Любовь сквозь пиксели - Свон Таня

На одеревеневших ногах направляюсь к крыльцу через опустевший школьный двор. Урок уже идет десять минут. Неохотно толкаю тяжелую дверь, прохожу через турникет и по коридору, выкрашенному в спокойный зеленый цвет, бреду к лестнице.

В горле встает ком, стоит лишь подумать о том, что сейчас не только столкнусь с ребятами, которые наверняка на меня злы, но и получу нагоняй от исторички. Кто вообще опаздывает в первый день? Можно было бы прогулять урок. Я не собираюсь сдавать историю в следующем году, но и сбегать вечно не получится.

Мне придется встретиться с парнями.

– Извините за опоздание. Можно?

Перешагиваю порог класса, неловко придерживая рюкзак, лишь бы куда-нибудь деть руки. Если сниму их с лямки, то начну заламывать пальцы, что моментально выдаст мои переживания. А проявлять слабость перед полным классом – слишком унизительно.

– Госпожа Силаева собственной персоной! – всплескивает руками историчка. Она стоит у зеленой доски, где мелом выведены сегодняшняя дата и тема урока. На тему даже не смотрю. Мне все равно, на фоне чего витать в облаках и залипать в телефон.

Кожа горит от чужих взглядов, и я который раз в жизни радуюсь тому, что не умею краснеть. Чувствую, что щеки и кончики ушей пылают жаром, но знаю, что смуглая кожа скроет румянец.

– Почему опаздываем? И что это за вид такой? – отчитывает меня учитель ровно по тому сценарию, который я и предполагала. – Что это за прическа? Разве это женственно?

Слушаю через слово, таким образом обесценивая половину грязи, что на меня хотят вылить. Историчка пускается в рассказ о том, какие в ее молодости были красивые и элегантные прически. Даже про Русь зачем-то вспоминает и советует мне снять дреды и начать носить косу.

От того, чтобы не закатить глаза, меня удерживает последняя нервная клетка, которая живет лишь благодаря видеоиграм. Оплот моего спокойствия. Был… до вчерашнего дня.

– Девушка – украшение своего мужчины! – не унимается историчка. – А как ты, Силаева, собираешься кого-то украшать с такими патлами?

Чайник внутри меня начинает свистеть от негодования, но я делаю героическое усилие и молчу. Я не в той ситуации, чтобы зубоскалить. К тому же я знаю девчонок из своего класса и уверена, что их слова учительницы задели так же сильно, как и меня.

– Женщина – не украшение! – выкрикивает с места Катя Чернова. – И мы имеем право выглядеть так, как нравится нам, а не какому-то там… мужчине!

Вижу, что все девочки начинают кивать, поддерживая одноклассницу. Мои губы изгибаются в победной улыбке: историчка сама обеспечила сорванное занятие. Класс ведь теперь не уймется!

Учительница машет в мою сторону рукой, как бы говоря: «Проходи уже». И тут я понимаю, что не знаю, куда сесть. Мое привычное место рядом с Марком за последней партой занято Колоссом. Артем раньше сидел с другим парнем, но тот сейчас развалился на стуле рядом с нашей старостой. Замечаю, что парочка держится под столешницей за руки, и вздыхаю. Я, конечно, рада за ребят, но не от чистого сердца. Их романтика спутала мне все карты!

Еще и тревога ледяной рукой сжимает внутренности. Если Колосс сел с Марком, можно ли думать, что брат обо всем рассказал Артему…

– Дарьяна!

Перевожу взгляд туда, откуда доносится голос, и вижу, как Чернова хлопает по пустому стулу рядом с собой. Точно. Староста ведь от Кати сбежала к своему новоявленному парню.

Иду к свободному месту – на первый ряд, за четвертую парту – и занимаю место у окна. В принципе, неплохо. От прямого взгляда учительницы меня закрывает солидный щит из одноклассников. Мне нравится.

Историчка, позабыв о теме занятия, самоотверженно пускается в спор с моими одноклассниками, которые только и рады поболтать о чем угодно, лишь бы не о войнах и реформах двадцатого века. Пользуясь тем, что на нас никто не обращает внимания, Катя шепчет:

– Не слушай Зою Георгиевну. Дреды крутые. Больно было их заплетать?

