Древесный маг Орловского княжества 6 (СИ) - Павлов Игорь Васильевич

— Да поедем, куда теперь деваться после слов молодого графа, — выдал с подковыркой один из наёмников по имени Душан. Тот, кто на речку тоже приходил за моими доспехами.

— Каждый баран за свои яйца сам отвечает, — парировал я. — Простите за скверные слова, Боянка Васильевна. Поеду, проводника дайте.

Княгиня лишь кивнула. А я поднялся, откланялся, поблагодарив за ужин, и вышел на улицу, где, выловив стражника, попросил найти моих ребят. Через пятнадцать минут все уже вернулись верхом и мне лошадь привели.

— Поели? — Спросил друзей.

— Да перехватили каши быстро, — проворчал Пересвет. — Думаешь, от нас прок есть? Говорят, там всё войско тульское собралось.

— Знаю, что ты в рати драться не любишь, — произнесла Гайя участливо. — Мы отдельно постоим, если Ярослав не против.

— А ты что скажешь? — Кивнул на Руяну.

— Птиц тут всё меньше, — выпалила на свою тему жрица. — Чует зверь надвигающееся зло.

— Разберёмся, — процедил и взлетел на коня.

Никого не дожидаясь, рванули в ночи вместе с посыльным, какие курсируют по дороге очень часто.

Первый час пути мчим по свободной дороге, по сторонам поселения тихо и мирно спят. Затем встречаются уже небольшие отряды дружинников, которые стягиваются понемногу с побочных дорог, телеги тащатся с провизией. Дальше пересекаем кордон на дороге, где злющие ратники стоят и беженцев не пускают.

После кордона на дороге пробка в полкилометра из крестьянских телег, по обе стороны лагеря раскинулись для оставшихся без крова. Как пояснил наш посыльный, такие кордоны по всем дорогам и в сторону Калуги, и в сторону Москвы. Особенно в сторону Москвы.

Атмосфера всё сильнее нагнетает. Друзья мои на вид спокойные, за исключением Руяны. Чем ближе к Разломам, тем шире её глаза. Видимо, по дороге ей лошадки беженцев много чего поведали.

Последняя часть пути идёт уже вдоль заброшенных деревень. Периодически из–за заторов на дороге приходится скакать по полю и объездным тропам. В полумраке под факелами царит паника и истерия. Люд орёт на дружинников, те орут на люд. Груднички визжат, домашняя живность в телегах беспокоится.

Когда вижу ночное небо впереди, окрашенное в розовый цвет, масштабы становятся ясны. И уже не кажется таким диким, что столько народа бежит от напасти. По дороге с тропок всё тянутся люди. Уже без лошадей, тащат детей и баулы пешими.

Ещё немного, и вот она зона отчуждения. Благодаря зоркости от шлема я многое могу рассмотреть, не приближаясь.

Среди рощ в заброшенном селе стоят войска князя, ещё дальше поля усеяны палатками, за которыми выстроена линия обороны прямо на мелководной реке, где от поселения стоящего прежде, остались только погоревшие развалины. На той стороне берега, метрах в сорока от воды, зияют Разломы, одна трещина идёт за другой с небольшим промежутком. Прямо посреди разрушенных домов разверзлась земля, разлив чужеродные каменные кляксы. Ядрёно–розовый свет двумя мощными прожекторами уходит в небо, озаряя развалины да остатки садовых деревьев, вода в потоке окрашена в малиново–кровавый цвет. И она беспокойна, потому что в ней топят курий, непрерывно рвущихся на обороняющийся берег.

Если всмотреться в лучи, уходящие в небо, то видны мелькания в свете. Это курии вырываются в наш мир. Их закидывают стрелами, вскоре я вижу и вспышки от магии, тех, кто прорывается к линии вплотную, разят копьями. Кажется, что тульские войска стоят уверенно. Но сколько они смогут так продержаться, это ещё вопрос.

Чем ближе подходим к Разломам, тем отчётливее слышен мощный треск, как от гигантского костра, будто по ту сторону вечно пылающая преисподняя.

Поначалу до нас никому нет дела, потому что дружины тянутся сюда с трёх сторон. Какие–то четыре всадника ни у кого не вызывают вопросов, ибо тут уже мелькают и наёмники, и витязи.

Вскоре выясняется, что оборона не замыкается в кольцо. За рекой с южной стороны туляки не стали держать много войск, заблокировав лишь несколько направлений, в сторону Москвы и частично в сторону Калуги. Деревни по ту сторону успели эвакуировать, а дальше уже сплошные леса на тридцать километров.

