Золотой тюльпан - Лейкер Розалинда

— Я его видела. Просто чудесный мальчик, — Франческа опустилась на колени и обняла Беатрис.

Две другие девочки тоже стали на колени, Рина прижалась к руке Франчески, а Лисбет, которая всегда заботилась о своей внешности, сначала аккуратно расправила юбку. Они стали расспрашивать гостью о ее доме и семье. Девочкам очень хотелось узнать, сколько у нее братьев и сестер. За оживленной беседой они совсем не расслышали звука приближающихся по коридору шагов, и Франческа вдруг краешком глаза увидела, что рядом с ними остановился кто-то в высоких, расширенных кверху башмаках.

Девушка посмотрела снизу вверх и увидела возвышавшуюся над ней фигуру мастера Яна Вермера. Он стоял подбоченясь и приветливо улыбался, его черная шляпа была сдвинута назад. Лицо Вермера запечатлелось у Франчески в памяти, прежде чем он успел заговорить. Лицо художника было продолговатым, с твердо очерченным подбородком и копной вьющихся каштановых волос длиною до плеч, темные изогнутые брови оттеняли живые блестящие глаза. Тонкий нос с расширяющимися ноздрями загибался книзу, и казалось, что когда-то он был сломан. Рот у Вермера был большим и чувственным. Когда он улыбался, были видны неровные мелкие зубы. Он склонился над Франческой, очень удивленный тем, что застал ее в компании троих своих отпрысков.

— Так вы новая няня или моя ученица?

— В данный момент и то, и другое.

Вермер протянул девушке руку и помог подняться.

— Добро пожаловать в Делфт, Франческа!

Глава 12

Франческа вместе с Вермером направилась в мастерскую, по дороге он стал расспрашивать девушку о том, как ее учил отец. Когда Ян узнал, что Хендрик занимался с дочерью так же, как в свое время обучали его самого, он одобрительно кивнул головой.

—Ну, вот мы и пришли! — художник широко распахнул дверь в мастерскую и пригласил Франческу войти.

Мастерская оказалась очень большой и просторной, не менее шести метров в длину. Ее окна выходили на рыночную площадь, но так как первый этаж был расположен очень высоко, зеваки никак не могли сюда заглянуть, хотя одно из окон с гербом из цветного стекла оказалось открыто. Красивая, затейливо сделанная люстра сверкала в лучах утреннего солнца. Стены мастерской были светлого кремового цвета. Часть комнаты украшена дорогими шерстяными гобеленами в коричнево-красных, желтых, зеленых и голубых тонах. Стол был застелен коричневой скатертью, а на ней лежала еще одна — темно-синяя. На другом столе разложены все принадлежности художника. Посреди мастерской, на полу из черно-белой плитки стояли два мольберта с табуреточками. Франческа догадалась, что один из них предназначался для нее, но она сразу же направилась к другому, на котором стояла почти законченная картина.

Девушка сразу же увидела, что Ян Вермер относился к числу очень немногих художников, которые, казалось, пишут не красками, а солнечным светом. В его картинах она увидела воплощение своей собственной мечты. Они были написаны с виртуозным мастерством, к которому так стремилась Франческа, и до которого ей было еще очень далеко. То, что она вынашивала в мыслях и в сердце, предстало сейчас перед ней в портрете Катарины, купающейся в чистом дневном свете. Все вокруг преломляло, поглощало и отражало этот свет, было продумано до мельчайших деталей. Франческу охватило чувство глубокой благодарности к Виллему, который сумел усмотреть в ее скромных ученических работах сходство с шедеврами этого великого мастера. От волнения у нее перехватило горло, и она молча всматривалась в каждый штрих на картине.

Вермер изобразил Катарину в желтом шелковом жакете, отделанном мехом горностая, и в юбке более темного тона. Она сидела с лютней в левой руке, казалось, что кто-то прервал ее игру. Правая рука была приподнята и держала письмо, которое ей только что вручила Элизабет. Она была в том же белом платочке и голубом переднике, в котором ее увидела Франческа сегодня утром.