Выкладываю на стол тетрадку с пеналом и наклоняюсь поближе к столешнице. Катя делает то же самое, чтобы вместе со мной спрятаться за спинами одноклассников.

– Если честно, это скорее долго, чем больно. Хотя приятного все равно мало.

– Можно потрогать? – Она протягивает руку к моим волосам, которые спадают с плеч на парту и за спину.

Такая просьба сбивает с толку своей внезапностью, и мне только и остается, что неловко кивнуть.

– Офигеть, – Катя проводит пальцами вдоль жесткого жгута, перекатывает его между пальцев. – Не думала, что они на ощупь такие… грубые. Как на таких спать?

Прыскаю и шепчу:

– Нормально. Если ты, конечно, не принцесса на горошине.

Катя задумчиво хмыкает и накручивает на палец прядку волос. Они у нее золотистые, свитые в мелкие кудряшки, на вид очень мягкие.

– Я бы не вытерпела, – вслух подводит итог внутренним размышлениям Катя.

– Ты хотела себе дреды?

Голос против воли выдает удивление, которое другая девчонка сочла бы оскорбительным. Окидываю Катю внимательным взглядом, так, будто вижу ее впервые в жизни, а не десятый год подряд, и качаю головой. Нет, ей совсем не подойдет такая прическа.

Катя – олицетворение естественной красоты. О таких девушках говорят, что они будто пришли из прошлых веков. Большие серые глаза, худое лицо и тонкие губы. Катя настоящая аристократка Викторианской эпохи.

– Вообще нет, но, когда увидела вчера тебя с дредами, подумала, что это круто.

Она мило улыбается, и я оторопело хлопаю ресницами. Мы с Черновой никогда не дружили. Наше общение вообще редко выходило за границы банальной вежливости и редких вопросов по учебе. Так что поменялось теперь?

Краем глаза вижу, как наша староста, Алена, хохочет и плечом точно невзначай прижимается к своему соседу.

Ах да. Алена же сбежала от Кати.

– Думаешь, я с тобой надолго? – Я костяшками пальцев тихонько стучу по столешнице.

Катя пожимает плечами, которые из-за белой рубашки с рукавами-фонариками выглядят гораздо шире, чем есть на самом деле.

– Не знаю. Алена вряд ли вернется ко мне в ближайшее время…

– А пересадкой и не пахнет?

– Вчера на классном часе нам разрешили сидеть так, как сидим сейчас.

Окидываю кабинет взглядом, чтобы понять – почти все на своих прежних местах.

– Если хочешь вернуться за парту к Марку, то можешь поговорить с Артемом. Я не против сидеть и с ним, – не слишком весело говорит Катя.

Наверняка она заметила мое помрачневшее лицо и взгляд, что лениво ползает от парты к парте и застывает на Вадиме. Он, как обычно, в первом ряду прямо напротив доски. Мне почти жаль беднягу – историчка, брызжа слюной, пытается доказать свою правоту и то и дело стучит рукой по парте. Тема спора сместилась с причесок на место женщины в обществе, и теперь вся эта перепалка точно надолго.

– Дарьян? Ну так что, ты пересядешь от меня?

Катя неплохая девчонка. Хорошо учится, тихая, спокойная. Но я привыкла сидеть с братом, и ситуация в гильдии лишь обостряет мою тоску и переживания. Украдкой оборачиваюсь, чтобы глянуть на Марка, и в этот момент наши взоры сталкиваются. И Марк, и Артем резко опускают головы, что ощущается как удар в спину.

Почему они так отреагировали? Неужели говорили обо мне? Неужели Марк…

– Дарьяна? – Катя касается моего плеча. – Ты как?

В ушах гудит, а перед глазами ползет густой туман.

«Они тебя ненавидят», – шипит змеиный голос, и я ему слепо верю.

К горлу подкатывает тошнота, и мне, хоть и сижу у распахнутого окна, вдруг перестает хватать воздуха.

– Можно выйти? – Моя рука взмывает вверх. Жду кивка учительницы и выметаюсь в коридор.

Слышу, как историчка остроумно шутит о том, что я только что пришла, а уже бегу в туалет, но никто, к счастью, не смеется. Я действительно направляюсь к уборным, но в женский туалет не попасть – техничка как раз моет пол. Торопливо шагаю в противоположное крыло к мужскому туалету, где никого нет.

Какая разница, что за картинка на двери? Мне просто нужно умыться.