Брусничное солнце (СИ) - Мягчило Лизавета

Самуилу стоило бы отвернуться, разочароваться в вызывающем поведении. Его же напротив это позабавило. Уголок губы дернулся, неровно приподнимаясь, словно мужчина сдерживал улыбку, а затем он совершенно бесчеловечно и нахально ей подмигнул. Вызывая бурный всплеск негодования у оборачивающихся девиц.

Бесстыдство какое.

Варвара недовольно цокнула языком, и, отвернувшись первой, с нажимом растерла переносицу. Так поддевает друг друга босоногая крепостная ребятня, никак не высшее сословие.

Совсем скоро они поравнялись с широкими дверьми, на пороге Артемий Агафонович склонился в приветственном полупоклоне, едва касаясь губами костяшек материнской руки, закрытых легкой бордовой перчаткой.

— Рад видеть вас и нашу превосходную Варвару Николаевну. Проходите же, совсем скоро мы присоединимся к вам.

Нашу. Губы Вари изогнулись в вежливой холодной улыбке, приветствуя хозяев, она присела в поклоне.

— Для нас большая честь быть здесь, ваше высокопревосходительство. — В голосе матери тягучей нежностью переливается лесть и раболепие. Её поклон оказался глубже положенного. Чем заслужил генерал-аншеф такую изумительную покорность матушки? Всегда холодная, расчетливая и черствая, с высшими по чину она держалась уважительно, но гордо. Не позволяла заискивающим ноткам скользнуть в голос, ни единого разу не унизилась, принижая свой род и возвышая иных. О холодном, почти мужском расчете её матери было известно каждому. А сейчас Варвара глядела и не узнавала. Это настораживало куда больше, чем отеческое «Наша» из уст постороннего их роду мужчины. — Пойдем же, Варвара, судари ещё порадуют нас своим вниманием.

Шаг внутрь, в просторный коридор и великолепную бальную залу с распахнутой дверью в сад. Свежий воздух врывался внутрь, от легкого сквозняка подрагивал огонь свечей, взлетали и опускались легкие оборки на пышных платьях. Привычный уклад.

Ухажеры, с поклоном интересующиеся, занят ли определенный танец. И томно улыбающиеся девицы, стреляющие хитрым взглядом из-под полуопущенных ресниц. Коварные волчицы в овечьих шкурах, стремящиеся затянуть в свои хитро сплетенные сети жениха побогаче, с сословием повыше.

В танцах было своё очарование, возможность унестись вслед за музыкой, наслаждаясь шумно трепыхающимся в груди сердцем. Здесь, как и на охоте, Варвара могла быть несдержанной, необузданной. Степенные медленные танцы сменялись резкими, наполненными страстью и жизнью. Быстро заполнилось карне, к вальсу стремительно разбились на четверки пары.

Запыхавшаяся, ожившая, она не пропустила не единого танца. Раскраснелись щеки, загорелись глаза, от сдерживаемого смеха ужасно разболелась поясница и живот. Сегодняшний вечер запомнится ей надолго: словно соревнуясь в забавности, кавалеры припоминали неловкие случаи и рассуждали на легкие темы, искрометно блестя отменным чувством юмора. Было бы сложно иначе: фривольные, чувственные разговоры она категорически отвергала.

В промежутках между танцами младшая Глинка скользнула к столам — мать уже была там в окружении мужчин. Обсуждать дела на приемах было делом обыденным. Но редко когда дела эти так цепко и серьезно вела женщина — за долгие годы жизни без отца общество научилось видеть в ней не хрупкую сударыню, а равного партнера. Стекольная мануфактура Глинка расширялась, приносила стабильно высокий доход. Теперь матушка задумалась о возможности увеличить свои владения и приобрести в кредит несколько лесопилен. На вопросительно приподнятые брови Настасьи Ивановны Варвара расслабленно кивнула, широко улыбнулась. До танца ещё есть немного времени, в горле першит и давно пересохло, хотелось пить. Прохладное вино расслабило, отсудило пылающие руки и щеки. Захотелось снять перчатки и помахать горячими пальцами в воздухе, остужая бушующую в венах кровь. Может быть, перед банкетом ей удастся улизнуть в сад? Через открытые двери дурманил запах кустовых роз и гортензий, узкие дорожки вели вглубь, к мерно журчащему широкому фонтану.

