Страхи нашей жизни - Никитина Юлия

Отражение в творчестве:

Его знаменитые «Кричащие папы» (серия картин, основанных на портрете папы Иннокентия Х Диего Веласкеса) – это прямое воплощение немого, бесконечного крика ужаса, схожего с ощущением астматического приступа.

Фигуры на его полотнах часто заключены в прозрачные или стеклянные конструкции, похожие на боксы или клетки («Три наброска к портрету Люсьена Фрейда»), что отражает его клаустрофобию.

Искаженные, почти до неузнаваемости, тела и лица передают ощущение хрупкости человеческой плоти и ее уязвимости перед насилием и болью.

6. Пабло Пикассо: страх перед старостью и упадком (геронтофобия)

Страх: Пикассо панически боялся старости, физического упадка и смерти. Этот страх, смешанный с суеверием, заставлял его видеть в пожилых людях напоминание о собственной смертности.

Отражение в творчестве:

Его знаменитый «Голубой период» (1901-1904) наполнен образами слепых, нищих, изможденных и одиноких людей. Картины «Старый гитарист» или «Жизнь» пронизаны меланхолией и размышлениями о старости и смерти.

Позже, в своих скульптурах и картинах, он часто деформировал и «ломал» человеческое тело, возможно, пытаясь тем самым подчинить его себе, преодолеть его хрупкость и бренность.

7. Кацусика Хокусай: страх перед смертью без славы

Страх: Хокусай, великий японский мастер укиё-э (направление в изобразительном искусстве Японии, получившее развитие с периода Эдо), испытывал не клиническую фобию, а глубокий экзистенциальный страх, который он сам сформулировал в одном из своих предисловий: он боялся умереть, не достигнув вершин мастерства.

Проявления в жизни: он сменил более 30 псевдонимов и до самой смерти в 89 лет считал, что не создал ни одного по-настоящему великого произведения. В 75 лет он писал: «всё, что я нарисовал до семидесяти, не стоит принимать во внимание. В семьдесят три я немного понял строение природы… К ста годам я, возможно, достигну божественного уровня в своем искусстве».

Отражение в творчестве:

Этот страх (или, скорее, одержимость) стал для него главным двигателем. Он работал до последнего дня, постоянно экспериментируя и совершенствуя свой стиль.

Его знаменитая гравюра «Большая волна в Кан агаве» – часть серии «Тридцать шесть видов Фудзи», которая была создана им уже в преклонном возрасте. Эта работа – результат его неустанного стремления к идеалу, рожденного страхом не успеть.

Страхи художников, как и страхи писателей, служили мощнейшим катализатором творчества. Они позволяли:

Визуализировать невидимое: превратить внутреннюю, неосязаемую тревогу в конкретный, зримый образ, который может понять и почувствовать каждый (крик Мунка, муравьи дали, кричащие рты Бэкона).

Создать новый художественный язык: личный страх заставлял искать новые формы и техники для его выражения. Без астмы и клаустрофобии не было бы жутких боксов Бэкона, без страха безумия – вихрей Ван Гога, без страха тления – текучих часов дали.

Преодолеть травму через творчество: холст становился для художника пространством, где он мог встретиться со своими демонами лицом к лицу, попытаться их понять, укротить и, в конечном счете, преодолеть, превратив личную боль в общечеловеческое достояние.

Именно поэтому их работы, рожденные из самых темных уголков души, продолжают резонировать с нами – они говорят на универсальном языке человеческой тревоги.

Страхи и фобии известных композиторов и музыкантов

Мир музыки, столь эмоциональный и чувственный, часто рождался из глубоких внутренних переживаний, страхов и навязчивых состояний его творцов. Эти фобии не только влияли на их жизнь, но и формировали саму ткань их произведений, наполняя ее уникальной, порой тревожной и потрясающей душу энергией.

