Одержимость Фенрира (СИ) - Снегова Анна

И тогда дело всей своей жизни буду считать выполненным. Тем самым я впишу своё имя в историю науки. Останется только написать книгу о моём путешествии и изложить всё, что мне известно, в систематизированном виде. Надеюсь, Асура меня за это не четвертует.

В крайнем случае, я напишу рукопись в стол и завещаю опубликовать после смерти. Пусть этим займётся Хейм. Я уверена, мой мальчик вырастет очень умным, я буду много с ним заниматься и прочту ему все книги нашей домашней библиотеки.

Скорей бы завтра…»

На этом записи обрывались.

Она так и не смогла продолжить свой дневник.

Брунгильда уже, не скрываясь, ревела. Украдкой вытирая ресницы.

Валькирия так и не узнает никогда, каково это – когда у тебя есть ребёнок. Когда есть, ради кого жить и к кому возвращаться. Я могу только представить, что она испытывает сейчас. У меня внутри тоже всё переворачивалось, и боль под рёбрами усилилась так, что я едва могла уже её терпеть.

Хаг вообще отошёл куда-то в сторону, повернулся к нам спиной и не показывал лица.

Я отложила тетрадь в сторону.

Надо, наверное, приняться за остальные… может, в них будет побольше написано о Гримгосте, как Хильда жила в нём, о первых днях её путешествия… но на меня вдруг накатила такая слабость, что закружилась голова.

А потом в животе оглушительно забурчало.

- Простите, - смутилась я.

- Надо ей что-нибудь принести! – встрепенулся Хаг. Резко обернулся, задевая широкими крыльями стены моей маленькой комнатки.

- Погоди-ка! – остановила его Брунгильда, погружённая в раздумья.

А потом она протянула мне увядший цветок.

- Попробуй оживить! И сделать из него плод.

- Ты шутишь? – я посмотрела на неё укоризненно.

Желудок забурчал снова. Головокружение усилилось. Намекая, что хватит сомневаться, пора что-то делать.

Я вздохнула и протянула руку к жалко повисшим лепесткам.

С моей ладони сорвались зелёные искры. Хаг и Брунгильда смотрели, как зачарованные.

Лепестки дрогнули. Выпрямились. Их окутало зеленоватое сияние… они стали меняться. Осыпались. Завязь в центре цветка разрослась и обрела продолговатую форму… а потом стала светлеть.

И в конце концов превратилась в золотистый плод, чем-то напоминающий сливу, но крупнее и более вытянутый.

- Вот это да… - присвистнул Хаг.

- Ты понял? – бросила на него косой взгляд Брунгильда. – Она же понятия не имеет, как должен выглядеть спелый фаэрн! Она на самом деле оживила дерево.

Хаг длинно выдохнул.

Я робко протянула руку к золотистой кожице плода… и поняла, что перед глазами темнеет.

***

Все тетради Хильды после того обморока Брунгильда с Хагом у меня отобрали, разумеется, и запретили переутомляться.

Они теперь без конца у меня торчат, то один, то другая, то оба вместе. Переживают.

А я чувствую себя слабым беспомощным котёнком.

Магией пользоваться мои друзья мне тоже строго-настрого запретили, конечно же. Кажется, я их не на шутку напугала. Бруни считает, что если Один узнает, попытается выжать из меня все силы. Для этого не обязательно прикасаться, достаточно чем-нибудь припугнуть. А он мастер в том, чтобы ломать людей и подчинять их своей воле. Его собственных способностей уже не хватает остановить умирание этого места. Значит, срочно что-то нужно придумать, иначе трон пошатнётся. Если он поймёт, что во мне пробудилась собственная магия, заставит оживлять деревья на Вороньем камне снова и снова. И скорее всего просто сломает меня, а потом выбросит, как испортившееся орудие.

Я согласилась, что лучше сидеть в своей комнате и не отсвечивать. Затаиться, как мышь под метлой.

***

Шло время.

Я не замечала его бег. Здесь нет часов, и все дни слились в одну мешанину. Почти постоянно я находилась в своей комнате и опасалась из неё выходить. Впрочем, затворничество мне было не впервой, и не слишком меня угнетало. Намного больше сводила с ума тоска под дому и по Фенриру. Я не знала, что с ним, Хаг тоже ничем не мог помочь – Один больше не отправлял его за барьер, иначе он бы непременно попытался узнать ради меня хоть что-то.

