Усадьба - Пирс Мэри
– Вам кажется, что наша дружба, как кость в горле для вашего мужа? Еще одна причина для горечи в ваших отношениях?
– Думаю, что да.
– Как вы думаете, эта горечь может когда-нибудь пройти?
– Я не знаю. Надеюсь. Но давайте больше не будем об этом говорить. У нас мало времени. Не будем тратить драгоценные мгновения. Ах, Мартин, мой дорогой друг, если бы вы знали, что значит для меня вновь оказаться в этом доме, рядом с вами! Вот так сидеть с вами наедине, чувствовать спокойствие и комфорт. Даже не знаю, что больше меня согревает – солнце или ваше общество. Но одно я знаю точно: и то и другое действует на меня благотворно.
Совет, который Джинни дала по дороге в Рейлз, – сохранить их поездку в тайне от Чарльза, – был для Кэтрин неприемлем. С одной стороны, она ненавидела ложь. С другой, такая секретность казалась ей непосильной ношей для детей. Несмотря на то, что они всегда были сдержанны в присутствии отца, по каким-нибудь признакам он сможет догадаться. Поэтому Кэтрин решила, что они должны говорить об этом открыто, но так, чтобы ни чем не вызвать в нем раздражения.
Сложилось так, что в этот вечер Чарльз вернулся домой поздно, и они были одни, когда, расспрашивая о поездке в Чейслендс, он узнал, что сначала они заехали в Рейлз.
– Вы ездили в Рейлз? Для чего?
– Джинни решила сделать нам сюрприз.
– Не сомневаюсь, это был приятный сюрприз.
– Да, очень приятный, – ответила Кэтрин. Какое-то время Чарльз стоял и смотрел на нее. Затем он повернулся и вышел из комнаты. Она слышала, как он вошел в свой кабинет. Он все еще находился там, когда она ложилась в постель.
Для Чарльза было привычным задерживаться на фабрике допоздна. Или работать дома. Поэтому он редко виделся с детьми на неделе. Они встречались только по воскресеньям, и хотя он проявлял какой-то интерес к Сюзанне и ее занятиям, когда речь заходила о Дике, становился холоден и сдержан.
– Отец хочет наказать меня за то, что я отказываюсь идти работать на Локс-Милл, – сказал как-то Дик Кэтрин. – Я уже больше двух месяцев учусь в мастерской мистера Боннеми, а отец так ни разу и не спросил, как у меня идут дела.
Кэтрин знала, что это правда, и это ее беспокоило. В то же время и отношение Дика к отцу оставляло желать лучшего. Она заметила это сыну, но он ответил, что не может оставаться самим собой в присутствии отца.
– Ты бы хотя бы попробовал, – сказала она. – Например, возьми' и покажи ему какие-нибудь свои работы…
– Ну, я даже не знаю…
– Тогда позволь мне попробовать, – сказала Кэтрин.
В следующее воскресенье, с одобрения Дика, она подняла этот вопрос.
– Чарльз, Дик показывал нам рисунки, которые он сделал для мистера Боннеми. Если бы ты нашел время взглянуть на них, то нашел бы их интересными.
– Действительно? И что же это за рисунки? – спросил Чарльз, сидя напротив сына.
– Это рисунки, связанные с моей работой, папа. Несколько набросков и несколько проектов. Все они иллюстрируют нашу местную архитектуру. – Дик встал и принес свою папку. – Хочешь посмотреть, папа?
Чего Дику стоили эти слова, было для его матери и сестры совершенно очевидно. Но только не для Чарльза. Он хоть и бросил беглый взгляд на папку, но взять ее даже не попытался.
– Мистер Боннеми видел твои рисунки?
– Да. Он был так добр, что назвал их замечательными.
– А как насчет Мартина Кокса? Он, кажется, часто заходит в мастерскую Боннеми. Так что ему ты их тоже наверняка показывал?
– Да, ему они тоже очень понравились.
– Ну что ж, раз эти два почтенных господина, вполне разбирающиеся в таких вопросах, уже высказали свое суждение, полагаю, что мое мнение тут не требуется. Я мало понимаю в архитектуре. Мои комментарии покажутся тебе бесполезными.
Дик повернулся и вышел из комнаты, унося с собой свою папку. Не успела дверь за ним закрыться, как Сюзанна напустилась на отца:
– Папа, я тебя не понимаю! Почему ты так обращаешься с Диком?
Не дожидаясь ответа, она вышла вслед за братом. Кэтрин осталась сидеть напротив мужа.
– Мне остается только повторить слова Сюзанны: почему ты так с ним обращаешься?
– Я всего лишь сказал ему правду. Этому мальчику не интересно все то, что я мог бы ему сказать. Он успел показать эти рисунки всем, прежде чем снизойти до меня, и то лишь по твоей просьбе.
– Он не подходил к тебе ни с чем раньше, так как боялся твоего безразличия. А теперь его опасения оказались обоснованными. И только лишь потому, что он выбрал профессию, которую ты связываешь с именем Мартина Кокса.
– Кокс и впрямь сыграл в моих делах большую роль, чем мне хотелось бы.
– И из-за этого ты хочешь, чтобы и мы прекратили нашу с ним дружбу.
– Я бы хотел, чтобы этой дружбы вообще никогда не было.
– Я не в силах изменить то, что уже свершилось. А в том, что касается Мартина, я не стала бы этого делать, даже если бы и могла.
– В этом случае нам нечего больше обсуждать.
– Я бы много чего могла тебе сказать, если бы была уверена, что ты отнесешься к этому с пониманием. И я бы хотела, чтобы мы сумели достигнуть взаимопонимания. Но то, о чем ты меня просишь, – чтобы я оставила дружбу и друга…
– Я ни о чем тебя не просил. Я просто высказал тебе свои чувства. Для большинства женщин желания мужа было бы достаточно, но ты вынуждаешь меня на прямые запреты, превращая тем самым, в домашнего тирана. Возможно, ты меня таким и представляешь. Ты всегда отличалась даром неправильно меня истолковывать, а теперь я чувствую себя оставленным собственными детьми и женой в придачу. Особенно Дик – с того дня, как я вернулся, он стал до крайности мрачным и грубым. А теперь, с этими рисунками, он хочет, чтобы я потрепал его по голове и сказал, какой он умница.
– Чарльз, он еще ребенок. Ему всего шестнадцать лет. И ты, как взрослый человек, мог бы сделать ему снисхождение. Ты его отец, самый главный человек в его жизни. И он, конечно, стремится получить твое одобрение. Это же совершенно естественно. Он мальчик, и ему свойственны мальчишеские чувства.
– А ты считаешь, что я взрослый мужчина и поэтому у меня своих чувств нет?
– Твои чувства мне известны. Ты горько разочарован тем, что его выбор профессии совершенно не совпадает с тем, что прочил ему ты. И ты не можешь ему этого простить? В твоей душе нет места для интереса к его занятиям?
– Абсурдно говорить о прощении. Однако я, как ты говоришь, готов оказать снисходительность, принимая в расчет то, что он попал под дурное влияние во время моего отсутствия.
Чарльз встал и подошел к двери.
– Я отправляюсь к себе в кабинет. Можешь сказать сыну, что я хочу принять его там, чтобы взглянуть на эти драгоценные рисунки. Может быть, мы лучше поладим, когда останемся наедине, без тебя и его сестры.
Но Дик, узнав о решении отца, разразился бурным протестом.
– Никогда, никогда, никогда больше не буду я пытаться заинтересовать его своими делами. Или чем бы то ни было еще. Он специально хотел меня унизить, и при первой же возможности сделает это снова. Но я не предоставлю ему такой возможности. Не надо, мама, больше говорить мне о любви и уважении между отцом и сыном, потому что в моем случае их больше не существует. Я не интересую моего отца. Ну и что с того? Все это время я отлично обходился без его любви. И теперь обойдусь.
Все, что ни говорила Кэтрин, не могло заставить ее сына отказаться от своих слов. Рана оказалась слишком глубока. И хотя в глубине души она надеялась, что со временем они все же научатся понимать друг друга, факты говорили против этого.
Чарльз был исполнен такой решимости восстановить свое былое положение в бизнесе, что Джинни, заехав как-то на Розовую виллу, напустилась на него с упреками в том, что он изолировал себя от мира.
– Бал у Боманри на прошлой неделе, прием у Джинотти неделей раньше, а Яртов не было ни на том, ни на другом! Будь добр, Чарльз, объясни мне это.
Похожие книги на "Усадьба", Пирс Мэри
Пирс Мэри читать все книги автора по порядку
Пирс Мэри - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.