Тайна беззакония: иудаизм и масонство против Христианской цивилизации - Платонов Олег Анатольевич

Еврею запрещено снимать шляпу перед королями или священниками, у которых на одеянии есть крест или которые носят таковой на груди, дабы не показалось, будто он делает поклон перед крестом. Однако, чтобы не нарушить внешнего приличия, ему следует снять свой головной убор раньше, чем он увидит означенных лиц (стало быть, и крест), или же он должен как бы случайно в их присутствии уронить деньги и нагнуться, чтобы поднять их (его поведение, стало быть, должно иметь вид, как будто он оказывает такому лицу свое уважение, на самом же деле имеет совсем иное намерение) (Шулхан-арух, Иоре де'а 150, 3, Хага, Талмуд).

Еврею не вменяется в прямую обязанность убивать акума, с которым он живет в мире; однако же строго запрещается даже такого акума спасать от смерти, например если бы сей последний упал в воду и обещал даже все свое состояние за спасение. Запрещено еврею лечить акума даже за деньги, кроме того случая, когда можно опасаться, что вследствие этого у акумов возникает ненависть против евреев. В этом случае дозволяется лечить акума и даром, когда еврею нельзя уклониться от лечения. Разрешается еврею испытывать на акуме, приносит лекарство здоровье или смерть.  Наконец, еврей прямо обязан убивать такого еврея, который окрестился и перешел к акумам, и уж, конечно, самым строжайшим образом запрещается спасать такого еврея от смерти (Шулхан-арух, Иоре де'а 158, 1; Талмуд Абода зара 26).

Строго запрещено еврею ссужать другому еврею деньги в рост (особенно за высокие проценты), и, наоборот, за лихвенные проценты дозволяется ссужать деньги акуму либо еврею, который сделался акумом, потому что в Священном Писании говорится: «Ты обязан давать жить твоему брату вместе с тобою». Но акум не считается братом (Шулхан-арух, Иоре де'а 159, 1; Талмуд Баба Меция, 70).

Когда еврей украл что-нибудь у акума, но перед судом отвергает это и его хотят привлечь к присяге, тогда другие евреи, которые знают о краже, обязаны в качестве посредников потрудиться, чтобы привести дело к миролюбивому соглашению между евреем и акумом. Когда же это не удается, а еврею, который не хочет проиграть дело, уклоняться от присяги невозможно, тогда ему дозволяется присягнуть ложно, но в душе эту лжеприсягу уничтожить, думая про себя, что нельзя было поступать иначе. Однако этот закон сохраняет силу лишь в том случае, когда акум не имеет средств разузнать о краже другим способом; когда же он может добыть сведения иначе, тогда еврею нельзя принимать лжеприсягу, дабы не осквернилось Имя Господне.

Есть правило, что в том случае, когда еврею грозит телесное наказание, ему дозволяется присягнуть ложно, даже когда его могли бы изобличить в клятвопреступлении и когда (следовательно) само Имя Господне может быть осквернено. Там же, где угрожает один денежный штраф, принимать лжеприсягу разрешается не иначе, как при условии, что изобличение еврея для акумов невозможно и что (стало быть) Имя Господне не будет осквернено (Шулхан-арух, Иоре де'а 329, 1, Хага, Талмуд).

Браки среди акумов не имеют связующей силы, т.е. сожитие их все равно что случка лошадей. Поэтому их дети не стоят к родителям ни в каких человеческо-родственных отношениях, а когда родители и дети сделались евреями, то, например, сын может жениться на своей собственной матери. Впрочем, раввины высказались против применения этого правила в жизни, дабы акумы не говорили, что гои набожнее евр ев, так как у них (акумов) не дозволяется сыну жениться на матери (Шулхан-арух, Иоре де'а 269, 1; Талмуд Иебамоф, 22).

Если в присутствии еврея умирает другой еврей, то в момент, когда душа расстается с телом, он должен в знак печали оторвать клочок своего платья, даже если умирающий был грешником. Но, когда он присутствует при смерти акума или еврея, сделавшегося акумом, тогда это выражение печали запрещается, потому что еврей обязан радоваться такому событию. Запрещено еврею отдавать последний долг акуму, например сопровождать его прах до могилы либо держать надгробную речь, и лишь дозволено, где это случается ради мира и спокойствия (Шулханарух, Иоре де'а 340, Талмуд Моэд Катан, 25).

Когда акум (христианин) женится на акумке (христианке) или же когда еврей, принявший христианство, женится на еврейке, также сделавшейся христианкой, тогда их браки не имеют законной силы. Ввиду этого если акум (христианин) или акумка (христианка) стали евреями, то им дозволяется вступать в новый брак без развода, хотя бы до этого они прожили лет двадцать вместе, потому что брачная жизнь акумов должна рассматриваться не иначе, как блуд (Шулхан-арух, Эбен гаэцер 26, Хага; Бар Шешеф 6, Тер. Хад. 209).

