Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина

– Вы ждёте ребёнка? – тихонько спросила она.

Девушка устало улыбнулась и так сильно покачнулась, что Василиса обхватила её и дотащила до кресла под испуганные возгласы окружающих. Глубоко вдохнув, девушка прошептала:

– Нет-нет, я не беременна, просто воздух спёртый и грудь сдавило.

Эх, она так надеялась на положительный ответ! Доброжелательно улыбаясь, она взяла незнакомку за руку, прислушиваясь к излучаемому ею фону и делая вид, что измеряет пульс. Тот, кстати, зашкаливал, но масштабная беда была в другом: нахлынувшее на Василису ощущение не было ей знакомо, с таким она на практиках не сталкивалась! Внутри человека поселилась не простая нежить, магия которой давно уже чувствовалась ею как родственная и близкая «по духу», если корректно так выразиться, особенно когда сталкиваешься с кем-то вроде химеры. Нет, существо внутри девушки не излучало безграничную ненависть ко всему миру, как опасная нежить-убийца, – эмоции существа вообще никак не определялись, но энергию жизни человека-носителя оно оттягивало на себя заметным образом.

Что же это за противоестественный объект, ощущаемый как совершенно чуждый, инородный, не имеющий отношения ни к миру живых, ни даже к нормальному и привычному миру мёртвых? Василису прошиб холодный пот, заметно задрожали пальцы: не могло же порождение нави явиться в их мир? Потусторонняя сущность не могла же беспрепятственно перейти через Калинов мост? Или близкое присутствие тринадцатого учителя, самого слабого звена, позволило мигрировать какой-то твари?! Её чувства к Елисею настолько опасны для человечества?

Подавив тревогу, она сконцентрировалась на инструкции поведения в чрезвычайных ситуациях, намертво вбитую в голову на лекциях и практиках.

Пункт один: «Если вы не определили видовую принадлежность нежити, атакуйте только при непосредственной угрозе жизни для вас или окружающих вас людей».

Девушка, которую сканировала Василиса, явно не намеревалась немедленно отправиться на тот свет – наоборот, отдышавшись, она смущённо улыбалась обступившим её людям и отказывалась от врача. Впрочем, скорую уже всё равно вызвали, но волноваться о непосвящённых людях рано – она успеет предупредить горячую линию ОМИИ, чтобы перехватили вызов.

Пункт два: «Вызовите патруль или немедленно обратитесь к старшим магам, если рядом имеются таковые».

Третий пункт давал указания на случай, если нет возможности вызвать патруль и дозваться до опытных некромантов, но её прекрасный директор подпадал под условия пункта два. Как говорил физик, с вопросами о неживых сущностях лучше обращаться либо к Кощею Бессмертному, либо к Елисею Назаровичу – это их тематика, у них особые отношения со смертью и не-жизнью.

Отыскав глазами Елисея, она постаралась выразить взглядом затопившую её тревогу. Директор помрачнел, вмиг оказался рядом и невесомо коснулся плеча жертвы неведомого монстра. На лице его промелькнула озадаченность, потом – догадка, и Елисей мягко потянул Василису прочь из актового зала в безлюдный коридор.

– Какое чудовище засело в ней? Вызываем патруль? – прошептала Василиса.

– Нет, человеческие врачи сами со всем разберутся, – с лёгкой улыбкой заверил Елисей. – Девушка ввела тебя в заблуждение, потому что сама ещё не всё о своём состоянии знает, а ты не смогла определить существо в ней как живое, поскольку оно пока не сформировалось, не может жить автономно и ещё неразумно. Испугалась, что оно «сосёт жизнь», так? Только что зародившийся крохотный человечек по законам природы вынужден развиваться за материнский счёт.

– Погодите, она всё-таки беременна?! – Предположение подтвердили, и Василиса со стоном прижалась к тёплому, упругому плечу Елисея, такому надёжному и почти материальному. Боже, она приняла за мерзкую потустороннюю нежить будущего ребёнка! Она поставит дюжину огромных свечей в церкви за того, кто написал инструкции для некромантов! И безразлично, что церковная атмосфера болезненно действует на нечисть – она могла атаковать неродившееся дитя!!! Нервный озноб пробрал до пяток, и Василису заколотило как в лихорадке.

Объятья Елисея стали жарче и плотнее, он с ноткой сочувствующего веселья прошептал ей в распущенные локоны волос:

– Выбрось из головы все думы из категории: «О ужас, каким монстром я стала!»

