Матабар III (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

Один лишь Ардан как-то выбивался из общего антуража, но на него никто не обратил внимания, что происходило не так уж и часто.

Внутри здание ничем не отличалось от любого иного служебного учреждения Империи. Массивный холл, на стенах которого местами блестел выложенный мозаикой герб. По правую руку небольшая сторожка с застывшим внутри дежурным. Слева гардероб, а затем разделявшийся на два рукава коридор.

Все выкрашено светлыми тонами, с потолка свисали Лей-люстры, а пол укрылся коврами, призванными спасти светлый паркет от принесенной на ботинках слякоти. Сухо в столице бывало не так уж и часто.

Дежурный, как и прочие стражи, оказавшиеся в этот момент в холле, замерли. Застыв, подобно каменным изваяниям, они смотрели на делегацию Плащей и точно так же, как их соратники, не дышали и не двигались.

Полковник же, слегка вразвалочку, свернул налево и отправился по коридору, утягивая следом за собой и своих подчиненных.

Они миновали несколько служебных помещений, затем поднялись по лестнице и, наконец, очутились на третьем этаже, где, как и в самом Черном Доме, в самом конце крыла обнаружился кабинет с табличкой « Министр Внутренних Дел, Генерал-Лорд Даниил Норленов».

Полковник, без всякого стука, открыл дверь и вошел внутрь. Как и полагал Арди, первое помещение являлось довольно таки просторной приемной, с выставленными вдоль стен стульями. Около окна ютился, ныне пустующий, стол секретаря.

Приемная венчалась спаренными створками, которые и поспешил открыть Полковник. В итоге Плащи, друг за другом, вошли в воистину громадное помещение. Метров сто квадратных, да еще и вытянутое, оно походило на зал приемов, а не кабинет.

Здесь нашел свое пристанище и камин с тремя пухлыми диванчиками. Шкафы, заполненные вовсе не книгами, а какими-то статуэтками, шкатулками, несколькими дорогущими хьюмидорами и, разумеется, разнообразным декоративным оружием.

Золотые револьверы на бархатных подушечках; кавалерийские сабли, с рукоятями, усыпанными драгоценными камнями; несколько артефактов до Имперских времен и, кажется, даже обломки древних посохов.

По правую руку на стене, целиком состоявшей из окон, вытянулись шторы из шелка, бархата и парчи. Стены скрывались, как и в поместье Иригова, за панелями из драгоценных пород дерева, а местами на них висели картины.

Ардан сперва не понял, что в них цепляет внимание, а затем обнаружил, что те являлись сценами из прошлого, вот только лица исторически деятелей были заменены. На некоторых Арди увидел и Иригова.

И кому только подобное в голову взбредет.

— Не могу сказать, что сильно рад ночному вызову, господин Полковник, — прозвучало издалека.

У противоположной от входа стены, перед портретом Императора Павла IV, за столом сидел человек весьма странной наружности.

Плотного, но не толстого телосложения, он обладал, на удивление, ясным и чистым взглядом синих глаз. Вытянутый, крючковатый нос совсем не портил лицо, а лишь дополнял очертания массивной, четко очерченной челюсти. В красном мундире с генеральскими погонами, он держал ладони открытыми и опущенными на зеленое сукно.

Справа и слева от него стояли два офицера в звании майора. Бывалые стражи, о чем ясно сообщали их тяжелые взгляды и обветренные лица. В их кобурах покоились револьверы. Точно так же, как и еще у четверых стражей — двух майоров и полковников, сидевших за столом, перпендикулярно приставленным к министерскому.

Таким же образом столы стояли и у деканов Большого и, собственно, у Полковника в Черном Доме. Видимо — чтобы проще проводить совещания.

Только в данном случае за приставленным столом могли сидеть не восемь человек, а сразу двадцать.

— Такая у тебя работа, Даниил, — спокойно произнес Полковник и, отодвинув стул уселся за него не сбоку, а во главе второго стола. Так, чтобы смотреть министру глаза в глаза.

Ардан, невольно, проследил линию взгляда и, сам того не желая, окунулся в разум министра. Вернее — попытался окунуться. Потому как, на поверку, не обнаружил там ровным счетом ничего. Только зияющую пропасть, как в расщелинах Алькады. И лишь далекое эхо стало единственным, что уловил юноша в разуме Генерал-лорда.

