Бо удивленно приподнял бровь:
– Но я только что вернулся. – Не разыгрывай непонимание, мой мальчик! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Я с радостью дам тебе двух лошадей, любых, каких пожелаешь, бери из моей конюшни. Возьми деньги и уезжай навсегда. Исилонд – чудесная страна. Ты молод и влюблен, ты волен жить, как пожелаешь. Ну зачем лишать себя всего этого?
– Но у меня есть обязательства. Я еще не сопроводил ее величество ко двору. Я должен...
– Ее величество не желает тебя больше видеть! На ее лице появляется гримаска неудовольствия всякий раз, когда упоминается твое имя!
– Она просто устала, – спокойно возразил Бо. – У меня остались кое-какие пожитки моего подопечного, лорда Вассайла, которые я должен вернуть леди Вассайл. Я должен рассказать о смерти ее мужа. А еще у меня есть соображения насчет восстановления королевской казны. Кроме того, я должен вернуть меч Оука в Айронхолл. Я должен проследить, чтобы бедняга Аркелл как-то устроился. Я выполню свои обязательства, и ее величество посвятит меня в рыцари в соответствии с обычаем. А после этого... – он одарил Изабель своей знаменитой улыбкой, – а после этого будут и любовь, и жизнь, и молодость, и славное вино. Но сначала обязательства.
– Обязательства? – Посла происходящее начинало раздражать. – Ты сделал все, что мог. Я уверен, что ты достиг большего, чем другие, справился с тем, что многие посчитали бы невозможным, Никто не имеет права требовать с тебя большего. Уезжай!
Бо вздохнул, снова посмотрел на Изабель.
– Когда-нибудь, моя дорогая, я расскажу тебе об одном юном преданном Клинке, который прыгнул со скалы, потому что это был его долг по отношению к подопечному.
Лицо посла сделалось пунцовым.
– Тогда это было необходимо. Но сейчас не нужно. Что, ты полагаешь, скажет король, когда узнает, что его жена путешествовала целый месяц, как какая-то бродяжка, без матроны-компаньонки, но зато в компании Клинка и еще одного безумца?
– Я бы не рассказывал ему все, – преспокойно возразил Бо, – а король, несомненно, не окажется таким грубияном, чтобы расспрашивать о подробностях. Он ведь может как-нибудь незаметно разузнать обо всем, а затем превратить эту историю в романтическое приключение. Барды будут слагать песни, у мужчин будут наворачиваться слезы, женщины будут просто рыдать. Вся Эйрания будет потрясена историей приключений юной королевы, мчащейся к своему жениху сквозь вьюгу и бурю.
– Это один исход, – прорычал посол. – А другой – покатится твоя голова долой с плеч за высочайшую измену. Уже здесь, в моем доме, королева сказала и сделала достаточно, чтобы послать тебя в ад. По дворцу расползаются слухи об убийстве царского сына, а обвиняются некие иностранцы. Это может означать начало войны.
Впервые солнечная улыбка Бо казалась натянутой.
– Поверь мне, брат, Федор не стоит и ломаного гроша, не то что войны. Я знаю, ты хочешь как лучше, но последовать твоему совету – значит подтвердить грязные домыслы. Это бросит тень на королеву. Я поражен твоим неверием в ее добродетель. Я полагаю, меня будут допрашивать инквизиторы. Я расскажу правду. И они засвидетельствуют это перед королем. Если король предложит мне титул пэра, я, при всем моем уважении, откажусь. Мешок золота и крепкое мужское рукопожатие будут мне подходящей наградой. И между тем я не позволю какому-то старому ворону заглушить мою песнь любви, господин Ворон!
День прошел в полном блаженстве, а ночь была – сплошной восторг.
Хороший всадник преодолеет путь от Лавилля до Гран-дона за время от заката до рассвета, как сказал Бо, если бы не пролив. Переправа полностью зависела от ветров. Прошла неделя с момента разговора между Бо и послом, когда появились другие визитеры. По чистому совпадению, влюбленные сидели в той же беседке, среди тех же цветов, залитых таким же солнечным светом, когда заметили сэра Линдсея, идущего по тропинке в сопровождении двух молодых оруженосцев, один из которых был в синем, а другой – в серебристом костюме,
Бо сказал:
– А, моя дорогая, хочу тебе представить... сэр Риверс, сэр Кловэ... Их наряды означают, что они служат в Королевской гвардии. А это – моя жена, братья.
После всех любезностей она заметила, до чего похожи все четыре Клинка. Они были похожи, как те камни «кошачий глаз» на рукоятках их мечей. Гости были все в пыли, обветренны, от них разило потом, конским в том числе. Выражения лиц не сулили ничего хорошего.
– Сэр Бомон, – сказал Риверс. – Сын Пирата прислал нас сообщить вам о его прибытии.
– Буду счастлив увидеть его величество.
После этой фразы их лица стали менее угрюмыми. Изабель знала, что их полномочия закончились у стен посольства, находящихся прямо за спиной Бо. Если бы он перемахнул через стену, то стал бы совершенно свободным. Как жаль, что она не могла помочь ему в этом.
– А Аркелл, – заметил Линдсей, – он сможет поехать верхом?
– Нет. Его трясет, а еще он расстраивается и начинает плакать.
Кловэ с усмешкой взглянул на Риверса, тот кивнул.
– Его превосходительство будет счастлив одолжить вам свою карету, братья, – сказал Линдсей. – Если вы выедете на рассвете, то до сумерек доберетесь в Болье.
– Если отправиться на рассвете, то мы можем отплыть, – заметил Риверс, – у нас ведь снаряжен корабль.
– Как пожелаете. А королева к нам не присоединится? Кловэ и Риверс удивленно пожали плечами: какая еще
королева? Официально никакой королевы еще не существовало.
– Мы тут истосковались по новостям, – сказал Бо живо. – Кто выиграл Королевский Кубок в этом году, братья?
Кловэ и Риверс вздрогнули как от удара.
– Какой-то исилондец! – выпалил Кловэ. – Имя его я позабыл. Да их там была целая шайка. И что с этим можно было поделать?
– Абсолютно ничего, – заверил Бо. .
Поездку в карете до Болье не могло спасти даже присутствие Бо. Аркелл сидел напротив Изабель. Его укачивало, а вскоре и затошнило. Кловэ и Риверс благоразумно решили поехать верхом. Они настояли на том, чтобы выехать с наступлением темноты и пробираться в ночи. Они добрались до Болье до наступления утренней зари и направились пря-! мо к причалу, где можно было обнаружить утлые рыбацкие суденышки. Гвардейцы хотели погрузиться на борт немедленно, но на сходнях их остановил капитан Берд, хозяин судна. Это был довольно грузный мужчина с багровым, немного одутловатым лицом, на котором кустились седые брови. Королевские гвардейцы не произвели на него никакого впечатления.
