Это была та правда, правдивее которой не сыщешь. Поженившись, они бы пошли дальше рука об руку: ей вечно чуть-чуть за тридцать, а он – вечно мальчишка.
Ирен тряхнула головой и решительно засунула визитную карточку Ауреля фон Виттельбурхартштауфена между страниц дамского журнала.
Ночью ей не снилось никаких снов.
* * *
Профессор Ван Хельсинг примостился на краю стола, прикрытого старыми газетами. В руках он держал план помещения с карандашными пометками.
Кругом царил строительный хаос.
Эта небольшая контора располагалась недалеко от вокзала Кингс-Кросс, и Джонатану удалось договориться об аренде за разумную цену. Как ни старались друзья не привлекать внимания, шуму в тот день они наделали много, отчего случился небывалый наплыв клиентов. Посему, дабы сберечь нервы вернувшейся из Лидса миссис Тернер, профессор сделал небольшой подсчет средств и сам предложил компаньону снять какой-нибудь уголок для приема посетителей. Эта мысль уже давно посещала Джонатана, поскольку медленно, но верно компания «Хельсинг и Харкер» набирала обороты. Ван Хельсинг обычно противился, но последние события стали для него решающим аргументом.
– Добрый день, профессор! – сказал Джонатан, входя в контору. – Подрядчик уже был?
– Да, и весьма оптимистично настроенный. Но потом случайно облокотился о шкаф, который стоял вон там в углу, помните?
– Прекрасно помню. А куда он делся? А… вижу, куда.
– Да, шкаф не выдержал столь грубого с собой обращения и рассыпался. Подрядчик отделался легким ушибом. А как ваши дела, друг мой?
– Игорь передал мне ключи от дома.
Профессор многозначительно поднял бровь.
– Они покинули Лондон, – ответил Джонатан на невысказанный вопрос. – Все трое. Дракула сдержал свое слово и освободил людей. Игорь простил того слугу, который ранил его во время борьбы с людьми Грея, однако наотрез отказался написать ему рекомендации. Боюсь, что никто не сможет упомянуть эту работу у графа при соискании нового места.
– А что будет с домом в Белгравии?
– Граф пожелал оставить его за собой и сдавать. Возможно, ему захочется вернуться, он упоминал об этом тоже. Весной или летом. Так что немного спокойного времени у нас есть.
Профессор кивнул.
– Пожалуй, – сказал он, – пока я не буду избавляться от медальона. Пусть он и не сыграл свою роль в освобождении графа согласно моим ожиданиям, интуиция подсказывает, что вещица эта нам еще может пригодиться.
Профессор разложил на столе план, и они с Джонатаном склонились над ним.
– Какие скучные у англичан подвалы! – послышался голос Эрика, и вскоре он сам появился в дверном проеме, в неизменной шляпе, любимом шарфе и маске. Подол его пальто был вымазан в земле. – В подполе ничего интересного, – доложил он, отряхиваясь. – Две крысы. Сбежали. Надо бы раздобыть крысиный яд.
– Заведем кота, – сказал Ван Хельсинг.
– Кот обойдется дороже. Впрочем, дело ваше. Вы же собираетесь выбросить целое состояние на ремонт этого дома.
– Просто ремонт дорого стоит, – пожал плечами Джонатан.
Эрик все так же жил на чердаке их дома с молчаливого согласия профессора Ван Хельсинга, все еще считал себя их помощником по особым поручениям, и адвокату оставалось только смириться с этим. Эрик бросил беглый взгляд на бумаги, разложенные на столе.
– Как безвкусно, – вынес он безапелляционный вердикт. – Вот у меня в Париже… Месье, вы бы видели, как я отделал там себе жилище!.. И все сам! – добавил он не без гордости. – Ах, что за времена были! История творилась на улицах города, мир менялся, бывшие униженные и оскорбленные брали судьбу в свои руки… – он ностальгически вздохнул.
– Вы стояли на баррикадах? – с интересом спросил профессор Ван Хельсинг.
– Лично – нет, – пожал плечами бывший Призрак Оперы. – Но меня неоднократно звали, отмечая созвучность моего таланта идеям революции. Кроме того, я подарил им свою музыку, чтобы вдохновляла на бой и подвиг.
– Да вы мастер на все руки! – усмехнулся профессор Ван Хельсинг и вытолкнул из-под стола ящик со столярными инструментами. – А шкаф починить сумеете?
Эрик посмотрел на жалкие остатки шкафа, смерил взглядом профессора и молча вынул из ящика молоток и гвоздодер.
За окном мелькнул знакомый стройный силуэт, затем в двери постучали.
– Добрый день, джентльмены, – сказала Ирен Адлер, осторожно обходя валяющийся повсеместно мусор и возвышающиеся подобно рифам в бурном море предметы мебели. Краска стыда мгновенно залила щеки обоих компаньонов, и они бросились к ней, помогая пройти к столу и пытаясь как-нибудь убрать с пути преграды. Правда, чтобы привести помещение в порядок, явно требовалось намного больше времени. Или чудо. – Я искала вас, и ваша хозяйка любезно дала мне адрес. Простите за вторжение.
– Вам всегда здесь рады, – сказал Ван Хельсинг, устраивая посетительницу в большом кресле в центре более-менее расчищенного фрагмента пространства у стола. – Надеюсь, вы в добром здравии?
– Да, благодарю вас, профессор. Но я к вам по делу! – Ирен выглядела взволнованной. – Надеюсь, вы не сочтете меня сумасшедшей, хотя я сама уже готова поверить в нечто подобное. Как врачи называют навязчивые ощущения, в которых больному постоянно кажется, что его преследуют?
– Вы считаете, что кто-то следит за вами? – тихо спросил Ван Хельсинг.
– На самом деле, мне теперь кажется, что это продолжается уже некоторое время. История с Аурелем отвлекла меня, я отдала ей все свои мысли и силы, поэтому решила, что преследование – плод моего воображения. Но сейчас, когда все разрешилось благополучно, а я вернулась к привычной жизни, я чувствую, что это начинается снова! Прошу вас, профессор, скажите мне, сошла ли я с ума?
Ван Хельсинг накрыл холодную ладонь Ирен своей.
– Я знаю, что в вашей жизни случилось достаточно событий, которые могли стать основанием для преследования, – сказал он. – Я обещаю, что мы найдем ответы. А пока расскажите нам все…
