Слабость Берсерка (СИ) - Верескова Дарья

Моё тело горело; грудь будто придавило тяжёлой плитой, мешающей дышать. А ниже живота поселилось странное, тянущее, почти болезненное чувство, прошивающее всё моё естество.

— Ах… — вырвался у меня тихий выдох.

Сколько я уже так лежала рядом с ним? Как долго он целовал моё плечо? Как долго ласкал мое тело? Потому что я проснулась уже слишком напряженная и возбуждённая.

Тем временем тяжёлая, широкая ладонь скользнула ниже — под шкуру, к моим ногам, проходясь по голени. Задирая платье, ладонь коснулась внутренней стороны бедра, проникая между сжатых ног, потому что я лежала на боку.

Порочность и наглость этого движения заставили меня всхлипнуть — жалко, громко, так что я тут же прижала ладонь ко рту… и услышала довольное хмыканье у себя за спиной.

В тот же миг нахальный рот переместился на мою шею, ломая остатки здравого смысла. Всё, о чём я могла думать, — это о влажных губах под ухом, о шершавом языке, скользящем по шее к плечу, о горячем дыхании, касающемся только что облизанных участков кожи.

Под тяжёлой шкурой я не видела, что происходило ниже груди, но чувствовала — настойчивая рука сжимала внутреннюю сторону бёдер, преступно близко к промежности, к самой чувствительной плоти, которая теперь буквально пульсировала от боли и желания.

Юбка задралась ещё выше, и я почувствовала, как в ягодицы упирается налившаяся твёрдость. Какого он размера?

Дыхание Иво за моей спиной на секунду прервалось, выдавая, что он тоже не остался равнодушным.

Член мужчины, горячий и пульсирующий, прошёлся по ложбинке между моих ягодиц.

Вверх и вниз. И ещё раз. Медленно.

И снова…

— Тише, тише… Всё будет хорошо, — хрипло произнёс он, срывающимся от напряжения голосом. — Дыши.

А это уже приказ.

Оказывается, я не дышала все это время.

Сделав глубокий вдох, я не смогла сдержать стона, когда его рука протиснулась вверх между моих ног — прямо к горящим, влажным складкам.

Но в тот же миг в моей голове что-то щёлкнуло.

Он разговаривал со мной.

Он находился в сознании.

Я резко обернулась, немного сползая в сторону, к самому краю ложа, повернулась — насколько позволило положение тела — и оказалась на спине, полусидя на подушках, уставившись на него.

Ярко-жёлтые глаза смотрели прямо в мои — не моргая. Они казались особенно светлыми, почти безумными… но в этот раз он совершенно точно понимал, что делает.

Мужчина тяжело дышал, грудь ходила ходуном, поджарый живот, обнажившийся во время моего движения, напрягался с каждым вдохом, словно сдерживать себя давалось ему с трудом.

— Вернись, — это был не голос, а рык. — Всё будет хорошо. Нет… проклятье, всё будет прекрасно, одурительно до звёзд! Тебе понравится.

— Ты проснулся! Ты в сознании! — с упрёком сказала я, чувствуя, как его слова и обещания проникают в меня, словно сладкий яд.

Я очень, очень хотела вернуться. Потому что никогда не чувствовала себя настолько желанной — до дрожи, до безумия, до потери разума.

Но при этом я почти не знала его. Знала только одно: он совершенно точно не уважал меня. Даже не замечал — в обычное время.

Увидев выражение моего лица, херсир лишь тоскливо вздохнул, а затем откинулся на подушку, глубоко вдыхая, будто стараясь успокоиться. Рука, что ещё недавно так нежно ласкала меня, стянула с себя мех и обхватила налившийся, огромный член у самого основания.

Иво продолжал смотреть мне в глаза — не отводя взгляда, не испытывая ни капли смущения от столь порочного жеста. Напротив, казалось, в этой тишине, пропитанной густым мужским запахом, его возбуждение лишь усилилось. Он будто позволял мне рассмотреть всё: толщину, длину, каждую венку, влажную головку…

В ушах от увиденного зазвенело, а пульсация в лоне усилилась. Я сглотнула, чувствуя, как гремит в голове кровь, и отвернулась — уставившись на свои обнажённые ноги. Затем неловко, дрожащими руками, натянула юбку на колени.

