Грустный взгляд кузнеца оглядел каждого и остановился на Мокошь. Он старался её не замечать, но все решил, что уходить вот так не сказав ей ни слова не хорошо. Сварог подошел к ней чуть ближе, взял её ладонь в свои руки и произнес:
— Прощай, Мокошь.
Мокошь, положила поверх его рук вторую свою ладонь и несильно сжала их своими тоненькими пальцами.
— Не прощай, Сварог, а до скорой встречи. Знай, из всех здесь стоящих твоего возвращения больше всего ждать буду я. — Мокошь тепло улыбнулась, надеясь на то, что кузнец поверит в её искренность, — После Ладушки, конечно же.
Сварог улыбнулся её словам, Мокошь это почуяла. Хлад между ними немного развеялся, им обоим стало намного легче.
— Ты вернешься быстрее, чем тебе кажется, Сварог. Будь уверен, — сказал Белобог, обняв своего друга, и, подбадривающе похлопав его по плечам.
— Не обнадеживай его, — проворчал Велес, — Он будет там один, пусть лучше будет настороже.
— Не пугай Ладу, — вступилась Марена, — Она и так еле держится, бедная.
Сварог вернулся к своей жене, поцеловал её в лоб, прижал к груди.
— Береги себя, пожалуйста, — прошептала она, боясь, что голос выдаст дрожь.
— Не грусти. В тебе наше дитя, не забывай.
Лада закивала и, не хотя, с трудом отстранилась.
Ирийцам было больно видеть Ладу в таком состоянии. Они удивлялись тому, какую сильную любовь кузнец смог вызвать в ней за столь короткое время. Радегаст бросил взгляд на Марену, вдруг поняв, что она никогда не смотрела на него так, как смотрит на Сварога сейчас Лада. И подобные мысли невольно проскользнули в мыслях многих пришедших мужчин, что наблюдали за картиной прощания двух влюбленных. А может оно и хорошо: они бы не хотели, чтобы их жены так много плакали. И как только Сварог с этим до сих пор справляется?
— Вот, отчего я ненавижу долгие прощания! — возмутился Велес, — Сварог, поди вон! Пуще мучаешь только бедную.
Кузнец отошел от Лады, переборов желание вытереть её вновь блеснувшие слезы, повернулся к дверце Ирия лицом, а к друзьям спиной, в последний раз вдохнул чистый ирийский воздух и прикоснулся ладонью к старому деревянному входу в Межмирье. Этого было достаточно, чтобы покинуть Ирий. Дверь никогда не открывалась и не закрывалась - она просто исчезала, когда чувствовала кого-то, кому можно доверять. И сейчас, когда она пропала из-под его руки, пейзаж вокруг стал терять свой обрис, тая на глазах, меняя всю краску в бело-серые оттенки, и, полностью погружая Сварога в удушающе тихое и пустое Межмирье.
Его взгляд покрылся пеленой, он проморгался, думая, что в них что-то попало, потер глаза, но ничего не помогло, пока он с замешательством не осознал, что с его зрением все в порядке - это туман вокруг лишил его способности видеть дорогу.
Межмирье само решало, что нужно показывать путникам, а что нет. И показывало оно только самые болезненные и превратные тайны души, дабы сломить вступивших на его территорию существ изнутри.
Сварог был ещё недостаточно опытен в выживании в дебрях собственного разума, а потому очень легко попался в ловушку.
Когда его силуэт исчез, вышедщие его проводить ирийцы ещё немного постояли, глядя в дверцу и только потом стали расходиться, на последок кидая Ладе утешительные слова, и, хваля Сварога за его сильный дух, но многое из этих слов девушка пропускала мимо ушей. Марена приобняла подругу за плечи одной рукой, а другой прикоснулась к её животу, прислушалась. Лада только сейчас смогла оторвать глаза от того места, где мгновение назада ещё стоял Сварог, и опустила взгляд к рукам Мары.
— Переживает дитя за тебя, Лада, — сказала Марена. К ним подошли и Вецера с Денницей, желая поддержать её, — Не понимает почему ты так печальна, не видит ведь, что происходит. Оно ещё такое крошечное, но уже тебя любит. Я чувствую, что любит. И ты его люби.
Любит. Её дитя в утробе как никто другой чувствовал её боль, переживал её вместе с ней. Лада не хотела, чтобы и он испытывал это. Она хотела, чтобы он был счастлив, но для этого и ей нужно было взять себя в руки и перестать грустить.
Чтобы действительно уметь любить кого-то, надо как следует полюбить себя.
— Да, при чем и за себя люби, и за Сварога, пока его здесь нет,— добавила Вецера, а затем, недолго подумав, громко воскликнула, — Ей богу, от одного гуляки ушла да другого тут же нашла!
— Тише, глупая! — шикнула Денница. Белобог вместе с братьями-конюхами и старшими Богами, которые собирались уже уходить, недоуменно обернулись, услышав слова Вецеры. Девушки нервно улыбнулись ему, помахали рукой, хоть сегодня и здоровались, под косые взгляды других мужчин. Белобог все равно помахал им в ответ и, отвернувшись, продолжил идти, за ним последовали и остальные, не до конца поняв, что только что произошло.
Марена засмеялась от глупости своих подруг, смех подхватила и Лада, которая вдруг почувствовала, что ей очень срочно нужно скушать соленые огурцы из своего погреба, куда она уже давно не заглядывала. Что-то ей подсказывало, что скоро она оттуда вылести не сможет...
— Ему действительно будет так легко, как ты говоришь или ты просто хотел его поддержать? — спросил Ладон у Белобога.
— В Тааме сложно быть не должно, — ответил он, — А вот Межмирье его знатно потреплет.
— Тем лучше, — заметил Перун, — Он упрямый - справится - крепче будет.
— Согласен, — кивнул Хорс.
Мокошь слушала их разговор неспеша топая следом. Они были правы. Испытания, которые Сварогу придется преодолеть в Межмирье, сделают его дух сильным, а сознание чистым. И ничто внешнее более не будет способно покалебить его душу. Сила его станет настолько велика, что даже вдалеке от родных он сможет защить их от всех невзгод и опасностей. Семь миров будут трепещать перед его мощью и это станет началом нового мира, который необратимо и уверено близится к ним.
Конец первой книги.
