Опасный роман - Мэй Сандра

Впрочем, Лили этого всего почти не разглядела. Она успела только раздеться и нырнуть в ночную сорочку, а потом повалилась на белоснежную кровать и заснула мертвым сном без сновидений.

— Какого черта ты положил ноги на стол?

— Я вхожу в образ. Вечно пьяный и недалекий наемный рабочий. Есть виски?

— Возьми в баре. И не порть скатерть. Герти будет ругаться.

— Божья роса, а не Герти. Вот М'денга — это да. Это уже опасно.

— Не поминай к ночи. Как тебе девочка?

— Честно говоря, я разочарован. Мелочь какая-то. Ты уверен, что все пойдет по плану?

— Уверен. Я работал над этим. Это будет мой лучший роман.

— Смотри. Роман романом, а со стариком шутки плохи.

— Обижаешь, друг. Я ничего не придумываю, я лишь перетасовываю колоду. Жизнь интереснее любого романа, это уж тебе должно быть известно.

— М-да. Только вот в романе можно открыть последнюю страницу и убедиться, что наши победили, кавалерия подошла вовремя и героиня совершенно точно была спасена из огня героем. В жизни так не бывает. То есть бывает, но не всегда.

— Вот! Именно этим я и занимаюсь. Берешь настоящую жизнь и превращаешь ее в роман. Только так и можно сравняться с Богом.

— Если с Богом можно сравняться — какой же он Бог?

— Не богохульствуй, сын мой. Лучше почини свой драндулет. Вас было слышно за десять миль.

— Отпугивает хищников. Ладно, починю. Завтра вы никуда не собираетесь?

— Если только верхом. Пока у нас знакомство с местностью. А у нее красивые глаза.

— Да. Зелененькие такие… А послезавтра?

— Посмотрим. Я не хочу сразу путать ее рассказами о папеньке. Она еще не готова.

— А что непосредственно папенька?

— Готов настолько, что я даже опасаюсь, не перестарался ли. Мальчишки могут заартачиться.

— Артачился один такой…

— Он их любит.

— Что лучше — два сына-оболтуса или одна дочь-бесприданница?

— Ты циник. Так нельзя.

— Я все хотел спросить… Откуда ты раскопал всю эту историю?

— Про это я напишу свой следующий роман. А может, не напишу. Может, именно этот станет вершиной моего творчества? ^:

— С твоим самолюбием? Ну нет. Ладно, пошел на сеновал. Образ есть образ. Бриться тоже нельзя?

— Иди отсюда. Побреешься послезавтра.

— Чешется…

— Спокойной ночи.

— Приятных снов.

Лили проснулась и некоторое время бессмысленно пялилась в потолок. Потолок был чужим. У нее дома прямо над кроватью находились довольно внушительные трещины. Сколько Лили себя помнила, эти трещины практически не изменились. В детстве она любила их рассматривать — ей чудились в них очертания старинных кораблей с раздутыми парусами…

Этот чужой был белым и чистым, без всяких трещин. Кроме того, Лили смотрела на него сквозь пелену тончайших кружев с цветочным узором.

Девушка осторожно скосила глаза направо, туда, где было светлее. Окно. Высокое, во всю стену. Вполне могло служить и дверью. Наверняка ею и служило. Да, именно такие окна называются французскими. За окном сияло солнце и голосили птицы. Не пели и не щебетали, а именно голосили, видимо от избытка чувств.

Теперь она все вспомнила и радостно рассмеялась. Она в Африке, в доме печального принца Джереми Раша. Она прилетела сюда на самолете, чтобы увидеться со своим отцом, которого никогда не знала.

Лили повернула голову налево — и немедленно испытала сильнейшее желание завизжать и накрыться одеялом с головой, однако отвергла эту мысль как недостойную.

У двери стояло изваяние эбенового дерева. Высокая, стройная, очень мускулистая негритянка с широкими, как у мужчины, плечами. Неправдоподобно длинную шею украшало странное ожерелье из золотистого металла, больше всего напоминавшее ошейник.

Одета женщина была в яркое цветастое платье, эффектно подчеркивающее фигуру, ноги босые, кудрявые волосы подстрижены очень коротко. Самым пугающим штрихом являлись ее глаза. Почти без белков, черные, как сама преисподняя, и такие же неприветливые. Лили едва не зажмурилась от страха, но справилась с собой и выдавила бледную улыбку.

