Осада. Часть 1 (СИ) - Садов Сергей Александрович

— Если что, я за дверью, — сообщил Дайрс и вышел.

Элайна огляделась. Вполне себе нормально, даже не темно. И камера чистая, с кроватью и столом. Хотя, скорее всего, тут камеры для дворян, для обычных смертных камеры этажом ниже… или двумя даже. Правда, проверять эту догадку девочку не тянуло.

Она осторожно прошла к стулу и аккуратно села, рассматривая Дорстена Лерийского, который, при виде гостей, сел на табуретку у стола и теперь смотрел на неё.

— Ваша светлость, — криво улыбнулся он.

— Знаете… я вас ненавижу, Корстейн.

— Так сразу? Не понравился с первого взгляда?

— Как раз нет. С первого взгляда вы произвели очень хорошее впечатление. У вас настоящий талант… До сих пор гадаю, как вы сумели приготовить то платье без единой примерки. Моя сестра за такие таланты своего мастера никаких денег не пожалела бы. Что касается моего отношения… Вы же понимаете, какой завтра будет приговор? Попытка бунта в военное время в осажденном городе…

— Вам меня жалко?

— Нет. Я эгоистка до мозга костей. Мне себя жалко, ибо мне этот приговор утверждать, а я вовсе не мечтала играться жизнями людей.

— Привыкайте, ваша светлость, — снова усмехнулся Дорстен. — Если уж вы объявили себя верховным главнокомандующим, то теперь все солдаты ваши игрушки.

— Я никогда не считала людей игрушками.

— Ну-ну… Можете обманывать себя сколько хотите, маркиза, но вам всё равно не уйти от этого. Мы, дворяне, повелеваем, простой люд подчиняется.

— Да, я поняла ваши взгляды, потому не хотела отпускать вас с Картеном. Выхода не было.

— А-а-а, ваш любимчик.

Элайна поморщилась.

— Из ваших уст это звучит… пошло. Картен талантлив, и это для меня главное. В конце концов, он спас то, что можно было спасти после поражения, и вернулся.

— Да… Такого я не ожидал, признаться.

— Вы вообще его, похоже, недооценили, и сильно. Как раз из-за вашего отношения к простолюдинам. Но мне кажется, я всё равно не сумею вас переубедить, потому оставим. Собственно, я хотела встретиться с вами только из-за одного вопроса. Зачем?

— Что «зачем»? — не понял Дорстен.

— Вот эта попытка замести следы? Арест члена комитета, попытка втянуть офицеров гарнизона в бунт. На что вы надеялись?

— Да ни на что, — Корстейн равнодушно пожал плечами. — Запаниковал, растерялся. Как в том самом злополучном сражении. Вы не можете представить это… Мозг словно отключается… Испугался, что все узнают о моей трусости, и думал только о том, чтобы заставить всех замолчать.

— Знаете… А ведь за побег с поля боя, может, вас и осудили бы, но даже если бы вас приговорили к казни, я бы не утвердила приговор.

— О-о-о… Жалостливая девочка.

— Нет. Ну, то есть да, я жалостливая, но завтра никакая жалость не помешает мне сделать то, что должно. Но дело не в этом. Просто я считаю вас очень талантливым человеком… Просто ваш талант лежит в другой плоскости, не как командир, а как организатор. Тут вам цены нет. Такими людьми не разбрасываются, шевалье. На самом деле хороших командиров даже больше, чем хороших организаторов… А трусость… Не мне вас судить. Я тоже не знаю, как повела бы себя в момент опасности. Может, хуже вас. И никто не знает, чтобы ни утверждал, до тех пор, пока в этой самой опасности не окажется. Конечно, вас бы отстранили от командования, понизили бы, но…

— Ничего вы не понимаете, ваша светлость, — вздохнул Корстейн. — Не мог я признаться. Не мог сказать, что младший сын графа Лерийского оказался трусом. Он меня из могилы проклянёт. А вы привыкайте, маркиза, раз уж решили примерить жезл командующего. Если не передумаете, то я буду не последний, поверьте.

— Возможно и так. Но это не значит, что я должна любить того, кто стал первым. Мне правда, жаль, шевалье. — Элайна поднялась, постояла. — Что-нибудь нужно?

— Стейк хочу.

— Стейк?

— Да. Представляете, маркиза, вот что-то до безумия захотелось. Хотя вроде бы никогда не любил жареное мясо.

