— Да! Сейчас! — вскрикнул Барби, упав на грудь и вытянув вперёд руки. Его тело задрожало, а растраханная дырка часто и сильно сокращалась. Найл поспешно вышел из него, чтобы на насадке не стал надуваться узел, сам восторженно застонал от оргазма и упал рядом.
Найл снял с Барби ленты и пятернёй зачесал назад свои взмокшие у корней взлохмаченные рыжие волосы. Они оба часто и глубоко дышали, прильнув друг к другу и ласково поглаживая вспотевшие животы и плечи. Лениво целовались и нежились в тишине и спокойствии своего дома и семейного счастья. Найл прикурил, выпуская в потолок густые клубы дыма и перебирая в пальцах шелковистые кудри.
В соседней комнате запищал ребёнок, и Найл постарался по голосу различить, кто это проснулся. Его Вольт никогда не плакал, и омега даже переживал, нормально ли это. Но врачи уверяли, что всё в порядке и никаких отклонений в развитии малыша-беты нет. На лице Вольта осталось большое ярко-красное родимое пятно. Оно пересекало левую щёку, глаз, бровь и часть лба мальчика. С тоской Найл думал о том, что его сыну-бете придётся туго в подростковом возрасте с такой отметиной на лице. Но до тех пор ещё много времени, а его Вольт сильный и храбрый! Это нужно же родиться в эпицентре мега-торнадо! Шон МакКензи добровольно-принудительно стал крёстным, а Барби чуть не зацеловал его до смерти, когда узнал, что произошло в церкви и что только благодаря альфе Найл и Вольт остались живы.
— Я схожу, — проговорил Барби, медленно, лениво поднимаясь с матраса на полу художественной мастерской. Он знал, что Найлу утром на работу в свежеотстроенную радиовышку с установленной в ней метеостанцией, и хотел, чтобы истинный хотя бы немного поспал после их секс-марафона.
Барби отлично справлялся со своей работой и тремя младенцами. Только теперь в его расписании появился ещё и дневной сон, когда дети тоже спали. Во время торнадо он успел добраться до больницы вовремя и с постоянными перепадами электричества напуганный, но храбрящийся акушер-омега принял у него роды. Ему помогали двое медбратьев, один из которых умудрился сделать Барби даже вполне сносную перинатальную анестезию. Близняшки-омеги родились здоровенькими и не доставили своему анатэ особых проблем. Все мысли Барби были о Найле, он молился, чтобы супруг и его малыш были в порядке, и, не сдерживая слёз, сжимал ручонку Брайана, который поддерживал и успокаивал его на правах единственного альфы поблизости. После он почувствовал запах Найла и, придерживая у живота холодную грелку, поплёлся за ним, улёгся рядом на его кушетку да так и уснул.
— Не вставайте, я сам! — крикнул им Брайан и затопал в детскую. После катастрофы мальчик сильно изменился, стал очень тепло относиться к Барби и заботился о нём. С младших братьев сдувал пылинки и на самом деле сильно помогал с ними. Мог подогреть бутылочку и посидеть, пока все трое не уснут вечером. Омеги без страха оставляли его с малышами, чтобы сходить куда-то вдвоём, и знали, что близняшки и Вольт будут спать чистыми, накормленными и довольными, когда они вернутся.
Дверь в детской тихо хлопнула, и скоро плач затих. Барби улёгся на грудь Найла с довольной улыбкой и погладил его по животу. Они оба решили, что очень не скоро захотят ещё детей. По крайней мере, до тех пор пока малыши не будут полностью самостоятельными, а к тому времени Найл уже не сможет родить. Барби крепился, но на самом деле пережил очень сильное потрясение и спустя полгода наконец-то уговорил Найла переехать из Аллеи Торнадо. Он клялся, что ещё одного раза не переживёт, и истинный сдался. Принялся искать себе место в других штатах, преуспел, и завтра у него был очень ответственный день: прощальный эфир. На следующей неделе они переезжали все вместе в Калифорнию, где Шон и его супруг Ким готовили к их приезду семейный коттедж у моря. Рисовать Барби мог в любом месте, а там его работы будут продаваться в разы дороже. К тому же какой американец не мечтает жить в Беверли-Хиллз?
