Право крови - Кнаак Ричард Аллен

– Большего я и пожелать бы не мог, – сказал старший из братьев.

Он полагал, что Серентия примется осуждать его за одну мысль об этаком деле – тем более, что Ахилий уже поплатился за нечто подобное жизнью, – однако гибель охотника, напротив, прибавила дочери торговца твердости духа. Услышав, что замышляет Ульдиссиан, она согласилась с ним без колебаний.

– Из-за них погиб мой отец. Из-за них погиб и Ахилий, любивший меня до безумия, а ведь сама я полюбила его так недавно… Если ты хочешь покончить с Церковью Трех и с Собором, то… я с тобой, Ульдиссиан, я с тобой! Об одном лишь прошу: научи меня всему, чему сможешь, чтоб я смогла выйти на битву в первых рядах и расплатиться с ними за все, что они натворили!

Такой пыл не на шутку встревожил Ульдиссиана: ему отнюдь не хотелось, чтобы Серентия, без оглядки ринувшись навстречу опасности, раньше времени воссоединилась с погибшим возлюбленным. Так бы он ей и ответил, однако Серентия вдруг повернулась к уцелевшим партанцам и закричала:

– Ульдиссиан сказал свое слово! Церковь Трех должна заплатить за все свои злодеяния! Мы обратим их главный Храм в развалины! Кто с нами?

На миг все вокруг стихло, но едва Ром с остальными поняли, о чем речь, толпа разразилась дружными, исполненными решимости кличами.

– Долой Церковь Трех! Смерть жрецам-церковникам! – загремело над джунглями.

– Кто-нибудь должен отнести весть остальным! – заорал бывший разбойник и вор. – Они охотно к нам присоединятся!

Вот так, то, о чем с горечью размышлял Ульдиссиан, нашло отклик в людях и ознаменовало начало народного восстания. С изумлением глядя на то, что сам же и сотворил, он – вот странность! – ничуть не жалел об общем накале страстей. На его взгляд, все эти люди были ему вовсе не паствой, но спутниками, товарищами по несчастью, имевшими такое же право на справедливое мщение, как и он сам… пусть против них встанут хоть демоны, хоть любые другие потусторонние силы.

– Этот мир – наш, – пробормотал он.

Слова Ульдиссиана немедля привлекли внимание крикунов. Все разом умолкли, чтоб лучше слышать.

– Этот мир – наш, а мы – его дети! Наши судьбы навек сплетены воедино! – чуть поразмыслив, продолжал он. – А главное, мы – сами себе хозяева! Распоряжаться нашей жизнью властны только мы и никто другой! Это наше право по рождению, точно как и силы, растущие внутри нас, наши по праву крови!

Над толпой вновь загремели возгласы ликования. Сделав паузу, позволив партанцам выкричаться, Ульдиссиан поднял руки, прося тишины.

– Ром! – окликнул он бывшего разбойника. – Среди вас еще есть те, кто в джунглях с пути не собьется?

– Есть, как не быть, мастер Ульдиссиан! А если они не смогут, так я разберусь!

– Выступаем с рассветом. Направляемся к городу, называющемуся Тораджей. Мендельн, большой там город?

– Не Кеджан, разумеется, но и не так уж он мал, – поразмыслив, ответил брат. – Да, для начала вполне подойдет.

Он понимал, что на уме у брата. Для столкновения с Церковью, а после, весьма вероятно, с Собором и кланами магов, понадобится намного, намного больше людей. Ульдиссиан не сомневался: те, кто охотно примет то, с чем он придет к ним, в Торадже найдутся наверняка.

Однако противники там тоже наверняка найдутся… а значит, Тораджа, вдобавок, станет для мятежников первым испытанием сил, полем первого боя… или же братской могилой.

– Значит, идем в Тораджу, – подытожил Ульдиссиан. – А несколько верховых пусть скачут назад и сообщат всем партанцам, кто пожелает слушать, что мы с нетерпением ждем их там! Пусть направляются прямо туда, так им и передайте!

– С вестями я сам поеду, мастер Ульдиссиан! – решительней прежнего откликнулся Ром, а еще трое с не меньшей охотой поддержали его.

– Тогда вам четверым гонцами и быть. Ну, а вы, остальные, запомните: выступаем с рассветом!