— Тише, девочка, тише. Дыши, — Иво, казалось, чувствовал моё полубезумное состояние… и снова понял, что я перестала дышать. — Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — прошептала я.

Он тихо выругался и впервые отвёл от меня взгляд. И почему-то это — его явное разочарование, заметное недовольство моим возрастом — полоснуло по сердцу, словно кинжал.

— Повезло же… с малолеткой, — пробормотал он, так и не открыв глаз. Затем набросил на себя шкуру, наверняка, чтобы скрыть ослабевающее возбуждение.

— Как я здесь оказалась?

— Не знаю, — глухо ответил он. — Ночью… мне стало плохо, а потом всё померкло. Возможно, я вынес тебя из вашего шатра. Проснулся уже здесь. С тобой. Голый.

Вот так.

Потеряв разум, он как-то нашёл меня, принёс сюда… А раз уж мы лежим рядом — и он еще и без одежды — то почему бы и нет? Девица же под рукой. Достаточно задрать юбку.

Но следующий его вопрос окончательно разбил мне сердце:

— Как тебя зовут?

Как я выбралась из его комнаты я почти не помнила, едва сдерживая слёзы обиды. Казалось бы, какая разница, я и не надеялась быть для него важной. Но всё же думала, что он хотя бы спросит своих людей, кого именно пытался изнасиловать в самый первый день.

По крайней мере, перед самым моим уходом он попытался всучить мне плащ — роскошный, тёплый, подбитый волчьим мехом, явно дорогой. Я возмущенно отказалась и добралась до шатра, установленного для нас, дрожа от холода.

Глупая гордячка.

Ашенхолд возвышался на холме как молчаливый страж прошлого. Полуразрушенная крепость с обвалившимися стенами и башнями, чьи остовы чернели на фоне неба. Камни потемнели от времени и сырости, крыши большей части строений давно исчезли, внутренний двор зарос травой. Но признаки вернувшейся жизни были заметны повсюду: несколько помещений уже восстановлены, из труб поднимался тонкий дым, а во дворе раздавался глухой стук — малыми силами шла стройка, на какую у них хватало средств и людей.

Крепость медленно просыпалась вместе с деревенькой того же имени, раскинувшейся у её подножия. Хотя деревней это можно было назвать с натяжкой — всего восемь низеньких каменных домов, построенных за последние полтора года.

О судьбе этого клана я узнала только здесь, когда нас привезли и разместили в нескольких шатрах из плотных шкур, пообещав позже переселить в одну из внутренних комнат для слуг, как только её расчистят.

До недавнего времени Ашенхолд оставался заброшенной крепостью, но почти два года назад в него пробралась нынешняя королева Севера Даниэла, вместе с херсиром Иво, Касоном и другими воинами, которые на тот момент были рабами. Берсерки находились здесь веками. Они не вымерли, но существовали почти как звери, и только клановые камни, которые Даниэла смогла вынести наружу, разбудили их.

Но это не отменяет того, что почти никто из них не умел говорить. Никто из них не получил даже самого элементарного образования, никто не знал, что такое «цивилизованная» жизнь.

— Ора, дочка, принеси-ка мне ягод. Видела смородину около разрушенного амбара южнее от самой высокой башни, — завидев меня, Бринья кивнула на котелок у костра и передала небольшую корзинку. — Чаю травяного заварю.

Бринья не расспрашивала и не осуждала, лишь порой делала странные замечания. Она наверняка знала, что я не ночевала в шатре, но сделала вид, будто ничего не заметила.

Смородина и правда росла у заброшенного каменного амбара, крыша которого давно обрушилась, открыв небу внутренности строения. Я собирала ягоды быстро, бросая их в корзину и следя, чтобы не попадали листья.

И запрещала себе думать о херсире Иво, который даже не знал моего имени.

— Дева… — услышала я за спиной тихий голос и обернулась.

А затем застыла, не дыша, охваченная страхом.

Передо мной стоял совершенно обнажённый гигантский берсерк, держащий в руках мёртвого кролика.

Глава 8

Подходящая самка

— Здравствуйте… — Я растерянно смотрела на обнажённого мужчину с косматыми длинными волосами и густой бородой, стараясь не опускать взгляд ниже его лица.