— Доброе утро. Я Лили Норвуд, гостья мистера Раша. А… вы кто?

Женщина не пошевелилась. Еще несколько секунд прошли в томительной тишине, а потом великанша изрекла неприятным гортанным голосом:

— М'денга. Завтракать. Маса Раш ждать. Давно.

Последнее слово явно содержало в себе упрек, осуждение и пренебрежение. Лили чуть не наяву услышала голос своей матери;

«Лили, кто рано встает, тот все успевает. Нельзя валяться в кровати целый день».

Она поспешно села и подтянула покрывало повыше.

— Я уже встаю. Передайте мистеру Рашу, что через десять минут я к нему присоединюсь… если вас это не затруднит.

М'денга явно была той самой второй женщиной, которая прислуживала в доме, но по ее виду можно было предположить, что ничьих указаний, кроме «масы Раша», она выполнять не собирается. Впрочем, через мгновение она кивнула и исчезла.

Нет, конечно, она повернулась, открыла дверь, вышла и прикрыла дверь за собой, но проделала это столь стремительно, что Лили едва не перекрестилась. Полное ощущение, что негритянка просто растворилась в воздухе.

Без нее стало не так страшно, и Лили быстро поскакала в душ, затем торопливо разворошила свой чемодан — и через каких-то двадцать пять минут уже вышла на вчерашнюю террасу.

Раш читал газету, но при звуке шагов девушки отложил ее и приветливо улыбнулся.

— С добрым утром. Надеюсь, вы хорошо спали?

Легкая юбка в нежных лиловых колокольчиках и белый топ придавали Лили уверенности, и она ответила почти как принцесса, питающаяся нектаром:

— Как в сказке. Ваш дом и есть сказка.

Раш улыбнулся еще приветливее, немного отъехал на своем кресле в сторону и придвинул девушке стул. Только теперь она обратила внимание на стол. В отличие от вчерашнего вечера скатерть была цветной, очень яркой и веселой, тарелки и чашки тоже были расписаны цветами, а серебряные крышки, прикрывающие блюда, Ослепительно сверкали.

— Прошу к столу, Лили. Мы здесь, в Африке, не особенно ценим псевдозавтраки старушки-Европы. Завтрак должен быть горячим и обильным. Здесь ведь не принято обедать днем, слишком жарко, так что заправиться нужно до вечера. Не стесняйтесь и будьте хозяйкой.

Лили очень боялась что-нибудь разлить или уронить, но мало-помалу осмелела, забыла о смущении — и вскоре уже трещала вовсю, от избытка чувств размахивая не до конца намазанным бутербродом. Странное дело, сероглазый красавец ее совсем не смущал, напротив, ей страшно хотелось поделиться с ним своими впечатлениями от полета, от первого дня в Африке, от этого замечательного дома…

— Только знаете, Джереми, утром меня испугала ваша… кто она, М'денга? Как-то не поворачивается язык назвать ее служанкой.

— И правильно делает. М'денга — царица здешних мест. Я сам ее боюсь. Я хотел послать к вам Герти, но М'денга настояла, что пойдет сама. Она хотела на вас взглянуть.

— И как ей осмотр? Или об этом нельзя спрашивать?

— Лили, вы очаровательны! Вам можно все. М'денга… знаете, она очень ревниво ко мне относится. Всякий пришелец — а они здесь бывают нечасто — подвергается жесточайшему контролю и всесторонней оценке. Ваша оценка — вполне удовлетворительно. Это очень высоко, поверьте мне на слово.

— Она давно у вас… работает?

— М'денга настоящая королева. Она не может работать. Ее племя было довольно большим и богатым.

— Было?

— Да. Пока его не вырезало другое племя, чуть менее богатое и чуть более удачливое.

— Боже ты мой!

— Не бледнейте и не пугайтесь. Привыкайте. Для Африки это нормально. Кстати, у нас все-таки потише, вот в Центральной Африке я бы не рискнул жить в такой глуши в полном одиночестве. Здесь чтят белого человека.

— Вы живете здесь вчетвером?

— Вчетвером? А, вы имеете в виду мистера Фергюсона? Он действительно мой компаньон, но в доме он жить не любит. Вольная птица, охотник и следопыт. У него в чаще есть избушка, такая, знаете, жгучая смесь землянки, блокгауза и вигвама. Здесь он бывает наездами, когда мне требуется его помощь. Сам он предпочитает говорить, что работает на меня, хотя это не совсем так.