Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил

А я подошёл к как раз закончившей играть очередную песню группе и поприветствовал их. Просто, поприветствовал. Потом познакомился с каждым из них. Сам представился. Назвался Юрой. Не Юрой Кавером, не Юрием Долгоруким, а просто Юрой. Не соврал, но и неудобной правды выпячивать не стал. Ну а дальше, слово за слово, разговорились, зацепились, я напел, нащёлкал пальцами, напритопывал пару мелодий. Ребятам понравилось. Девчатам… понравился я. Но не суть. В общем, уже через десять минут, у меня в руках была гитара. От микрофона я отказался — ни к чему он мне, эту площадь я и без него спокойно своим голосиной перекрыть в состоянии. Ну а, если не буду дотягивать, то всегда смогу себе сам усилитель из водной мембраны сварганить покруче любого микрофона.

— 'Я шагаю по проспекту,

По ночному городу.

Я иду потому что у меня есть ноги,

Я умею ходить и поэтому иду…' — после нескольких аккордов обязательного проигрыша полился над площадью в уши редких прохожих мой голос, выводящий строчки старенькой песни группы «Танцы минус», которая так и рвалась с кончика моего языка всё то время, что я сегодня гулял по улицам. Очень уж она подходила под моё настроение. Может быть, не под ситуацию, но под настроение — точно. Мне нравился этот город. Как бишь его зовут? Сузы, вроде бы? Или Шуш? Пока гулял и спрашивал прохожих, встречал и такое, и такое наименование. Насколько успел понять, в ходу были оба звучания. Или это какой-то местный культурно-исторический прикол?

Да, какая мне разница? Менее красивым и… уютным, что ли?.. двойное название его не делало. Так что:

— 'Иду навстречу цветным витринам,

Мимо пролетают дорогие лимузины.

В них женщины проносятся с горящими глазами,

Холодными сердцами, золотыми волосами.

Город-сказка, город-мечта,

Попадая в его сети пропадаешь навсегда.

Глотая воздух простуд и сквозняков,

С запахом бензина и дорогих духов…' — продолжил исполнять я голосом, максимально похожим на оригинальный голос Вячеслава Петкуна. А музыканты поддерживали меня игрой на своих инструментах, так как не могли не поддерживать — трудно удержаться, когда нужная мелодия буквально сама звучит у тебя прямо в голове и буквально рвётся к пальцам, тянется, зудит в них, желает воплотиться в жизнь и полететь над землёй своими переливами.

Ментал — страшный Дар. Я даже понимаю тех, кто пытался меня убить, стереть из этой реальности. Понимаю. Возможно, даже поддерживаю, ведь собственными глазами видел, что творят на улицах города обладатели такого Дара. Наоборот: не понимаю тех, кто из-за своей жадности и недальновидности оставил его в этом мире тогда, когда имел шансы искоренить его полностью, раз и навсегда.

Я, кстати, и «Народную волю» вполне понимаю. И, не будь я сам представителем того класса угнетателей, против которого они так отчаянно и… безнадёжно борются, то, возможно, даже и поддержал бы их… Хотя? Ну кого я обманываю? Мне было бы совершенно пофиг на их борьбу и разборки — не тот у меня характер, чтобы с кем-то воевать. Ведь даже сейчас, когда на меня самого охотятся, как на опасную загонную дичь, я не испытываю к охотникам ни гнева, ни ненависти. И, если бы они взяли и прекратили свои нападки, даже и не подумал бы о том, чтобы кому-то из них мстить. Вот так: просто взяли и прекратили. Перестали пытаться меня убить… Эх, мечты-мечты…

Но Ментал — действительно страшная штука. Музыканты играли мелодию, которую никогда в жизни не то, что не репетировали, но даже не слышали, так, словно они — это одно целое, единый слаженный организм, существующий только для того, чтобы эту мелодию исполнять. И тренировались на это минимум лет десять.

Но, если бы дело было только в музыкантах… Любой, кто слышал мой голос, каждый, даже самый случайный и куда-то спешащий по каким-то своим делам прохожий, останавливался. Останавливался, поворачивался и шёл в мою сторону. Приходил на площадь, находил, занимал своё место на ней и слушал. Слушал. Слушал…

С каждой проходящей минутой, их становилось больше. Площадь постепенно заполнялась, превращаясь в зрительный зал.

