Уже мертва - Райх Кэти

Через несколько минут я находилась уже за Сен-Доминик. Стояла, сгорбившись, возле толстого столба у трехподъездного покосившегося дома Жюли. Вокруг ни души. Окна дома смотрели на меня черными пятнами. Фонарь на крыльце не горел.

Я содрогнулась, измученная жарой.

Время тянулось медленно. Я не сводила глаз с дома. Откуда-то с противоположной стороны улицы появилась старуха с тележкой, нагруженной тряпьем. С трудом затащив тележку на тротуар, она свернула за угол. Вскоре грохот колес растворился вдали, и улица опять погрузилась в дремоту.

Я глянула на часы: без двадцати девять. Сумерки сгустились.

Как долго мне придется здесь стоять? Может, она уже ушла? Черт возьми! Почему я не выехала из дому раньше?

Я начала сознавать, что мой план, который еще несколько часов назад казался настолько простым и эффективным, далек от идеала.

Прошло еще какое-то время. Может, всего минута. В тот момент, когда я уже засобиралась уходить, в одной из комнат на втором этаже зажегся свет. А вскоре на крыльцо вышла Жюли в бюстье, мини-юбке и высоких сапогах. Лицо, живот и бедра выделялись на фоне темноты белыми пятнами. Я неслышно зашла за столб.

Она задержалась на крыльце: подняв голову и скрестив руки на груди, постояла на верхней ступени, как будто пробуя ночь на вкус. Потом стремительно сошла вниз и зашагала в сторону Сен-Катрин. Я пошла за ней следом, стараясь не терять ее из поля зрения и в то же время оставаться незаметной.

На одном из перекрестков Жюли поразила меня: свернув налево, а не направо, где располагался Мейн, она торопливо устремилась сквозь толпу. Ей свистели вслед и выкрикивали всякие непристойности, но Жюли ни на кого не обращала внимания.

«Прекрасно, Бреннан! — мысленно усмехнулась я. — А ты собиралась ждать ее у „Гранады“!»

По мере нашего продвижения на восток толпа редела. Мне приходилось постоянно отставать больше и больше, хотя это было ни к чему. Жюли продвигалась и смотрела вперед настолько целеустремленно, что, казалось, все ее мысли и чувства сосредоточены на том месте, куда она направлялась.

Вскоре я с удивлением обнаружила, что нахожусь уже в совершенно другой среде. Навстречу стали попадаться то выряженные денди, то атлеты в жилетках и джинсах, украшенных цветными пятнами из распылителя, то однополые парочки, то — реже — трансвеститы. Мы шли по обиталищу геев.

Я следовала за Жюли, минуя кафе, книжные магазины и рестораны различных кухонь мира. Наконец девушка свернула на север, потом на восток, потом на юг, на тупиковую улицу, застроенную складами и убогими деревянными постройками. Ко многим из окон этих построек были прибиты жестяные щиты. Некоторые из помещений на нижних этажах кто-то попытался использовать как офисы, но в эти офисы в течение последних года-двух посетители явно не наведывались. Вдоль обочин валялись жестяные банки, бутылки и бумага.

Жюли целенаправленно прошагала к одному из зданий, открыла грязную дверь с защищенным решеткой стеклом, что-то быстро проговорила и прошла внутрь. Сквозь окно справа, тоже с решеткой, я рассмотрела рекламный плакат какого-то пива.

«И что мне теперь делать? — подумала я растерянно. — Наверное, у них здесь назначено тайное свидание, где-нибудь в отдельной комнате наверху или в задней части здания. А может, в этом баре они условились только встретиться и через некоторое время уйдут куда-нибудь вместе? Так для меня было бы гораздо лучше. В противном случае, если, сделав свои дела, они разойдутся поодиночке, мой план провалится. Я не узнаю, за каким мужчиной должна следить».

Открыто стоять перед домом я не могла. Разглядев на противоположной стороне улицы самое темное место, я бесшумно направилась туда. Это был проход между заброшенной парикмахерской и каким-то складом — фута два шириной, мрачный, как склеп.

Едва дыша от страха, я шагнула вглубь этого прохода и прижалась к стене. Прошло несколько минут. Меня обволок тяжелый теплый воздух, тишину нарушал лишь стук моего сердца. Неожиданно послышавшийся шорох так напугал меня, что я подпрыгнула. Я была не одна. Из мусора под моими ногами выбралось нечто черное и устремилось глубже в проход. Несмотря на жару, меня обдало холодом. Грудь сжалась.

