К изумлению Бейли, Арлин живо составила список людей, которым Джеймс доверял.
— Если тебе надо кому-нибудь доверить управление своей компанией, найми этих людей, — посоветовала Арлин, вручая список Бейли.
— Компания не моя. И деньги тоже, — шепотом возразила Бейли. — Мне они не нужны.
Унаследовать состояние Джеймса Мэнвилла согласилась Марта. У нее нашлось свидетельство о рождении, подтверждающее, что Фрэнк — ее сын, а имя Фрэнка значилось в свидетельстве о рождении Люка Маккалума. Анализ ДНК и образцов волос показал, что Лукас Маккалум и Джеймс Мэнвилл — одно и то же лицо.
Марта выдержала все, причем в одиночку. Старая, больная, немощная, она как-то сумела собраться с силами, чтобы общаться с юристами, детективами и прессой. Никто из ближайшего окружения Бейли не мог помочь ей, не рискуя выдать саму Бейли, поэтому поддержку Марте оказывала только женщина, с которой они подружились в доме престарелых, да двое медсестер следили за ее здоровьем.
Пока шел широко освещавшийся в прессе суд над Атлантой и Реем, Мэтт объезжал все Соединенные Штаты, встречаясь с людьми из списка Арлин. Все три месяца судебного разбирательства он улаживал дела с ними, но к тому времени как подсудимым был вынесен обвинительный вердикт, Мэтт уже успел создать опекунский совет для управления компаниями, когда-то основанными Джеймсом Мэнвиллом.
После долгих дней и ночей работы Мэтт, Бейли и люди из списка составили десятилетний план перехода компаний на независимую работу. К концу этих десяти лет компании предстояло либо продать и поделить всю прибыль между работниками, либо преобразовать в акционерные общества. Через десять лет империя Джеймса Мэнвилла должна была исчезнуть — в этом и заключалась главная цель плана.
К завершению судебного процесса Марта заметно постарела. Казалось, она поддерживала в себе интерес к жизни и следила за здоровьем только для того, чтобы дотянуть до приговора, и когда все было кончено, ей хотелось лишь покоя — вечного покоя.
После оглашений приговора, по которому Атланта и Рей должны были остаток жизни провести в тюрьме, две медсестры помогли Марте сесть в мягкое кресло в холле возле зала суда. Трясущимися руками держа бумагу, Марта зачитала заранее подготовленное заявление о том, как будет распределено состояние Джеймса Мэнвилла.
Столпившиеся за спинами журналистов и возле здания суда люди подняли радостный крик, узнав, что они не лишатся работы. Но журналисты явно остались разочарованными. Они рассчитывали услышать, что Марта завещает все свои деньги одному-единственному человеку. На статьи о выходках богатых наследников всегда был большой спрос.
— А как же Лиллиан Мэнвилл? — выкрикнул кто-то, едва Марта дочитала заявление.
Марта улыбнулась незнакомцу.
— О ней позаботятся, — сказала она и, прежде чем вопросы посыпались градом, схватилась за голову и запрокинула ее, как в обмороке. Медсестры сразу склонились над ней, примчался врач, дежуривший неподалеку. Быстро осмотрев пациентку, врач объяснил, что миссис Маккалум переволновалась, поэтому сейчас же уезжает.
— Но что же теперь будет с вдовой Мэнвилла? — настойчиво спросил кто-то.
Врач даже не обернулся. Он жестом велел переложить Марту на носилки и унести ее из здания суда.
Три дня подряд толпы репортеров роились возле больницы, где лежала Марта Маккалум. Прогнозы врачей внушали оптимизм, но не учитывали одно: нежелание Марты поправляться. Она считала, что и без того зажилась на свете, и торопилась воссоединиться с сыном и Люком.
На четвертый день Марта скончалась, и сестры говорили, что она покинула этот мир с улыбкой на губах.
Бейли проплакала с той минуты, как узнала о смерти Марты, и до самых похорон.
— Я даже на похоронах не могу появиться! — сетовала Бейли. — Подумать только, мы могли дружить все эти годы, а Джеймс так и не познакомил нас.
— Джеймс, — негромко повторила Арлин, подняв брови и переглянувшись с Мэттом.
С недавних пор Бейли не называла покойного мужа «Джимми» — только полным именем.
Мэтт обнял Бейли, утешая ее, и улыбнулся. Узнав всю правду, Бейли сумела оставить Джеймса Мэнвилла в прошлом. Она увидела и хорошую, и дурную сторону покойного мужа и наконец поняла, каким человеком он был. Но ее любовь к Джеймсу Мэнвиллу уже перешла в разряд воспоминаний.
— Надеюсь, мы что-нибудь придумаем, — прошептал Мэтт, касаясь губами ее волос. А через десять минут у них с Пэтси родилась блестящая мысль: одеть всех женщин, сотрудничающих с компанией «Тутовое дерево», в одинаковые плотные вуали, и в таком виде побывать на похоронах Марты.
Бейли положила на гроб Марты три белые розы: одну — для самой Марты, другую — для Фрэнка, третью — для Джеймса, мальчишки, для которого страшный августовский день стал датой второго рождения.
Арлин коснулась руки Бейли.
— Едем домой, — прошептала она из-под вуали.
— Да, — согласилась Бейли. — Домой.
КОНЕЦ