Горожане снова возликовали, несомненно, представив себе, как твердой поступью шествуют по всему миру, увлекая за собой неисчислимые толпы новообращенных, рвущихся в бой за правое дело. Мешать их радости Ульдиссиан даже не думал, однако прекрасно понимал: все вполне может обернуться совершенно иначе.

Может статься, их перебьют прежде, чем они хотя бы достигнут ворот Тораджи.

– Они пойдут за тобой куда угодно, – заметил Мендельн.

– Хоть в Преисподнюю, хоть на Небеса? – усомнился старший из братьев, вспомнив мифические миры, о которых рассказывала Лилит.

Вообразить нескончаемое противоборство неземных сил он мог бы разве что с великим трудом, однако род человеческий в роли пушечного мяса для любой из сторон, какая ни возьмет над ним верх, не представлял себе вовсе.

– Хоть в Преисподнюю, хоть на Небеса, если нужда возникнет, – кивнув, подтвердил Мендельн.

Ульдиссиан удивленно приподнял брови, не понимая, шутит брат, или как. Пожалуй, тот говорил всерьез. На любителя пошутить Мендельн больше не походил, это уж точно.

Оба умолкли, не мешая партанцам торжествовать. Небеса – Небесами, Преисподняя – Преисподней, а демонов и прочих потусторонних созданий и здесь, в Санктуарии, найдется полным-полно… в первую очередь – Лилит. Кое в чем Люцион был прав: Ульдиссиан ни минуты не сомневался, что способ вернуться в его жизнь демонесса найдет… а после непременно попробует распорядиться ею по-своему, или вовсе покончить с ней.

Однако, что бы она там ни замышляла, уклоняться от столкновения Ульдиссиан не станет. Явится – увидит: не так он прост, как ей казалось. Да, в неизбежном противостоянии демонессе многое благоприятствовало, но к встрече с нею Ульдиссиан был готов.

– Все это принадлежит мне. По праву крови, – прошептал он, но, вспомнив о тех, кто с ним, тут же исправил ошибку. – Все это наше по праву крови. И этот мир. И…

Стоило вспомнить об Ахилии и остальных, погибших ни за что ни про что, решимость его возросла во сто крат против прежнего.

– И наши судьбы.

– Верно, – откликнулся Мендельн, услышавший Ульдиссиана, хотя шептал он едва уловимо. – И все это, и много большее. Гораздо, гораздо большее.

И, поразмыслив над этим, Ульдиссиан понял: он прав.

Главный Храм Церкви Трех охватила тревога. Мало кто понимал, в чем причина, но беспокойство чувствовал каждый. Верховные жрецы держались как ни в чем не бывало, делали вид, словно все идет своим чередом, но, приглядевшись внимательнее, некоторые замечали: даже в их взглядах мелькает явная озабоченность.

В самом дальнем из верхних углов сокровенных покоев Примаса, во мраке под потолком покачивался Астрога, надежно укрытый тьмою от всякого, кто мог бы войти. Вокруг него копошились с полдюжины восьмилапых тварей помельче, и в суете их чувствовалось волнение, коего сам он никак внешне не проявлял.

Однако это волнение подталкивало к кое-каким размышлениям. Люцион не вернулся оттуда, куда ушел. Все разумные сроки его возвращения давным-давно миновали. Конечно, сын Мефисто упоминал, куда и зачем собирается, но принимать сказанное на веру Астрога отнюдь не спешил. Он знал: этим человеком Люцион собирался не просто пополнить ряды морлу или иных сил, служащих Церкви Трех. Люцион вплотную приблизился к грани немыслимого… может статься, решив поглядеть, не по силам ли нефалему возвысить его, ни много ни мало, над отцом и прочими воплощениями Единого Зла.

Однако назад Люцион не вернулся, и теперь Астрога раздумывал, какую выгоду из этого можно извлечь для себя. Что, если ему принять облик Примаса? Что, если встать во главе всех сил Церкви Трех самому?

Да. В конце концов, не отдавать же власть такому глупцу, как Гулаг! Гулаг – воплощение хаоса, с его ли умишком повелевать?

Но тут демон почуял: в святая святых Примаса появился кто-то еще… и подобрался, готовясь к прыжку, если нежданный пришелец окажется чужаком. Конечно, Астрога недавно поел, однако отведать крови не отказывался никогда.

Увы, к немалому его удивлению, пришелец оказался именно тем, кого он вовсе не ожидал.