«Не бойся, Бреннан, — успокоила я себя. — Это всего лишь крыса. Ну же, Жюли!»

Как будто в ответ на мою мольбу, буквально несколько мгновений спустя Жюли вышла из двери с решеткой в сопровождении какого-то мужчины. Я прочла надпись у него на груди: «УНИВЕРСИТЕТ МОНРЕАЛЯ». Левой рукой мужчина прижимал к себе бумажный пакет.

Мое сердце заколотилось еще сильнее.

«Это он? Человек, которого засняли у банкомата? Беглец с улицы Берже?» — запрыгали в голове вопросы.

Я попыталась рассмотреть лицо, но было чересчур темно, и нас разделяло слишком большое расстояние. Вряд ли я узнала бы Сен-Жака, если бы даже столкнулась с ним нос к носу. Та фотокопия была очень уж расплывчатой, а встреча в квартире на Берже — мимолетной.

Парочка устремилась назад по дороге, по которой мы с Жюли сюда пришли, только на Сен-Катрин вместо запада свернула на юг. Дальнейший путь пролегал через множество улочек — темных и открыто недружелюбных.

Я следовала за ними, отставая на полквартала, чутко реагируя на каждый шорох и ужасно боясь быть обнаруженной. Если они заметят меня, спрятаться некуда. Ни спасительных витрин, в которые можно уставиться, ни магазинов, куда при необходимости легко нырнуть, ни какого-либо объяснения моего здесь присутствия — у меня не было абсолютно ничего. Единственное, на что я рассчитывала, так это с невозмутимым видом продолжать идти вперед и свернуть за первый же угол, если Жюли не успеет меня узнать.

Они не оборачивались.

Мы прошли сквозь бесчисленное множество улочек и аллей, которые становились все пустыннее. Вдруг нам навстречу откуда-то из-за низкого здания вышли двое мужчин, громко спорящих о чем-то друг с другом. Я взмолилась, чтобы Жюли и ее спутник не захотели проводить прохожих взглядами. Бог опять услышал мою мольбу. Ни разу не обернувшись, парочка исчезла за следующим углом. Я испугалась, что потеряю их, и прибавила шагу.

Не помогло. Когда я свернула за угол, ни Жюли, ни ее клиента не было.

Черт возьми!

Я внимательно осмотрела здания по обе стороны улицы: каждую металлическую лестницу, каждый подъезд. Ничего.

Проклятье!

Злясь на себя, я зашагала к следующему углу и вдруг услышала шум раскрывающейся двери. Футах в двадцати справа от меня на ржавый металлический балкон вышел спутник Жюли. Он стоял ко мне спиной, но я узнала его по джемперу. Я застыла, не в состоянии о чем-либо думать или что-либо предпринимать.

Высморкавшись на цементную дорожку внизу, мужчина вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Меня он не заметил.

Я стояла на месте, не смея шелохнуться.

Здание, в котором они находились, с обеих сторон как будто подпирали подобные развалюхи. Казалось, убери одну из них, и обе оставшиеся тут же рухнут. Я прочла надпись над подъездом: «Сен-Витус. Комнаты для туристов».

Я опять всмотрелась в здания на противоположной стороне и вновь обнаружила темный проход. Может, мне просто везло. Или я так быстро научилась ориентироваться в подобных местах.

Набрав в легкие побольше воздуха, я шагнула в новое укрытие. Возникло чувство, будто я прыгнула в мусорный бак. В нос шибанула вонь мочи и гнили.

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу. Наученная горьким опытом в предыдущем проходе и не желая соприкасаться ни с пауками, ни с другими тварями, к стене я не прислонялась. О том, чтобы присесть на корточки, не могло быть и речи.

Время шло бесконечно долго. Мой взгляд был прикован к «Сен-Витусу», а мысли разбрелись в разных направлениях. Я думала о Кэти. И о Гэбби. Думала о Сен-Витусе, гадая, кем этот святой был и как бы отреагировал, если бы узнал, что в его честь названа подобная дыра.

«Может, это вовсе и не имя святого, — размышляла я, — а название болезни?»

Я думала о Сен-Жаке. Та фотография была слишком плохого качества: разглядеть на ней лицо человека не представлялось возможным. Чудак верно сказал: его родная мать не поняла бы, кто на снимке.