Когда еврей женился на акумке, тогда ему следует дать 39 ударов и брак считается недействительным, а бетдин (раввинское присутствие) обязан сверх того подвергнуть его анафеме. Даже когда еврей женился на еврейке, то, если сия последняя стала акумкою, ему дозволяется взять другую жену, без предварительного производства о разводе, потому что акумы должны быть рассматриваемы не как люди, а как лошади (Шулхан-арух, Эбен гаэцер 16, Талмуд Абода зара 36).

Каждый еврей обязан жениться для размножения рода человеческого. Поэтому он должен брать себе жену, от которой он еще может иметь детей, значит, не старую и вообще не такую, для которой это безнадежно. Только когда жена имеет деньги и он хочет жениться на ней лишь ради денег, тогда это дозволяется, и бет-дин не вправе запретить жениться даже на такой, от которой он уже не может иметь детей.

Когда у еврея уже есть дети, хотя бы и незаконнорожденные или неполноценные, тогда он исполнил свою обязанность размножать род человеческий. Но когда его дети — акумы, например когда он был акумом и имел детей, он не исполнил своего долга содействовать продолжению и размножению человеческого рода, потому что дети акумов не могут быть и сравниваемы хотя бы с незаконнорожденными или с идиотами еврейского происхождения (Шулхан-арух, Эбен га-эцер 1,1, Талмуд Иебамоф, 63).

Талмуд постоянно внушает еврею, что человеком может называться только он. Человеком не признается никто, кроме евреев, ибо одни они произошли от первого человека, а все прочие народы от нечистого духа и должны, собственно, называться скотами (Ялкут Рубени Параска Береш, л. 10, 2). Евреи одни происходят от Адама, Авеля, Авраама и Моисея, а все прочие народы, в особенности христиане, — от дьявола, Каина, Исава и Иисуса Христа (Ялкут Хадаш, — Букет. прав. Халд., талм. — Там же). Одни евреи воскреснут и наследуют блаженство жизни вечной; все прочие народы останутся навеки в гробах или в аду; душа их неспособна воскреснуть, ибо сказано: «Возвратятся в ад нечестивые, все народы, забывающие Бога». А кто забывающие Бога? «Все хиттимы (т.е. христиане. — О.П.)» — отвечает Талмуд (Санхедрин, л. 105, с. 1).

Глава 3

Как отмечал в конце XIX века русский ученый И. Лютостанский, «в народе еврейском ходят различные нелепые предания о лице Иисуса Христа. Эти предания питают в массах еврейского народа презрение и ненависть ко всему, что носит на себе имя Христа, а многие отзывы еврейских ученых о Христианстве, и помимо этих темных преданий, высказывались открыто в печатанных для общества сочинениях». Все суждения иудеев о Иисусе Христе, «тщательно сохраняемые ими во всевозможной тайне», обобщены в «Книге родства Иешу». [25]

Одно из таких преданий говорит, что в Иешу (Иисусе Христе) еще в детстве стали открываться в высочайшей степени наглость и бесстыдство: каждый раз при встрече со старцами и учителями он, вместо того чтобы открывать голову, выставлял наготу своего тела. Иешу отдан был в школу раввина Иешуа. Блестящие успехи Иешу скоро обратили на себя внимание учителя; но товарищи, завидуя ему, насмехались над ним. Учитель не унимал их. Иешу озлобился и решился во что бы то ни стало посрамить учителя и товарищей и добиться известности. Первая дерзость Иешу сказалась в той молитве к Богу, в которой он испросил у Бога божественности. Мы уже знаем, говорят составители «Книги родства Иешу», что у Бога бывает такое мгновение, в которое Он бывает так милостив, что выполняет всякую молитву, обращенную к Нему в этот миг. Раввин Иешуа принадлежал к числу людей, умевших распознавать эти драгоценные мгновения: можно было видеть каждый день, как он среди занятий своих с учениками вдруг обращался с молитвой к Богу, а потом опять продолжал свои занятия. Никто не мог узнать, какими признаками Иешуа определяет то мгновение, и хотя Иешуа учил 120 лет, но не явился еще тот, кто осмелился бы уловить этот таинственный момент. Но, как тайна ни оберегалась, она не уцелела, когда решился овладеть ею Иешу. Выждав желаемый момент, Иешу обратился со своей молитвой к Богу: «Да благоугодно будет Тебе, чтобы я стал Богом». Эта молитва не могла остаться без ответа — в то же мгновение послышался голос с неба, сказавший: «Будешь!» Непосредственно после уверения свыше Иешу отправился в Иерусалим, чтобы овладеть тайной таинственного имени Божия — «шомаш-бия». Таинственное имя Божие, силой которого совершали чудеса Моисей и Пророки, хранилось в иерусалимском храме и употребляемо было только одними первосвященниками в делах, касающихся высокого их служения. Чтобы оградить доступ к этому таинственному имени от любопытства посторонних, силою того же таинственного имени сотворены были два чудесных льва, которые, стоя по обеим сторонам, оглушали насмерть всякого, кому только приходилось слышать их рев. Но, несмотря на грозный вид и страшную силу этих львов, Иешу без Пандира подобрался к самому таинственному имени, прочитал его, записал и, разрезав кожу на теле, спрятал его туда, с тем чтобы никогда не лишиться его чудодейственной силы; после этого он прошел безопасно: чудесные львы не издали даже легкого рычания.