( Не) Счастливый случай (СИ) - Марика Ани

— Я не враг ей и вам! — рычу, тихо закипая. — Мне велено найти и вернуть семье!

— Семье? Натали? — хмурится женщина, а на её защиту бросаются трое мужчин.

Раскидываю мужей нерадивой лиры и чихаю несколько раз. Спешно тушу эту отраву и отхожу подальше. К нам подходят остальные селяне. Коротко объяснив цель своего визита, я получаю направление.

Запах жжённой полыни отбивает нюх почти на весь день. Я скачу по тракту, никуда не сворачивая, но девицы нет. Либо она через лес идёт и выбирается к проезжей части изредка, либо она не едет в Дортмунд. Возможно, решила вернуться в столицу.

Ближе к ночи чую её. Совсем близко. Среди запахов крови и пепла. Отступаю в лес и, спрыгнув с коня, подбираюсь. Разбойники нашли улов. А брюнеточка, прячась за перевёрнутыми телегами, подбирается в самую гущу. Дура.

Она бесстрашно идёт к раненым. Бесшумно, решительно. Будто по зову, а не по глупости. Будто каждый из них — часть её личной вины. И она несёт за них ответственность. Тусклым светом озаряются её ладони. Даже лошадям она отдаёт часть себя. А потом встаёт на защиту девчонки. Просит за чужую жизнь.

Дура. Честная, безоружная дура. Но я знаю — именно таких чаще всего и сжигают.

Я без раздумий бросаюсь на помощь. Зверь наслаждается боем. Полностью захватывает контроль. Играючи раскидывает разбойников. Без жалости и угрызений убиваю всех, кто попадается под руку. Часть убегают. Когда остаётся один-единственный в живых, вскидываю голову.

Смотрю на ту, что не один день бегает от меня. Не замечаю, что любуюсь. Волосы в беспорядке. Пальцы в крови, в глазах страх. Но не тот, что парализует. Она словно соткана из света. Полна силы и воли.

Девушка вздрагивает, бледнеет и бежит. Снова. Запрыгивает на кобылу и скачет так, словно родилась в седле.

Пыль под копытами ещё не осела, а сердце уже не на месте.

Стою среди раненых с клинком в руке, чувствуя, как стекает по лезвию чужая жизнь. Одна секунда — и я мог бы схватить её. Вернуть домой, под герцогское крылышко. Но я не гонюсь.

Медленно вытираю меч о траву. Вижу купцов, которые шепчутся. Кто-то зовёт меня по званию, кто-то благодарит, кто-то молчит, глядя на меня, как на животное, которое случайно спасло им жизнь. Неважно.

Сейчас только она.

Принюхиваюсь. След тянется остро: дым, пот, мед и… свет. Он пахнет не свечами, не магией. Пахнет болью и обновлением. Запах настолько живой, что у зверя, сидящего внутри, подкашиваются лапы.

Ты не из тех, кого легко загнать.

Но я всё равно найду тебя.

Глава 7

Лес глотает меня с жадностью. Под копытами уставшей кобылы шуршит подлесок. Деревья сжимаются, будто пытаются спрятать от неба и от погони, которой, возможно, даже нет. Или есть. Я не знаю.

Я не знаю ничего. Кроме одного: мне страшно.

Останавливаюсь только тогда, когда лошадь спотыкается. Слезаю и веду её в темноте на поводу. Слишком темно, чтобы найти тропу, слишком тихо.

Я ищу укрытие — сухую яму под склоном между корней. Расстилаю плащ. Привязываю кобылу поблизости. Снимаю сапоги, чувствую, как дрожат ноги от усталости.

Ложусь, только сон не идёт. Перед глазами лишь образ спасителя и палача, что гонится за мной. А как он сражался? Как стихия. Как буря. Убивал не ради крови. Ради меня?

Нет. Ради работы. Я — его цель.

И всё же... он смотрел на меня иначе. Его глаза. Серые, как предрассветное утро.

Прикрываю лицо ладонями. Мои пальцы ещё пахнут кровью. Я спасала... и чуть не погибла. Но самое страшное не это. А то, что я бы сделала это снова.

С этими мыслями, наконец, проваливаюсь в вязкое сновидение. А утром продолжаю свой путь. Доедаю остатки лепёшки, что в сухари превратилась. Небо хмурится, но дождь пока не идёт.

На третий день лес медленно редеет. Деревья становятся выше, стволы — темнее, ветви — без листвы. Кажется, что даже ветер боится нарушить покой этой земли. Кобыла фыркает, мотает головой, упрямится, будто чувствует невидимую границу.