1. Вольфганг Амадей Моцарт: страх перед трубами и неизвестностью

Страх: у Моцарта была странная и очень специфическая фобия – он панически боялся звука трубы, особенно если она звучала неожиданно и в одиночку. Это не был страх громких звуков (лигирофобия) в целом, а именно иррациональный ужас перед этим инструментом.

Проявления в жизни: по воспоминаниям его сестры, одного лишь вида трубы было достаточно, чтобы маленький Вольфганг побледнел и начал дрожать. Если его пытались заставить послушать трубу вблизи, это могло вызвать у него рвоту. Этот страх преследовал его и во взрослом возрасте.

Отражение в творчестве:

Парадоксально, но в своей музыке Моцарт блестяще использовал трубы, особенно в героических, ликующих или торжественных произведениях (например, в «маленькой ночной серенаде» или многочисленных увертюрах).

Однако его знаменитый «Реквием», окруженный ореолом тайны и страха перед смертью, практически лишен сольных трубных партий. Трубы здесь используются в ансамбле, создавая мрачное, траурное звучание, но не выступая на первый план. Возможно, это было подсознательное желание избежать пугающего ему звука в столь личном и проникновенном произведении.

2. Людвиг Ван Бетховен: страх потери контроля (ипохондрия) и глухоты

Страх: главным кошмаром Бетховена была его прогрессирующая глухота. Для музыканта это было не просто физическим недугом, а экзистенциальной катастрофой, потерей связи с миром и самым главным – с музыкой. Параллельно он страдал от тяжелой ипохондрии.

Проявления в жизни: он испробовал десятки болезненных и странных «лечений» от глухоты, которые лишь ухудшали его состояние. Его «разговорные тетради», которые он использовал для общения, полны жалоб на здоровье, паранойи и подозрений в адрес окружающих. Он боялся, что его счета в ресторане подделывают, что слуги его обкрадывают.

Отражение в творчестве:

Его знаменитая «Гейлигенштадтское завещание» – это крик отчаяния человека, стоящего на грани самоубийства из-за глухоты и одиночества.

Глухота радикально изменила его стиль. Он стал писать музыку, которую слышал не ушами, а внутренним слухом. Это привело к невиданной доселе мощи, диссонансам и сложности. Его девятая симфония с «одой к радости» – это гигантское усилие воли, преодоление отчаяния и провозглашение братства, рожденное из глубочайшего личного страха и изоляции.

3. Пётр Ильич Чайковский: панофобия и страх перед смертью (танатофобия)

Страхи: Чайковский был невероятно мнительным и тревожным человеком. Он страдал от панофобии – генерализованного, неспецифического страха перед всем. Одной из его самых сильных фобий был страх смерти, в частности, страх, что его голова отделится от тела, если он во время дирижирования слишком энергично будет ею размахивать. Это породило его фобию быть похороненным заживо (тафефобию).

Проявления в жизни: во время дирижирования он левой рукой постоянно придерживал подбородок, чтобы, как он считал, «голова не упала». Он также страдал от приступов тяжелой депрессии и мучился из-за своей гомосексуальности в условиях жесткого общественного осуждения.

Отражение в творчестве:

Вся его музыка – это исповедь души, полной тревоги, меланхолии и страсти. Шестая «патетическая» симфония – это вершина его творчества и прямое отражение его страхов. Её финал, Adagio lamentoso, – это беспрецедентно трагическая, медленная и безысходная часть, звучащая как прощание с жизнью и предчувствие скорой смерти. Он умер через 9 дней после её премьеры.

4. Фредерик Шопен: страх перед неизвестной болезнью (нозофобия) и захоронением заживо

Страхи: Шопен, как и Чайковский, панически боялся быть погребенным заживо (тафефобия). Он также был тяжелым ипохондриком, постоянно опасался болезней (нозофобия), что неудивительно, учитывая его слабое здоровье (вероятно, он страдал от муковисцидоза или туберкулеза).