Портрет смерти (Посмертный портрет) - Робертс Нора

– Гроза будет нешуточная. – Пибоди потерла затылок и покосилась на начальницу. Лицо Евы покрылось испариной. Не столько от жары, сколько от сосредоточенности. – Может быть, после нее станет прохладнее.

– Нет. Просто к жаре добавится влажность. Проклятый август, – рассеянно сказала Ева. – Он здесь, Пибоди, но где его сторожевая башня? Там наверняка красиво, спокойно, уютно и все стоит на своих местах… Портреты, – пробормотала она, глядя на струйки воды на переднем стекле. – Фотографии, приколотые к стенам. Ему нужно видеть свою работу. Любоваться, оценивать. Работа – это его жизнь.

– Обрамленные.

– Что?

– Не приколотые, а заключенные в рамки, – сказала Пибоди. – Обрамленные. Он стремится к совершенству, верно?

Ева задумалась, а потом повернулась к помощнице:

– Хорошо. Просто отлично. Рамки. Где он их берет? Заказывает в местных мастерских? Или выписывает откуда-то? Ему нужно все самое лучшее, верно? Лучшее из того, что он может себе позволить. Много рамок. Возможно, одинаковых. Стиль у него особый – значит, и рамки должны быть особыми. Найди мне для начала десять лучших мастерских в городе.

– Есть, лейтенант… Куда мы? – спросила Пибоди, когда Ева отъехала от тротуара.

– Ко мне домой. Там техника лучше.

– Ого! Прошу прощения. – Но Пибоди и не пыталась сдержать улыбку. – И еда тоже… Ой! – Небо расколола молния, и Пибоди вздрогнула. – Ничего себе… Вы залезали в детстве под одеяло и считали секунды между вспышкой и грохотом?

«Пибоди повезло, что в детстве у нее было одеяло, – подумала Ева. – В те годы грозы были не самым страшным в моей жизни».

– Нет.

– А мы да. Иногда я делаю это и сейчас – по привычке. Вот так… – Она дождалась следующей вспышки и начала считать вслух: – Один, два, три… Ба-бах! – Пибоди слегка вздрогнула. – Очень близко.

– Если ты слышишь разряд – значит, бояться нечего. Мастерские, Пибоди.

– Прошу прощения, сейчас. Три на севере, одна в центре, две в Сохо, одна в Трибеке…

– Оставь только те, которые расположены у автостоянок или университетов. В радиусе пяти кварталов. – Пока Пибоди работала, Еву посетила новая мысль, и она позвонила в «Портографию»: – Позовите Хастингса.

– У него съемка, – с нескрываемой неприязнью ответила Люсия и чопорно добавила: – Я буду рада принять для него сообщение.

– Он подойдет, иначе я приеду и сама вытащу его из студии.

Люсия нахмурилась, но переключила телефон в режим ожидания. Перед Евой мелькали работы Хастингса, сопровождавшиеся музыкой. Наконец на экране появилось потное и красное лицо мастера.

– Какого черта?! Я задушу вас во сне!

– Чертовски глупо говорить такие вещи копу. Где вы берете рамки?

– Что? Что?

– Перестаньте! Рамки. Где вы берете рамки для своих фотографий? Для ваших личных работ?

– Откуда я знаю, черт побери! Проклятие, их приносят снизу! Люсия, разве эти проклятые рамки не снизу?

– Знаете, Хастингс, вы начинаете мне нравиться. Вы используете проклятые рамки, которые приносят снизу, для фотографий, висящих у вас в галерее?

– Не знаю. Не знаю! – Не будь Хастингс лысым, он стал бы рвать на себе волосы. – Если я выясню, вы оставите меня в покое?

– Возможно.

– Я перезвоню! – рявкнул он и дал отбой.

– Да, он мне определенно нравится.

Хастингс перезвонил, когда Ева уже подъехала к дому:

– У нас есть все виды этих проклятых рамок. Девать некуда. Но для галереи мы их не используем. Люсия говорит, что ими пользуются все, а нам нужно что-то неповторимое. Свои рамки мы выписываем аж из Хельсинки.

– Хельсинки? – повторила изумленная Ева.

– Спокойные, простые. Скандинавский стиль. – Он улыбнулся, что с Хастингсом случалось редко. – Идиотизм, но делать нечего. Спецзаказ в фирме, называющейся «Кехис». Означает «Работы по обрамлению». Теперь все?

– Пока все.

– И слава богу! – Он снова прервал связь.