Арди отшатнулся и моргнул.

— Ты чего? — шепнул Милар.

— Я… — Ардан посмотрел на этого странного человека с ясными, голубыми, но словно мертвыми глазами. — Ничего. Устал.

— Ну конечно, — явно не поверил капитан.

Арди никогда прежде не видел таких глаз. Они будто не выражали никаких эмоций. В них не читалось ни злости, ни сожаления, ни усталости, ни, тем более, сострадания. Будто стеклянные.

Ардан до предела напряг слух и прислушался к сердцу министра. Оно билось ровно и спокойно. Стучало размереннее метронома.

Стук-стук.

Стук-стук.

В то время, как у всех остальных, даже у Полковника и Мшистого, ритм пусть и немного, но сбивался. Потому что они испытывали эмоции. Контролировали их, разумеется, но все же — испытывали.

А Даниил Норленов… не испытывал вообще ничего? Но ведь такого же не бывает. Или — бывает?

— Я уже дал показания, Полковник, по поводу своей дочери и непутевого зятя, — причем, даже на словах о дочери, в глазах Даниила не промелькнуло ни малейшего отблеска. Так, будто тот говорил о совершенно постороннем ему человеке. — Мне было не известно о пристрастиях Иригова. Да и на Оксане тот женился уже после того, как стал моим заместителем. Так что…

— Вы знаете, министр, — Полковник, перебивая Генерал-лорда, перешел на официальный тон. — Меня всегда поражала эта ваша столь полезная для государства, но губительная для вашей семьи, отчужденность.

Ардан, наконец, понял, кого ему напоминал Даниил Норленов — хладнокровную ящерицу. Зверя, с которым не договориться. Зверя, что никогда не почувствует к тебе ничего, кроме безразличия, либо голода.

— Кажется, в новомодном ответвлении науки — психологии, такому взгляду на мир даже придумали название, — продолжил Полковник. — Социопатия… или психопатия. Как-то так. Увы, у меня уже совсем не та голова, что раньше, чтобы запоминать все, что я читаю.

— Я называю это прагматизмом, — холодным, ничего не выражающим тоном, парировал Даниил. — Император ценит мой подход, из года в год приносящий результаты в нашей работе. Показатели Корпуса растут, Полковник, чего, к своему прискорбию, не могу сказать о вашей… конторе.

Последнее слово Даниил произнес с легкой, шипящей издевкой. Но какой-то… мертвой, что ли.

Стражи, сидевшие за столом, усмехнулись, чем напомнили стаю Лей-волков из детства Арди. Там тоже подручные вожака ловили каждое его слово.

— И именно ваш прагматизм заставляет меня, господин министр, удивится тому, что произошло этой ночью, — развел руками Полковник, которого совсем не трогала своеобразность Норленова. — Ни для кого не секрет, что наши организации имеют… трения. Но чтобы в открытую следить за домом нашего сотрудника, да еще и пытаться задержать другого.

— Не имею знать, о чем идет речь, Полковник, — на военный манер отчеканил министр.

Ардан, обычно, мог понять, хотя бы приблизительно, говорит человек правду или нет, но здесь будто в пустой колодец заглянул.

— Майор Кри, — махнул рукой Полковник.

Вперед вышла молодая, лет двадцати двух, девушка, ехавшая с Урским и Эрнсоном. Она протянула Ардану небольшое удостоверение. Черная, кожаная обложка со стальным отливом герба Империи.

Арди уже видел такую

У Милара.

— Открой, — шепнул ему на ухо капитан.

Ардан открыл и, с удивлением, увидел свою черно-белую фотографию, явно наспех откопированную со студенческого удостоверения.

Гербовая бумага с печатями и подпись:

' Капрал Ард Эгобар, дознаватель третьего ранга Второй Канцелярии.

Служебный номер: 14647−3'.

- Но у меня еще не закончился испытат…

Договорить Ард не успел — ему по пальцам ударил каблук Милара.

— Видите, даже удостоверение, капрал Эгобар, потерял в Ньюве, — продолжил Полковник. — За что, разумеется, будет депремирован. Проступок ужасающе скверный. Так что вычтем из зарплаты… один ксо.