— А с той стороны пусть калужские уже разбираются, — посмеялся разговорчивый десятник, докладывая мне обстановку. Это он про западное направление сказал, где, как и с юга, нет линии обороны вообще.

— Они точно знают масштаб проблемы? — Уточняю с седла на беспокойной лошади.

— Да кто их знает, барин, — чешет затылок мужик. — Ты лучше у воеводы нашего спроси, тебя точно к нему пустят.

Много времени на расспросы тратить не стал, примостили лошадей в общем стойле и двинулись на передовую.

— Никто не лезет без команды, — предостерёг я своих сразу. — За мной все держимся.

— Ярослав, ты меня уж точно не закроешь, — посмеивается Пересвет.

— Смотри за девчонками, — бросил ему со всей серьёзностью и поспешил.

Где горячо, и так понятно. Там где непосредственно Разломы, там и курий больше. Хотя чем ближе подхожу к баррикадам с бойцами, тем больше убеждаюсь, что половина тварей убегает бесноваться в противоположную сторону. Если с нашей большая часть домов уже выгорела, то с той ещё пылают и стоят полуразваленные избы, за которыми в дыму ничего не видно.

Простых курий здесь и без нас щёлкают, как семечки, только тела по течению потом уносятся. Но периодически в ответ прилетают пики. Меня первого и дёрнул тульский ратник.

— Пригнись, дурачок!

Присел, обернулся, убедившись, что и мои ребята послушно присели за укрытия.

Забарабанило не смело от залпа трёх–четырёх курий второго уровня. Вскоре слышны уже сигналы:

— Воздух! Берегись!

Летающие курии третьего уровня мчат, уносясь дальше. Но их разят плотным огнём специально выставленные батареи стрелков. Кажется, что у туляков всё схвачено. Но я вижу, как некоторые птички уносятся ввысь в небеса, оставляя всех с носом. Твою ж мать, и где они теперь натворят дел⁈

Пытаюсь сбить одну улепётывающую из Ветерка. Ей удалось увернуться от тульских стрел и теперь она радостно мчит практически в зоне недосягаемости. Сосредоточив на ней взгляд, натягиваю тетиву до предела.

— Оставь, — слышу усталое от бойца. — Далеко летит уже.

Сбиваю эту тварь уже на пределе. А затем ещё двух поражаю в воздухе. Дружинники в лёгком шоке.

— Вот это зоркий глаз, — хвалят.

— Это наш Ярослав, — говорит Пересвет с гордостью, выглядывая меж ежей. — А вы что думали?

Следом и Гайя поражает мастерски летающую курию на хитром вираже. Одна Руяна стоит и смотрит на тот берег ошалело. Похоже, растерялась. Или обосралась. А то с луком самодельным собралась деятельная. Думаю, быстро поймёт, что со мной только в самую задницу. И лучше писать завещание перед отъездом.

Очередная волна нечисти скапливается у правой трещины. Бойцы щетинятся, ждут. Мало кто вообще осыпает стрелами сам разлом, явно экономят боезапас. А я готовлю своё фирменное копьё. Делая вид, что беру его из оружейной пирамиды, коих натыкано здесь уйма, выращиваю сразу со взрывном наконечником.

Со звериным рыком перекидываю через реку прямо в толпу тварей. В нужный момент наконечник детонирует, поражая шрапнелью около десятка одноглазых псин. Часть валится обратно в свою трещину. Уцелевшие хромают и плетутся уже безрадостно к реке топиться. Народ за баррикадами посмеивается.

— Чем это ты их, барин? — Спрашивают ближайшие.

— Магия Изумруда, секретное заклинание, — отвечаю и ухожу правее. Потому что вижу, что сюда слева плетётся целая делегация с крутыми витязями. Похоже, меня приметили. А может, и в чём–то подозревают. Или у меня просто паранойя. Но чем чёрт не шутит, ухожу он них.

Гайя постреливает по пути в сторону развалин, цепляя курий. Зенки розовые тухнут. Шипастые курии лупят в ответ, но тут и дружинники щиты выставляют. Хотя у Чернявки реакция, какой позавидуешь.

— Целься в глаз, — подсказывает она Руяне, которая, наконец, отважилась взяться за лук и тоже выцеливает. Периодически Гайя дёргает её вниз, чтобы спасти от свистящий шипов. Вот любо–дорого теперь смотреть.