И я её чувствую тоже.

Спереди, за изгибом тропы, вырастают ворота. Высокие, вырезанные из тёмного дерева с прожилками, похожими на застывшую кровь. По сторонам два силуэта. Постовые. Дроу.

Высокие, грациозные, с тёмной кожей и светящимися глазами, золотыми и льдисто-голубыми, как рассвет над чужим миром. Один держит копьё, второй — что-то вроде кинжала. Но оба не спешат поднимать оружие.

Я чувствую, как под кожей вспыхивает свет. Он не выходит наружу, но становится частью меня. Огнём, который согревает изнутри. Кобыла тревожно храпит. Спешиваюсь и медленно, почти не дыша, тяну капюшон назад, открывая лицо.

— Я… ищу храм богини Наит, — говорю устало, но без дрожи.

Они цепко следят, разглядывают. Будто в душу смотрят. Слышу собственное биение сердца, удерживаю нервную кобылу за уздцы. Жду.

Не взглядом, не слухом, а чувствую, как что-то в них меняется. Лёгкое движение плеча. Один из них чуть опускает оружие. Другой делает шаг назад. Они вдыхают, как будто ощутили присутствие чего-то древнего. Родного.

— Добро пожаловать в Дортмунд, Пресветлая, — слегка замогильным голосом вещает один с льдистыми глазами.

Стражники отпирают ворота и отходят. Без слов. Без вопросов. Только взгляд — долгий, пристальный, странно уважительный. Будто они почувствовали этот непонятный свет во мне.

— Спасибо, — бормочу и иду вперёд, ведя уставшую кобылу следом.

За спиной створки смыкаются. И впервые за всё время пути я ощущаю, как в груди зажигается крошечное тепло.

Я пришла туда, где меня примут.

До нужной точки добираюсь лишь к закату. Уставшая, почти без сил. Моя кобыла еле плетется и часто спотыкается. Но не останавливается.

Храм я вижу сразу. Он не возвышается, не блистает куполами, не стремится к небу. Светлый мрамор стен словно впитывает последние лучи уплывающего солнца. На воротах знаки мерцают, едва уловимо пульсируя и зовя. Я впервые ощущаю спокойствие с момента попадания в этот мир.

— Добро пожаловать, — голос звучит мягко, сдержанно.

Поворачиваю голову на голос и натыкаюсь на женщину средних лет, стоящую у порога. Высокая, стройная, с длинными белокурыми волосами и внимательными, чуть печальными глазами. Ни капли в ней обычной суровости жриц. Она излучает покой и умиротворение.

— Я настоятельница Ариэнна. Богиня ждала тебя.

Я не задаю вопросов. Спешиваюсь. Отдаю лошадку подошедшему работнику храма. И иду за женщиной. Всё тело дрожит от внутреннего трепета, как будто я подхожу к порогу чего-то важного, давно забытого.

Главный зал — круглый, высокий, со сводами, исчезающими во тьме. В центре — она. Статуя. Богиня Наит. С распущенными волосами и руками, сложенными у сердца. Между ладонями бутон розы. Глаза опущены, и весь вид показывает смирение. Но я знаю, это обманчивый образ. Разгневаешь богиню — умрёшь в тот же час.

Меня оставляют одну. Я не спрашиваю зачем. Просто подхожу ближе, останавливаюсь у постамента, запрокидываю голову и вдруг понимаю: мне не нужно молиться. Я уже слышу.

В груди резкий толчок. Воздух вокруг меня сжимается. Колени предательски подкашиваются.

Свет.

Золотой, теплый, как лето, как первый смех ребёнка, как прикосновение любимого. Я в нём купаюсь, растворяюсь и теряю счёт времени.

Свет концентрируется, пульсирует, и ко мне выходит та женщина из сна. Она вся излучает энергию, силу и любовь. И до меня доходит. Это и есть богиня. Наит.

— Ты добралась до меня, — улыбается, но взгляд строгий.

— Добралась, но путь был долгий, — вздыхаю тяжко. — Почему вы не переместили сразу сюда?

— Должна же я была тебя испытать, — усмехается лукаво. — Да и в Дадарии моих сил не так много. Не все верят, не все помнят.

— Зачем я здесь? — спрашиваю, когда молчание слегка затягивается.

— Чтобы нести мою волю. Ты моя Верховная жрица, Татьяна. Хранительница знаний. Мой глас и воля. Тебя выбрал этот мир. Даровал могущественную силу, что способна властвовать над жизнью и смертью.