И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Стешенко Юлия

- У меня тоже мама умерла. Я тогда четвертый год служил, как раз ситуация обострилась и отпуска никому не давали. А у мамы опухоль нашли в печени. Аденокарцинома. Сначала вроде как нормально все было – ну, насколько оно нормально при онкологии, а потом вдруг полыхнуло. И мама через месяц умерла. А я приехал только через полгода, цветы на могилу положил.

Он бессмысленно вертел свечку, выдавливая на воске ногтем продольные и поперечные полосы. Делла вытащила у Стэна из рук игрушку, не глядя сунула ее на ветку и обняла, уткнувшись носом в грудь.

Стэн устало уперся лбом ей в макушку.

Когда он приехал в отпуск, дом поразил его тишиной. Стэн отпер дверь, вошел, бросил на порог сумку – и погрузился в огромное, пустое ничто. Когда в доме была мама, ее присутствие ощущалось сразу: шаги, звон посуды, плеск воды, шорох предметов, сдвигаемых на то место, где они должны находиться. Мама всегда что-то делала, куда-то шла, начинала одно и заканчивала другое. Горела ровным тихим пламенем, как угли в камине. А теперь все исчезло – и дом превратился в опустевший склеп.

Стэн поднялся на второй этаж, зашел в спальню родителей и открыл шкаф. Мамина одежда висела ровным рядами: светлые платья, блузки, пушистые разноцветный кофты – она обожала эту кошмарную аллергическую хрень. Сняв с плечиков бледно-голубой свитер, Стэн лег на кровать и прижал ткань к лицу. От шерсти пахло любимыми мамиными духами – сладкие летние цветы и ваниль. Закрыв глаза, он вдыхал слабый призрачный запах и слушал стремительный, заполошный перестук собственного сердца. В доме не было звуков, которые могли бы его заглушить.

- А твой отец, он, ну...

- Погиб, на задержании. Он был стражем. Брали какую-то радикальную группу: запретные ритуалы, человеческие жертвоприношения, вся хуйня. Радикалы окопались в Большом городе, взяли в заложники семью. Пока ударная группа искала способы зайти с тыла так, чтобы никого по стенам не расплескало, отец и напарник отвлекали внимание на себя. Напарник остался без руки, отец поймал трехступенчатое проклятие. Две ступени целители заблокировали, третью не смогли.

- Достойная смерть. То есть, я… ну… - Стэн смешался, пытаясь подобрать слова, которые бы не были не тупостью, ни банальностью. И не смог.

- Да ладно тебе. Это же сто лет назад было, - толкнула его в плечо Делла. – Чего это тебя вдруг на беседы о прошлом потянуло?

Не то чтобы Стэн поверил ее преувеличенной бодрости, но за возможность поменять тему был искренне благодарен.

- Да так. Бабингтон о тебе расспрашивала, а я вдруг понял, что нифига не знаю, - выдал немного отредактированную истину Стэн.

- И что тебе нужно знать?

- Мне? Все, - подтолкнув Деллу к дивану, Стэн обрушился на подушки и увлек ее за собой. - Как ты училась в школе, с кем дружила, как звали твоего любимого хомячка?

- У меня не было хомячков.

- Вот! Я даже не знаю, был ли у тебя хомячок. Видишь, как все запущенно!

- Но я тоже не знаю, был ли у тебя хомячок.

- Не было. И собаки не было, хотя я очень хотел. Но мама сказала, что собака – это серьезно, а я – безответственный раздолбай. И мы завели кота, который ссал под ванной.

- Ужасная травма. Ты обсудил ее с целителем Бабингтон?

- Конечно. Она сказала, что единственный способ компенсировать нанесенный психике ущерб – завести питомца в зрелом возрасте. К тому же забота о других требует самоконтроля и выдержки. Это важный фактор в терапии ПТСР, - вдохновенно гнал Стэн.

- Так и сказала? – усомнилась Делла.

- Да. Именно так. Но я отверг ее предложение.

- Это почему же?

- А зачем мне второй питомец? – невинно захлопал ресницами Стэн и тут же позорно запищал, прижимая локти к ребрам. – Ай, не щекочи! Извини, был не прав, раскаиваюсь! Перестаааань!

Задыхаясь от смеха, извиваясь и ерзая, он все-таки перехватил верткую, как угорь, Деллу за запястья, перекатился и подмял под себя.

- Вот. Физическая подготовка – это важно, - назидательно сообщил Стэн и тщательно выверенным движением заломил ей руки за спину.