– Я обожаю этого человека… Пибоди.

– Уже ищу. Данные на «Кехис» сейчас придут.

– Займись ими.

– Я, сэр?

– Это твоя ниточка. Вот и тяни ее. – Ева выпрыгнула из машины и помчалась напрямик к дому под проливным дождем.

Добравшись до вестибюля, она отряхнулась как собака и начала снимать пиждак, успевший промокнуть насквозь. И тут из коридора донесся голос, полный праведного гнева:

– Прекратите немедленно! Это дом, а не купальня!

Ева держала в руке мокрый пиджак и смотрела на приближавшегося Соммерсета. Он сильно хромал, опирался на трость, но выражение лица было прежним – чопорным и осуждающим. Через его руку были переброшены полотенца.

– Если вы способны передвигаться, то почему вы еще здесь?

Соммерсет протянул Еве полотенце, а затем ловко забрал у нее пиджак.

– Я уеду утром. Вы оставили лужу на полу.

– У меня от вас в ушах звенит. – Ева пошла к лестнице, но тут в вестибюль влетела Пибоди.

– Соммерсет! – Радость, прозвучавшая в ее голосе, возмутила Еву. Она со вздохом закатила глаза. – Ой, до чего же здорово, что вы уже встали! Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, неплохо. – Он протянул Пибоди полотенце. – Сержант, вы промокли. Я принесу вам сухую одежду, а сам займусь вашей формой.

– С удовольствием! – Она осеклась, услышав, что Ева издала звук, похожий на утробное рычание. – Промокла насквозь, – начала оправдываться она. – Я могу простудиться. Не хочется болеть во время расследования. Тем более что в свободное время я занимаюсь как про?клятая.

– Разве я что-то сказала?

– О да! Вы сказали многое.

Ева смерила помощницу долгим бесстрастным взглядом, от которого у Пибоди волосы встали дыбом.

– Я хочу переодеться во что-нибудь красивое, удобное и сухое.

Она отвернулась и пошла в спальню.

Из чувства противоречия Ева бросила мокрую одежду на пол. Пусть старик почешет свою костлявую задницу… Она натянула майку, джинсы, снова надела портупею и решила, что этого достаточно.

Решив дать Пибоди время передохнуть, она зашла к Рорку.

Когда он поднял глаза и улыбнулся, у Евы отлегло от сердца.

– Привет, лейтенант!

– Привет, штатский! – Может быть, ей и самой следовало передохнуть. Она обошла стойку, наклонилась к его лицу и прижалась губами к губам.

– Ну, раз так… – Рорк попытался посадить ее к себе на колени.

– Эй, эй, это все!

– Значит, ты пришла, чтобы помучить меня?

– Угадал. Что у тебя есть для меня?

– В мозгу крутится очень грубый ответ. Но если ты имеешь в виду мое маленькое домашнее задание, а не…

– Именно… – Ева присела на край стойки и посмотрела Рорку в лицо. Было приятно видеть, что напряжение оставило его. – Пибоди работает над идеей, которая пришла ей в голову. А я провела целый час, работая над своей собственной, но так ничего и не нашла.

– Не знаю, смогу ли я что-нибудь добавить к этому. Я воспользовался твоим советом и кое-кого подмазал. Мне назвали несколько имен, но среди этих людей нет никого похожего на твоего подопечного.

– Кажется, я теряю квалификацию. – Она спрыгнула со стойки, подошла к окну и стала наблюдать за грозой. – Никак не могу сосредоточиться.

– Если так, то в этом виноват я.

– Виноват не ты, а то, что живет у меня в голове.

«Значит, я там не живу?» – подумал Рорк.

– Я мешаю тебе.

– Странно, – не оборачиваясь, сказала она. – Десять лет я была вполне приличным копом, пока на горизонте не возник ты.

– Я не солнце, чтобы возникать на горизонте. Не сомневаюсь, что без меня ты продолжала бы оставаться не просто приличным, а выдающимся копом. Но я тебя отвлекал. Это факт. Тревога за меня мешала тебе сосредоточиться на расследовании. Мне очень жаль.

– А как же ты? Разве тревога за меня не отвлекает тебя от дел?

– Я хочу тебе кое-что сказать. Посмотри на меня. Каждый раз, когда ты надеваешь портупею с кобурой и выходишь из дома, я разрываюсь между гордостью и страхом. Каждый раз. Но я не хочу, чтобы было по-другому. Хочу, чтобы ты оставалась такой, какая есть. Иначе нам было бы трудно жить вместе.