Зритель смотрел на Элизабет и Катарину через дверной пролет. Картина была не только удивительно красива, но и таила в себе множество символов. Подбадривающая улыбка служанки и удивленный и обеспокоенный взгляд Катарины говорили о том, что она не знает, какая новость содержится в этом письме. То, что это было письмо от возлюбленного, было ясно по лютне; музыка всегда ассоциировалась с радостью любви. На заднем плане стоял стул с листками нот. На полу из черно-белой плитки стояла пара туфелек, являвшихся символом плотской страсти. И все же Франческа понимала, что этот роман будет иметь хороший конец, потому что на стене, позади Катарины, висела картина с морским пейзажем. Море было тихое и гладкое. Если бы на картине был изображен шторм с огромными волнами, тогда эта любовная история имела бы печальный конец. Стоявшая рядом с туфлями метла указывала на то, что молодая женщина станет хорошей женой и хозяйкой. Изображенная Вермером любовная история была исполнена любви и желания, и счастливый конец был предначертан самим художником.

— У этой картины может быть только одно название, — тихо сказала Франческа, — я думаю, ее нужно назвать «Любовное письмо».

— Вы правы, — ответил Вермер.

Девушка внимательно осмотрела мастерскую.

— Ведь вы писали ее не здесь, правда?

— Сначала нет. Я выбрал для этого столовую. Для композиции мне просто был необходим этот камин и стены, обитые кожей с богатой позолотой. Конечно, Катарина не была в восторге от моей затеи, — добавил, усмехнувшись, Вермер, — я поставил мольберт в дверном проходе, и никто не мог войти в столовую. Нам всем пришлось есть на кухне, пока картина не стала такой, какой вы ее сейчас видите. Тогда я переместился в мою мастерскую.

— Мне очень нравится сюжет с письмом.

— Я его уже использовал до этого много раз и думаю, что еще не раз вернусь к нему. — Больше Ян не стал ничего объяснять, и Франческа сочла неудобным расспрашивать его дальше. Ученица снова стала рассматривать картину. Внезапно она повернулась к Вермеру и заговорила тихим взволнованным голосом:

— Научите меня писать эти сгустки кристально чистого света! Его быструю серебристую игру по шелкам и атласу! В вашей работе все подчинено сиянию дня, и все находится в полной гармонии: и люди, и предметы. Покажите, что я должна делать!

Вермер ответил не сразу. Прищурившись, он задумчиво смотрел на девушку.

— Я видел портрет ваших сестер и должен сказать, что вы уже на полпути к желанной цели.

От похвалы художника Франческа побледнела.

— Благодарю вас, но мне еще предстоит пройти длинный путь.

— Согласен, но я не взял бы вас в ученицы, если бы вы уже не преуспели в искусстве живописи. У меня просто нет времени заниматься с начинающими. Вам я дам необходимые советы и наставления. Думаю, это именно то, что вам нужно.

— Я буду очень внимательной ученицей.

— Хорошо. Де Хартог сказал мне, что в последнее время отец с вами не занимался. И все же вы должны быть всегда благодарны Хендрику Виссеру, потому что именно он заложил фундамент, на котором вы будете оттачивать и совершенствовать свое мастерство.

— Я это знаю. Много раз я слышала от отца, что очень многому можно научиться, но главное зависит от таланта, и все же то, что художник изображает на холсте, исходит из самого его сердца.

— Так оно и есть.

— Задолго до того, как я это поняла, отец имел обыкновение цитировать мне совет Леонардо да Винчи: «Наблюдение, экспериментирование и анализ».

— Что ж, это золотое правило для любого художника. — Взгляд Вермера стал задумчивым. — Я вижу, вы похожи на те бриллианты, которые продают торговцы в Амстердаме. Ваш талант художника был огранен искусной и опытной рукой. Моя задача — его отполировать. Удастся ли это сделать, будет полностью зависеть от вас.

— Я хочу идти вперед и совершенствоваться.

— Тогда я, пожалуй, могу предсказать вам блестящее будущее, которое превзойдет все ваши ожидания. Однако время покажет. — Вернер добавил уже шутливо: — По крайней мере, придя в мою мастерскую с таким багажом за плечами, вам не придется тратить время на нудную работу, которую выполняют все новички.