- А бальзамчики что, не действуют? - Делла хихикнула в подушку и взбрыкнула, проехавшись задницей по предательски твердому члену. Стэн с шипением выдохнул и навалился на нее всем весом.

- Охуенно действуют.

- Они же вроде как успокаивать должны.

- И поднимать настроение. Как видишь, отлично все поднимается.

Примерившись, Стэн прицельно цапнул Деллу за загривок и сжал зубы. Делла пискнула, ноги у нее разъехались, и Стэн, воспользовавшись шансом, вклинил колено.

- Ты же хотел о хомячках поговорить? – прошептала Делла севшим голосом и снова крутнула задницей.

- Обязательно поговорим. Потом, - перехватив ее запястья одной рукой, второй Стэн стащил штаны – сначала с Деллы, а потом с себя. Прикосновение кожи к коже оглушило, как удар током. Застонав, Стэн вжался членом ей в задницу и судорожно зашарил по дивану, нащупывая подушку. Делла урчала, как кошка, и ритмично раскачивалась, отчего член между ягодицами двигался вверх-вниз по собственной смазке. Остатки крови, питающие лобные доли мозга, ухнули вниз – в пещеристые тела, и Стэн зарычал. Поймав, наконец, проклятую подушку, он сунул ее Делле под бедра, приподнялся и засадил на всю длину. Смотреть на Деллу вот так, сверху, удерживая ее на коленях, было до боли сладко. Лазоревая футболка с апокалиптической брокколи задралась, сползла к шее, обнажая белую спину с проступающими косточками позвонков. Стэн толкнулся бедрами, наблюдая, как блестящий от смазки член медленно выходит и снова погружается в горячие мокрые складки. Делла застонала низким горловым звуком и подалась назад, насаживаясь так, что в глазах темнело.

- Лежи, - скомандовал Стэн, чуть сильнее надавливая ей на руки, поднялся на колени и сжал в кулаке растрепанные рыжие волосы. – И что ты теперь сделаешь?

На самом деле Делла могла сделать дохрена всего, от тяжких телесных до летального, и Стэн это понимал как никто другой. Трахать ее вот так, уткнув носом в подушки, было так же охуенно, как лететь вниз с американских горок. Восхитительно. Безумно. И безопасно. Делла позволила Стэну нагнуть себя, отдала ему руль, не колеблясь, и эта мысль сносила крышу напрочь. Стэн трахал ее размашистыми мерными движениями, наблюдая за движением собственного члена, как за работой хорошо отлаженного поршневого механизма: вперед-назад, вперед-назад. Делла глухо вскрикивала, оттопыривала задницу и подмахивала, по спине у нее пробегала короткая дрожь, а пальцы сжимались, бессильно хватая воздух.

Дурея от собственной наглости, Стэн остановился. Делла недовольно хныкнула, заерзала, подталкивая его к движению.

- Попроси меня.

- Что? – повернула она красное, мокрое от пота лицо, облепленное рыжими прядями.

- Попроси, чтобы я тебя трахнул.

Несколько секунд Делла смотрела на него так, что Стэн приготовился получить пяткой по яйцам – или проклятием в лоб. А потом улыбнулась дурной пьяной улыбкой.

- Трахни меня. Сейчас. Выебите меня, мистер Паттерсон, прошу вас.

Осторожным, невесомым, как прикосновение перышка, движением Стэн погладил Деллу по шее.

- Молодец, хорошая девочка.

И отпустил себя. Он трахал Деллу быстро, жестко, с оттягом, засаживал, как штык во врага. Тело наливалось томлением, густым и темным, словно патока, мышцы мелко дрожали от напряжения, в висках кузнечными молотами грохотал пульс. Делла вцепилась зубами в подушку и тихо подвывала в такт, прогнувшись в талии так, будто сейчас сломается. Еще несколько толчков, и она вскрикнула и сползла на диван, обмякшая, как растаявшее мороженое. Конвульсивно сжимающееся влагалище стиснуло член, и Стэн почувствовал, как оргазм взрывается в нем ослепительной вспышкой. Последним сознательным усилием разжав руки, чтобы не вывернуть Делле суставы, он рухнул, оглушенный и ослепший.

Несколько минут они лежали в тишине и молчании, вслушиваясь в грохот сердец. Первой пришла в себя Делла. Перекатившись на бок, она повертела запястьями с отпечатавшимися на них красными следами захвата.