Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина

По скромному мнению Василисы, зам начальника управления образования явилась к ним исключительно с целью убедиться в реальности существования Франца Петровича Гизеева, пенсионера из деревеньки Сосновый Бор. Похоже, начальство не покидали смутные сомнения, что никакого нового историка в отдалённой сельской школе нет (ибо откуда ему взяться, в самом райцентре учителей не хватает). Вампир ответственно подготовился к визиту проверяющей и щеголял красным носом и мутными глазами любителя выпить. Перегаром от него разило за версту – не иначе как Всемила Ламиевна расстаралась сотворить эликсир с узнаваемым ароматом.

– Это единственный образ, который не вызовет недоуменных расспросов, откуда в такой глухомани, как Сосновый Бор, взялся прилично одетый, нестарый, воспитанный человек с высшим образованием. И никто не нагрянет любопытства ради в деревню, население которой пять алкоголиков и три инвалида, чтобы поискать там ещё учителей, да обо мне расспросить, – ещё вчера растолковал Василисе историк за столом учительской.

– Не верь, это не главный его повод выглядеть пропойцей, – шельмовски зашептал ей на ухо Пётр Аверьянович. – Так он надеется отвертеться от всяческих сборищ в Энске. Когда Твердолобов будет интересоваться, отчего на слёт-съезд-педсовет не явился историк лысогорской школы, наш директор будет тяжко вздыхать и говорить, что у того разыгрался застарелый ревматизм. Начальство будет скептически хмыкать, абсолютно уверенное в том, что наш Гизо ушёл в очередной запой, и смотреть сквозь пальцы на его отсутствие на мероприятиях.

Вампир ответил ему по-французски, знаток иностранных языков тоже разразился тирадой на языке героев Дюма и Гюго, а Василиса порадовалась, что ей самой особой маскировки творить не требуется.

По окончании педсовета заместительнице начальника управления торжественно вручили том общешкольного отчёта о проделанной за полугодие работе. Исполинская толщина этого отчёта надёжно защищала его от опасности быть внимательно прочитанным, его составителей – тоже. С трудом удерживая в руках отчёт, заместительница Твердолобова от лица управления образования кислым тоном выразила удовлетворение работой школьного коллектива в уходящем году. Раздала благодарности на ярких бланках и пообещала всем премию к Новому году. Галина Ивановна куда-то исчезла на последних минутах собрания, но Василиса рано обрадовалась, что ей не доведётся столкнуться с ней лицом к лицу: бывшая русист лысогорской школы нагрянула к ней в кабинет.

– Миленько ты тут устроилась, – оценила незваная гостья украшенные стены и окна, множество приветливых посланий от учеников. – Прижилась. Любят тебя и учителя и дети.

– Не жалуюсь, – настороженно ответила Василиса, поспешно гася магическую подсветку у гирлянд: мало ли, чужачка заметит, что те не подключены к розеткам. Духи-уборщики тоже скрылись от греха подальше, прошипев напоследок: «Двери!». Своевременное напоминание, что не следует шагать сквозь стены в присутствии посторонних.

– Чуть не забыла отдельный подарок от управления образования тебе передать как молодому специалисту. Вот, пришлось в машину сбегать.

Василисе протянули украшенную пышным бантом большую коробку конфет. Судя по тяжести, та не была полупустой, как частенько случается с большими красивыми коробками – управление разорилось на полноценный, дорогой набор шоколадного ассорти.

– Спасибо.

– Мне-то не за что, это Твердолобов над начинающими сельскими учителями трясётся, абы не уволился кто, – передёрнула плечами Галина Ивановна. – Ну, ты, я вижу, и не собираешься уезжать, да?

Василиса неопределённо хмыкнула. Она и сама не знала ответ на этот вопрос! Тринадцатый учитель – слабое звено, да и Елисею будет спокойней без неё. Не видя её ежедневно, он сможет надеяться, что она счастлива где-то в другом месте, с кем-то другим. Летом она сможет расторгнуть договор...

– Ладно, мне пора, весёлых тебе каникул, – распрощалась Галина Ивановна.

