Странный вопрос. Конечно же, мне было хорошо. А как иначе?
* * *
Минут через пятнадцать я уже возвращался обратно в полицейский участок. В одной руке я нес ведро питьевой воды, в другой — сумку с едой и рубашкой Канадца. Мясо мне дала мама, пироги — тетушка Рэтклифф, а тушеные бобы — Донни Карлсдейл. Чего скрывать — я весьма гордился возложенной на меня миссией. После слов Аарона Пристли о коварстве незнакомца поручение казалось еще более опасным и ответственным.
Тем не менее я пару раз с завистью обернулся в сторону пляжа, где Артур Хоук как раз исследовал необычный грузовик, на котором прибыл чужак. Мне показалось забавным, как я сформулировал последнюю фразу — прибыл! Да уж, прибыл на грузовике, перелетев через океан! Я засмеялся и оттого вошел в участок с улыбкой до ушей.
И едва не выронил ведро.
Пленник стоял вплотную к решетке камеры, взявшись за толстые прутья обеими руками, а сама решетка при этом сияла, словно кончик паяльника в мастерской! При моем появлении Гюнтер-Кай сделал шаг назад. Прутья тут же перестали выглядеть раскаленными добела. Чужак выглядел смущенным ровно секунду, потом с усмешкой обратился ко мне:
— А силен ваш старикашка! Уж никак не ниже четвертого уровня, а?
Про уровни я ничего не понял, к тому же помнил наказ Пристли не болтать без повода. Поэтому я, опасливо косясь на пленника, поставил рядом с решеткой ведро и сумку и быстренько отошел к столу.
— Он не старикашка! — проговорил я оттуда. — Его зовут мистер Аарон Пристли.
— Ага, хорошо, пусть так, — откликнулся Гюнтер-Кай. — А как вообще называется это место?
— Это место, — с улыбкой превосходства заявил я, — называется полицейским участком!
— Участок тут, положим, не настоящий, — хмыкнув, сказал чужак. — В настоящем за столами должны сидеть полисмены, должны работать компьютеры и звонить телефоны. А у вас здесь… фикция, а не участок. Роль шерифа, надо полагать, взвалил на себя дядюшка Элвис?
Я не понимал, о чем он ведет речь. Компьютеры, телефоны, шериф? Чушь какая-то. На Башмаках нет преступников — значит нет и полисменов. В участок приводили провинившихся, чтобы Пристли назначил им наказание, но это было скорее традицией.
— Так как же называется остров?
Я задумался. Название — это лишнее или нет? Можно говорить об этом с незнакомцем или нельзя? Конечно, лучше бы мне и вовсе убраться отсюда побыстрее, чтобы Гюнтер-Кай не успел меня искусить. Но интересно же!
— А как называется ваш остров? — ответил я вопросом на вопрос, сделав ударение на слове «ваш».
— Я не с острова, я с континента, из Европы. Точнее — из Германии. Слышал, наверное?
Я помотал головой и уточнил:
— А континент — это Большая земля? А Германия — город, да?
— Вас тут что, совершенно ничему не учат, Диего?
Меня учили! Более того — меня считали очень смышленым. Хотя иногда, решая неподдающиеся уравнения с дробями, я думал, что сообразительным меня, скорее, назначил мистер Аарон, как назначил Артура Хоука механиком, вдову Макбрайт — его женой, а Канадца — фермером.
— Еще как учат! — возмущенно отозвался я. — Я, между прочим, на пяти языках читать умею, включая мертвый язык латынь! И в лекарственных травах разбираюсь не хуже миссис Рэтклифф!
— Латынь, травы… В ведьмаки он тебя, что ли, готовит? — Чужак прищурился. — Да нет, не Иной ты, даже никаких предпосылок…
Я сделал попытку уйти.
— Постой! Ваш мистер Пристли — жестокий хозяин?
Хозяин? Мистер Пристли? Снова чушь!
— Он заботится о нас, — вслух произнес я. — Он строгий, но очень справедливый.
— Это вселяет оптимизм. А то сижу тут и не знаю — то ли казните вы меня, то ли так и продержите в клетке до конца моих дней.
Казним? Мы?!
— Буду надеяться, что он все-таки отпустит меня домой.
— Домой? — переспросил я. — Будете дожидаться подходящего торнадо?
Он пару секунд смотрел на меня, вытаращившись, а потом расхохотался:
— Парень, а ты с юмором! Значит, не все тут так плохо, как мне показалось вначале.
Внешне я, разумеется, ничего не показал, но вообще-то мне было приятно, что незнакомец меня похвалил.
— Почему вы не захотели назвать свое настоящее имя? — поинтересовался я.
— Потому что знание имени в умелых руках становится очень серьезным оружием. Я же не представляю, на что способен ваш старикан. Вдруг он решил бы воспользоваться?
Я вспыхнул. Почему же мистер Аарон не предупредил меня, что я не должен называть его имени пленнику?!
— О, я вижу, о чем ты подумал! — улыбнулся Гюнтер-Кай. — Не беспокойся, мне это ничего не даст, потому что Аарон Пристли — такая же выдумка, как и Кай Хансен. Ну, что ты выпучил глаза? Да, это не настоящее его имя. Впрочем, и настоящее мне известно.
— Так вы все-таки знакомы?
— Лично — нет. Но когда-то ваш благодетель был очень, очень знаменитым. — Пленник задумался. — И некоторые все еще считают его живым…
— Но ведь он и есть живой! — рассмеялся я. Ну что за идиот этот чужак?!
— Он ведь здесь с семьдесят седьмого? Впрочем, откуда тебе знать… Небось до сих пор выступает? Концерты для местных жителей дает, а?
Я хлопал глазами. Какие концерты?! Видать, крепко долбанулся мужик при падении.
— Что? — недоверчиво посмотрел на меня Гюнтер-Кай. — Неужели не поет? А я думал, вытаскивает по выходным свой белый костюм с павлином, собирает всех на площади… Неужели я ошибся? Неужели это не он?
Фразу про белый костюм следовало обдумать. Я однажды видел в шкафу у мистера Аарона белый пиджак с вышивкой и бусинками, только там был не павлин, а тигр. Может, не такой уж кретин этот чужак?
— Я пойду. Мне велели не задерживаться.
— Ступай. Спасибо за воду! В следующий раз, когда принесешь мне ужин, не мог бы ты захватить сигарет? О, я вижу по твоим глазам, что тебе это слово неизвестно. Неужели никто на острове не курит? И ни у кого не завалялось пачки «Кэмела»? Что, совсем никакого сообщения с внешним миром? Печально.
Я шел на пляж, а сам все размышлял над тем, что, возможно, это действительно печально. На Большой земле под названием Европа, в городке Германия, имеются полицейские участки, в которых есть компьютеры, телефоны и сигареты. А по улицам там ездят не драндулеты, а вот такие большие грузовики.
— Привет, Артур! Ты уже разобрался с машиной?
— Привет, Диего! — Хоук-младший вынырнул из-под днища. — Никогда ничего подобного не видел, но потихоньку начинаю соображать.
— Интересно, как делают такие машины?
Раньше я не задавался подобными вопросами. Есть Лос-Сапатос, на нем стоят дома, церковь, а в гараже — три драндулета. Еще есть океан, Пик и Эль-Сепильо-де-Сапатос. Глупо ведь спрашивать, как делают такие Пики и такие океаны? Для меня они были всегда. Как и дома, и церковь, и драндулеты.
Наверное, Артур тоже не особо представлял себе, как можно построить такой громадный грузовик, который и в мастерской-то не поместится.
— Старик Донни говорит, что это европейская машина.
Я навострил уши. Европейская! Значит, чужак не соврал, он действительно с Европы!
— Артур, а ты знаешь, что такое сигареты и Элвис?
Хоук-младший беззаботно улыбнулся:
— Нет, Диего. Это ты у нас умный, знаешь все на свете. Или когда-нибудь будешь знать. А я — всего лишь механик.
И Артур, сын рыбака Хоука по прозвищу Рыба-пила, снова полез под машину.
* * *
— Мальчишка под защитой, так что не вздумай на него воздействовать!
— Да бог с тобой, я даже не пытался!
— И не пытайся, себе же хуже сделаешь. Я тот амулет двадцать лет заряжал. И стены с решеткой три десятка лет обрабатывал, на такой вот случай как раз!
Возникла пауза, и я ясно представил себе, как Пристли прохаживается перед решеткой туда-сюда, нервно теребя бороду.
— Задал ты мне задачку, неуважаемый недруг. Угораздило же тебя!
— Угораздило, — согласился Гюнтер-Кай. — Я и сам не понимаю, почему он меня именно сюда зашвырнул.