От размышлений её отвлек появившийся рядом Самуил. Воистину удивительно: как такой огромный человек может подобраться совсем незаметно? Его тихий голос прозвучал у самого уха, всколыхнулись подкрученные черные пряди волос, задетые его дыханием:

— Позволите пригласить вас на вальс?

— Как я могу отказать вам, ваше высокоблагородие? — Голос вздрагивает, в него тайком пробираются ехидные ноты. — Он вам отдан задолго до начала бала.

Не бывало в жизни Варвары такого, чтоб о танцах за кавалера просила собственная мать.

Чужая широкая рука в замшевой перчатке уверенно сжала протянутые пальцы. Зазвучал вальс. Романтический и безумный, дозволяющий куда больше, нежели иные — плывущие повороты, руки Самуила на талии, ощущение короткого взлета и падение сердца с очередным разворотом. Мужчина вел уверенно и легко, не тушуясь и не спеша. Разве можно было ожидать иного от их знаменитого рода?

Кружит её, а затем притягивает непозволительно близко. Так, что трепещущее за ребрами сердце слышит гулкий стук чужого. Варвара поднимает голову и снова встречается с хищным прищуром темно-серых глаз. Уголок губ мужчины тянется вверх в кривой усмешке.

— Вы прекрасно вальсируете, Варя. — Он намеренно переходит границу, понижая голос до бархатного шепота. Пальцы на талии дразняще сжимаются, большой очерчивает виток золотой вышивки. Варвара не теряется.

— Варвара Николаевна. — Поправляет с учтивой улыбкой ледяным голосом. Ей не хочется флиртовать и слышать обольстительные речи. Она обещала танец, не большее, так отчего он чувствует себя столь самоуверенно? — Мне лестно ваше внимание, но прошу вас, не переступайте границы дозволенного. Я не из тех, кто любит подобные игры.

Поворот, накал музыки, взлетают к потолку высокие ноты, ускоряются танцоры. Теперь пары не просто кружатся — летят над полом, переливаются всеми оттенками платьев, мелькают темными фраками и белоснежными перчатками мужчин. Совсем скоро музыка оборвется, оставляя последние ноты сладким послевкусием.

Ответ не сбил дыхания, шумно выдохнув с последним словом, она послушно последовала за партнером, уводя взгляд в сторону. Самуил продолжал наблюдать за ней. Господи, Варя предпочла бы, чтобы он запнулся, отдавил ей ногу и у неё появилась причина улизнуть. Мерзавец танцевал слишком хорошо, но расстояния между ними бессовестно не оставлял.

— Разве? Я полагал, что вы подарили мне два танца с пылкой надеждой на нечто большее. — Самодовольно. Низкий голос завибрировал, запылал от самовлюбленной подначки. Варя резким движением вскинула голову, едва не запнулась, почти сбилась с быстрого шага.

— Мне не дали выбора. Не заставляйте разочаровываться в вас, ваше высокоблагородие. Я могу начать горько жалеть о том, что меня вынудили уделить вам моё внимание.

Он смеется. Склоняет голову, касаясь губами её виска и Варвара забывает о танце. Пытается отпрянуть, выдернуть пальцы из уверенной грубой хватки, впервые она чувствует, как ускользает уверенность в собственной силе. Так чувствует себя цыпленок, когда лис пробирается в курятник для жестокой кровожадной поживы?

— О, поверьте, вы успеете привыкнуть к моему вниманию, я научу вас щедро одаривать меня своим. Где ваша пылкость, которую прежде я встречал на охоте? Где тот огонь, который я вспоминал ночами? — Последний поворот и танец обрывается. Мужчины разжимают руки и отходят для поклона, а они так и продолжают стоять в центре зала, Самуил провокационно жмет её к себе, касаясь дыханием волос. — Нет нужды сдерживать себя, Варя. С женихами дозволено куда большее, чем просто два танца.

С женихами? Воздух выбивает из легких, перед глазами шатается мир. Проклятое вино и жмущий корсет. Нет нужды волноваться, самоуверенный наглец хочет сбить её с толку, не иначе. Стопа Варвары скользящим движением движется вперед, платье касается горячего бедра Самуила, а затем каблук чувствительно, с изрядным нажимом опускается на его ногу. Внутри бурлит негодование, щеки пылают. Пара начинает привлекать лишнее внимание.