Я… уже не боялся этой силы. И не пытался себя останавливать. Я играл и пел. Я расслабился, отпустил себя и просто получал удовольствие от занятия тем, что я умел, тем, что мне нравилось.

— 'Звёзд на небе мало, но это не беда.

Здесь почти что в каждом доме есть своя и не одна.

Электричество, газ, телефон, водопровод,

Коммунальный рай без хлопот и забот…' — пусть слова эти были написаны совсем про другой город, в совершенно другой стране, даже в другом мире и другой эпохе, но… Почему бы не подарить их городу этому? И не имело значения даже то, что пел я по-русски: говорю же, Ментал — страшная штука. Слушатели прекрасно понимали меня и не зная языка, на котором песня исполнялась. В их головах возникали и формировались образы напрямую. Образы и картинки, вложенные когда-то в эти слова автором… Или мной. Те картинки, которые видел в этих словах и строчках я сам.

Песня закончилась. Зрители, собравшиеся уже на площади и забывшие о своих делах, поаплодировали, я раскланялся, не снимая своей кепки, кивнул музыкантам и продолжил.

— 'Если огонь пепел,

Тень это часть света,

Счастье моё, где ты?

Только в руках ветер,

Был, а теперь нету,

Счастье моё, где ты?..' — зазвучали теперь строки и аккорды песни группы «Би-2». Причём, моё горло выводило звуки сразу двух слившихся голосов. Словно, пел не один человек, а сразу двое. Нынче, при моём контроле тела, мне это было доступно и не стоило особых усилий. Зато эффект… самому нравилось. Словно на концерт оригинальной группы попал.

Почему именно эта песня? Не знаю. Нынче я не вдумывался ни в смысл слов, ни в их контекст и подтекст. Мне было плевать. Я расслабился и просто пел. Пел то, что первое в голову придёт. Пел и играл. Это получалось легко — видимо, количество, наконец, перешло в качество. И память прокачалась от постоянного её напряжения, и руки привыкли к гитаре. Ну а, может быть, чего нельзя исключать в этом странном мире, Ментал… влиял и на меня тоже? Иначе, как объяснить то, что песни, которые я никогда специально не заучивал, так легко получалось исполнить? Легко, с удовольствием и практически без напряжения.

А, плевать! Я свободен! Плевать на всё и отдаться музыке. Пусть всё идёт, как идёт. Само.

Так что, когда кончилась и эта песня, я взял паузу, затянул долгий вступительный проигрыш, и затянул голосом Кипелова.

— 'Надо мною — тишина,

Небо полное дождя,

Дождь проходит сквозь меня,

Но боли больше нет…' — ну а что? Почему бы и нет? Или кто-то ставил мне обязательное условие: не повторяться? Я такого не помню. А и помнил бы — наплевал.

Я пел. А за моей спиной фонтан… постепенно усиливал напор бьющей из скрытых в нём трубок воды, поднимая её, а точнее даже не её, не струи, а густую водяную взвесь, переливающуюся маленькими весёлыми радугами в лучах яркого радостного Солнца.

Взвесь поднималась всё выше, всё гуще. Её становилось больше. А в какой-то момент, когда количество её достигло некой критической точки, взвесь эта стала менять очертания, становясь странным аналогом огромного 3D-монитора, в котором из мельчайших капелек воды складывались целые объёмные полотна, пейзажи и картинки.

Сначала бледные, монохромные, однотонные, лишь из сгущений/разряжений капелек. Затем стали появляться ещё цвета. Один, другой, третий… Свет солнца, преломляясь в этой взвеси, окрашивал её, делая яркой и радостной. Постепенно цветов становилось больше, оттенки становились сочнее и ярче… и вот уже не «экран», а полноценная иллюзия, проецирующая образы гор, неба, движения облаков, полёта птицы…

Я пел. И я делал это. И, чем дольше делал, тем больше меня накрывало понимание, что теперь, отныне и навсегда, мне уже не требуется помощь декораторов. Не требуется сложное оборудование и массы персонала, работников сцены, звуковиков, операторов, осветителей и прочих, прочих профессионалов, чтобы устроить настоящее, яркое, многоцветное и запоминающееся шоу. Где угодно и когда угодно. Я пел…