— Я распоряжусь, вам принесут.

Похоже, тот удивился. Видимо, не ожидал такого. А Элайна уже вышла, потому так и осталось непонятно, шутил он или в самом деле вдруг захотел стейк.

Ночью Элайна спала плохо, а потому наутро выглядела так, что краше в гроб кладут. Мари совершила почти подвиг, когда сумела-таки за час привести леди в относительный порядок. По крайней мере, если близко не присматриваться, то выглядела она почти нормально. А что глаза вампирские, так бывает…

Суд не принес никаких сюрпризов. Элайна мрачно сидела во главе стола, рядом сидел капитан и граф Ряжский. Распорядитель суда по одному вызывал офицеров, которых капитан расспрашивал о сражении, о том, что видел. Солдатам из гарнизона задавали вопросы про вчерашний день. Какие приказы получали, что делали. Элайна молчала, полностью доверив вести суд графу Дайрсу. Выступила она только один раз, после последнего слова самого шевалье Лерийского, который пытался оправдаться тем, что ему постоянно что-то там говорил Картен, который в силу происхождения вообще не должен был лезть под руку благородным с глупыми советами. Если коротко, то выходило, что если бы Картен постоянно не напоминал, что нужно отступать, то Корстейн бы не полез в сражении, ибо сын рыбака ничего хорошего посоветовать априори не может. И раз этот тип говорит, что нужно отступать, значит, что-то тут не так, стоит сделать наоборот.

Даже присутствующие на суде офицеры возмущенно загомонили. Элайна тогда нашла в зале суда Картена, который тоже подвергся допросу, в том числе и про отступление из окружения. Встала. Все мгновенно замолчали. Элайна секунду разглядывала Лерийского.

— Мне кажется, — тихо и очень спокойно заговорила она в полнейшей тишине, — вы что-то не понимаете, шевалье. Приказ избегать больших сражений исходил не от Картена, который вам только напоминал о нём. Приказ был мой. Вы нарушили мой приказ. Или я для вас тоже недостаточно знатна и меня так же нужно послушать и сделать наоборот?

Возможно, шевалье и мог бы что-нибудь сказать про маленькую девочку, играющую в полководца, но, глядя на недобрые лица присутствующих, не рискнул. Впрочем, Элайна догадалась, о чем он думает.

— И еще напоминаю, не претендуя на звание гениального стратега. Тот приказ, прежде чем был подписан мною, утвердили на общем совете граф Марстен Дайрс и… вы, Лерийский. Послушай себя и сделай наоборот? Вы и себе не верите, так что происхождение ваших советников тут точно не при чем… У кого есть что сказать в пользу шевалье? Нет? Тогда заседание суда объявляю закрытым. Прошу членов суда огласить решение.

— Виновен, — провозгласил капитан Дайрс.

— Виновен, — повторил граф Ряжский.

Элайна прикрыла глаза, постояла, слегка покачиваясь. Наконец снова оглядела зал.

— Виновен, — провозгласила она. — По совокупности доказательств по обвинению в бегстве с поля боя, попытке поднять мятеж в условиях военного времени приговариваю шевалье Лерийского Дорстена Корстейна к смерти через отрубание головы мечом… — Помолчала. — Приговор привести в исполнение сегодня в два часа дня.

Проговорив всё это сухим, слегка монотонным голосом, Элайна развернулась и, не оглядываясь, покинула комнату, в которой проходил суд. Капитан быстро собрал бумаги и бросился следом.

— Ваша светлость, вы забыли подписать, пойдемте я проведу вас в соседнюю комнату, там удобно за столом. — Он почти силой втолкнул девочку в комнату, закрыл дверь и для верности подпёр её стулом. Усадил Элайну в кресло. — Посиди, — буркнул он, с интонацией заботливого отца. — Нечего своим видом всех пугать. Ты всё хорошо сделала. Отлично держалась.

— Я была на суде с отцом, — без эмоций отозвалась она. — Повторяла его слова.

— Я так и понял, — кивнул капитан. — И ещё… Думаю, тебе не стоит присутствовать на казни.

Элайна впервые с суда проявила эмоцию.

— Капитан, я не играю в жизнь и смерть. Если я подписала приговор, то должна видеть последствия своей подписи. Кстати, давайте сюда ваши бумаги, подпишу.