– Вы умеете читать мысли?

– Этого не умеет никто, но твои мысли все на лице написаны, – с нежностью прошептал Елисей. – Не переживай понапрасну, заклинания, рассчитанные на нежить, зародившейся жизни никак не повредили бы, поверь. Да и ты так осторожно используешь свой дар, что даже на агрессивно нападающего неупокоенного не рискуешь руку поднять!

– Меня убивает, что я вот так ощутила присутствие ребёнка, что у меня ребёнок вызвал шквал негативных эмоций!

– Эмоции формируются на основании наших знаний и прежнего опыта, – наставительно сказал Елисей. – Ты запомнила свои ощущения от зарождения жизни, впредь сразу их опознаешь и твои чувства будут под стать событию: светлыми и радостными. До сих пор ты, некромант, автоматически относила всё, что не определяется как живое, к чудовищам и монстрам, а теперь твой разум внесёт коррективы в твои ощущения. Ты же не воспринимаешь своего полтергейста как опасное и злобное существо?

– Нет, – согласилась Василиса. Она могла бы добавить: «А вас и вовсе ощущаю как самое дорогое, родное и близкое», но, конечно же, промолчала.

Надолго повисшую между ними тишину нарушило тактичное покашливание, и Василиса с трудом оторвалась от своего директора, залившись румянцем под выразительным взглядом учительницы третьей школы Энска.

– Я так понимаю, обратно ты поедешь не со мной? – усмехнулась ей Ольга Николаевна.

– Да, мы двинемся напрямую в Лысую Гору, не заезжая в Энск, – невозмутимо подтвердил Елисей.

Глава 31. Сны у Калинова моста

В середине декабря вернулись сны про Калинов мост.

Перед 31 октября ей постоянно снились родители, звавшие ее и о чем-то просившие, стоя на мосту, который то вдруг прогнивал на глазах и проваливался под ними, то начинал гореть. Теперь разница была в том, что родители во снах мелькали редко: их сменили одногруппники, изредка – школьные учителя.

Насылая кошмар за кошмаром, навь словно приглядывалась к её реакции, как прежде – к реакции на морок отца и призрачное видение матери. Доступ к ней на территории института деканату действительно удалось перекрыть: как и обещала Хель, на факультете никакие наведённые галлюцинации Василису не беспокоили, в деревне, охраняемой Елисеем, – тоже. За пределы этих границ она старалась не выходить, даже в Верный Путь не выезжала, оставаясь на выходные дома, и лишь созванивалась с друзьями, оправдываясь близостью сессии.

Между тем напряжение нарастало, напоминая, как перед Велесовой ночью потусторонние силы тихо и незаметно влияли на её поступки и восприятие реальности. Сейчас осознание происходящего помогало держать себя в руках и отличать собственные эмоции от навеянных извне, но и навь изменила тактику. Когда Елисей говорил, что потусторонний мир Зла обладает разумом, он не утрировал: Василиса буквально кожей ощущала, как её оценивают и просчитывают со всех сторон, под микроскопом изучают её слабости и границы выдержки. Кроме того, в Василисе росла убеждённость, что для пущей яркости воздействия навь подкидывает ей во снах отнюдь не выдуманные фантастические картины. Горящий огнём или окутанный чёрным дымом Калинов мост возникал теперь в самом конце сновидений или шёл фоном к ним, а вот сны превратились в отражение реальности. В её дополненное отражение!

Во сне про Лену ей грезилось, как она невидимкой повсюду следует за подругой, замечая и то, что сокрыто от глаз простых людей. Она неслышно скользила за Леной и её матерью к дверям банка, ожидала, когда на табло высветится её номер электронной очереди. Ошеломлённо оглянулась к дверям, в которые ворвались вооружённые люди с масками на лицах, и на миг мелькнула мысль, что они попали на съёмки фильма. Когда под дулами автоматов посетителей банка согнали в один угол и велели лечь на пол, мысли о фильмах улетучились. Липкий страх вынуждал трястись тело Василисы в такт дрожи, сотрясающей Лену. «У нас заложники. Не выполните требования – будем расстреливать по одному». – Эти фразы иглами впились в мозг, усиливая дрожь и чувство полнейшей беспомощности. Время будто остановилось, а потом вздёрнули вверх мать Лены...