Я много рассказывала Хагу о своём Волки и он как-то признался мне, что хотел бы иметь такого друга. Что теперь ему очень стыдно за то, что он послушался приказа отца. Я утешала, что у него ведь не было другого выбора. Магия короля Вороньего камня сковывает всех его обитателей по рукам и ногам – всех, в ком течёт кровь местных. Хага это не слишком-то успокаивала и я видела, как он терзается, глядя на мои переживания.

Мой живот постепенно начал расти, аппетит прибавился. Я не помнила, чтоб у моей матери хоть в одну беременность живот рос так быстро! А ведь кажется, даже месяца ещё не прошло, как я на Вороньем камне – но под ладонью уже ощущался едва заметный холмик.

Я привыкла разговаривать с малышом. Мысленно называла его только так, или «мой волчонок». Хочу, чтобы имя ему дал Фенрир.

Почему-то когда думаю об этом, на глаза наворачиваются слёзы. Хильда тоже планировала своё будущее и о чём-то мечтала. Никак не могу выкинуть из головы её дневник. Ужасно страшно, что мне уготована такая же судьба.

Вместе с моей тревогой росла и боль в сердце. Бывали дни, когда я часами ходила туда-сюда из угла в угол и разговаривала со своим сердечком, как с живым. Уговаривала его не болеть.

Друзьям в этом, конечно же, не признавалась.

Но они и сами многое замечали, и без конца тревожились о моём самочувствии.

Непогода снаружи всё больше усиливается. Небеса постоянно тёмные, низкие, злые. Все выходы завалило снегом. Теперь выйти и подышать воздухом на ту площадку, где мы с Брунгильдой разговаривали и я впервые оживила цветок, просто невозможно.

Меня пугает, что в мои редкие вылазки за пределы комнаты с целью размять ноги я постоянно вижу в каменных коридорах воронов с оружием. Много. На Вороньем камне живёт несколько сотен обитателей. Среди них много опытных воинов. Валькирии тоже с детства учатся владеть оружием. И многие служат Одину не только по приказу, как Брунгильда – они и правда верят в свою исключительность и в то, что только их король способен привести их маленькое королевство к могуществу и славе.

Такое чувство, будто к чему-то готовятся. Хаг мне сказал, они постоянно тренируются, по много часов в день, чтобы не терять боевой формы. А ещё его тревожит, что Мун подозрительно пропал в последнее время. Он его давно не видел.

Но я не сильно беспокоюсь по этому поводу. Чем дольше этот негодяй будет пропадать – тем лучше, как по мне.

***

В тот день я чувствовала себя особенно слабой, мучала тошнота. По приказу Брунгильды я не вылезала из постели, а она сидела на краешке мой кровати и развлекала разговорами. Хаг делал вид, что его тут нет, но маячил в углу угрюмой тенью. Я видела, что оба за меня страшно переживают и бесятся, что не могут чем-то помочь. Старалась улыбаться. Хотя тревога захлёстывала изнутри, и мне с каждым днём всё труднее давалось не ударяться в панику.

О Фенрире никаких вестей. Что, если с ним что-то случилось?

Я думала о нём постоянно. По ночам снились кошмары, я слышала рычание волка, просыпалась с бешено колотящимся сердцем.

Неужели мой любимый в беде? Может ли быть такое, что наша связь, которая соединила Волка и его Истинную, говорит мне о том, что с ним что-то прямо сейчас происходит не очень хорошее?

Если бы я могла получить ответ хотя бы на один свой вопрос…

Раздался вкрадчивый стук в дверь.

Брунгильда тут же умолкла и посмотрела на вход. Хаг насторожился и обернулся. Я привстала на локте и крикнула:

- Войдите!

Створка распахнулась и на пороге показалась Альвита.

Златовласая невеста Муна давно не показывалась мне на глаза. Я и забыла уже о её существовании. Она окинула непроницаемым взглядом всю нашу маленькую компанию и усмехнулась.