«Весёлых – это вряд ли», – вздохнула Василиса, закрывая за ней дверь и собираясь домой: занятия в институте никто не отменял. Дома она сунула конфеты на полку кухонного шкафчика и благополучно забыла о них, спеша в альма-матер: подходило время зачётов.

В отличие от школы, в институте радостного оживления от наступления праздников не замечалось. На факультете некромантов «оживление» – это в принципе далеко не всегда про радость, чаще – про серьёзные проблемы, а ещё после праздников всегда следует сессия, а до них – множество зачётов. Первокурсникам, да ещё внеплановым заочникам, лишь недавно открывшим в себе магические силы, никаких «автоматов» отродясь не ставили. И если за нежитеологию, ФСБ, практику охранных чар и математические основы магии Василисе переживать не приходилось, но с рунологией всё обстояло не так хорошо, несмотря на все старания Всемилы Ламиевны. Увы, даже самому упорному трудолюбию сложно компенсировать полное отсутствие способностей. Всякий раз, когда воздух между ладонями Василисы раскалялся и становился тяжёлым, наполняясь магией для заливки рун, она тревожилась, что отпущенный на волю сгусток сил полетит не совсем по тому пути, что для него предначертан в прямом смысле этого слова.

Пик тревожности пришёлся на зачёт. Два теоретических вопроса она ответила быстро, а вот практическое задание в выпавшем Василисе билете предлагало призвать беса из Тёмного Мира.

«Всего лишь мелкий бес, я таких сотню перевидала, всё предельно просто», – настраивалась Василиса на работу, засучивая рукава и чертя пентаграмму в отведённом ей квадрате. Каменные стены исполинского зала, в котором поток заочников сдавал рунологию, были увешаны огромными медными щитами и артефактами, украшены затейливым орнаментом сложной рунической вязи, покрыты сетью магических чар – деканат предусмотрительно позаботился об усилении мер безопасности. Чтобы все возможные потери среди студенческой массы ограничились этими стенами? Не иначе!

«Если призовётся большой бес, буду страдать заиканием, как когда-то Мара, поскольку вряд ли мой контур удержит большого беса. Но это мелочи, будет куда хуже, если вообще никто не призовётся».

Не полагаясь на идеальность своего рисунка, Василиса сотворила щит, за который можно метнуться, если не всё пойдёт по плану: вдруг, в пентаграмму выскочит вообще не бес, а какое-нибудь Лихо Одноглазое из соседнего болота?!

– Неуверенность в себе снижает балл, – ехидно прошептал воздух голосом преподавательницы.

– А объективная оценка своих возможностей повышает шанс на выживание, – ответила Василиса.

– Грамотное рассуждение, зачтётся. Чего стоим, кого ждём? Активируй.

Выдохнув, Василиса напомнила себе, что не является исполином магии, что резерв у неё отнюдь не грандиозный и потому особого вреда сгусток её сил никому не причинит, если сорвётся с косоруко начертанных рун. Даже дохлые насекомые и грызуны из щелей не выползут – она не первая отвечает практический вопрос, так что за плинтусами уже стерильно, а пол начисто подметен предыдущими сдававшими зачёт. Она закрыла глаза для пущей концентрации и сосредоточилась...

Воздух между её ладонями раскалился и по мере чёткого произнесения слов заклинания медленно потёк в руны, как вязкий густой кисель. Теория рекомендовала настроиться на призыв желаемой сущности, и она настроилась, сведя брови и скрежеща зубами от упорства в достижении желаемого. Эмоции – одна из важных основ магических воздействий, сэр Анку советовал никогда не забывать об этом. Приоткрыв один глаз, Василиса следила за пентаграммой: та наливалась голубым цветом (как и положено!), руны вокруг всё ярче сияли фиолетовым (тоже как положено!), индикатор наполненности контура магией высветил сто процентов, и над центром шестиугольной звезды завился белый дымок. Отлично, теперь дожидаемся телепортации беса – и зачёт в кармане. Белый дымок уплотнился, взвился вверх – и в нём проступили контуры высокой фигуры. Ой-ёй, бес-то не мелкий!

Додумать мысль Василиса не успела: на высоких частотах пронзительно завопила охранная сигнализация. Ей вторил механический голос из громкоговорителя: