Моя жизнь со Старцем Иосифом - Филофейский Ефрем "Старец Ефрем Филофейский"

— Прости меня, — сказал я, — я не достоин сидеть здесь, мне достаточно стоять тут, у ваших ног.

Я оробел и стыдился, ибо чувствовал, что на мне моя старая ряса, рваная и нестираная. Тогда, улыбнувшись, он взял меня за руку и мы стали спускаться по роскошным ступенькам винтовой, как мне казалось, лестницы, а снизу доносилось пение. Когда закончился спуск, показавшийся мне недолгим, я увидел огромный зал, служивший, скорее всего, притвором храма, ибо там были прекрасные стасидии, в которых стояли светлые юноши одного возраста и схожие чертами лица. Они и пели тот гимн, который я только что слышал. Увидев все это, я остановился как вкопанный. Я только удивлялся этому величию и прекрасной мелодии песнопения. Мой проводник, лишь только мы ступили на пол зала, оставил меня и прошел далее на восток, где виднелся собственно храм. Юноши пригласили меня стать в одну из их стасидий и обращались ко мне столь дружески, что мне казалось, будто они знали меня очень давно и были моими сердечными друзьями. Из главной части храма слышался иной гимн, и можно было хорошо различить, что он обращен ко Владычице нашей Богородице. Я хотел, чтобы мне позволили сесть где-нибудь на полу и любоваться этим великолепием. Тогда открылась дверь и вошел военачальник, который привел меня сюда. Он позвал меня с радостью:

— Заходи, отец Иосиф, заходи сюда, пойдем, поклонишься.

Я не двигался от робости, но он взял меня за руку, мы прошли мимо тех светлых юношей и достигли входа. Когда он открылся и военачальник завел меня внутрь, я оказался в непостижимом великолепии, в беспредельном величестве, так что не знал, был ли это храм или Небо и Престол Божий. Я застыл неподвижно. Все мои чувства, все мое зрение, все мое существо были исполнены этой славы и света, воистину нетварного, необычайной тонкости и превыше любой белизны.

Тогда я увидел перед собой изумительный иконостас этого великолепного храма, от которого, как свет от солнца, расточались слава и великолепие. Я различил две большие иконы справа и слева от Царских Врат: образы Господа нашего Иисуса Христа и Пречистой Его Матери, сидящей на троне и держащей на Своих коленях, как младенца, Предвечного нашего Господа. Меня совершенно пленило это созерцание. Но когда я смог разглядеть получше, Они мне показались уже не иконами, а живыми, и Пресвятой Младенец засиял так, что умолкли все певшие вокруг славные военачальники. Тогда мой провожатый дал мне знак приблизиться и поклониться и подвел меня ко Владычице нашей Богородице и всех христиан Утешительнице. Я не заметил, как приблизился к Ней, и пока я был обращен к Ней и удивлялся Ее славе и величию, мой провожатый дружественно и дерзновенно, но вместе с тем и просительно обратился к Госпоже нашей очень чистым голосом, который я помню и теперь:

— Госпожа и Владычица всех, Царица ангелов, Пречистая Богородице Дево, покажи свою благодать на рабе Твоем сем, который столь страждет ради Твоей любви, да не скорбью он потреблен будет.

Тогда — что мне сказать, ничтожному и паче всех людей недостойнейшему? — внезапно изошло такое сияние от Ее божественной иконы и Пресвятая Дева явилась столь прекрасной, в полный рост, несущая в объятиях своих Спасителя мира, Господа нашего Иисуса, полная благодати и величия, что я от такой красоты, солнца светлейшей, упал ниц к Ее стопам, не в силах поднять взор и, плача, возопил:

— Прости меня, Матушка моя, что в неведении своем я Тебя опечалил! Владычице моя, не оставь меня!

Тогда я услышал Ее блаженный и медоточный, всякого утешения высший глас, сказавший:

— Зачем отчаиваешься? Возложи упование свое на Меня.

И сказала Она моему провожатому:

— Отведи его теперь на его место, пусть подвизается.

Тогда я почувствовал, как кто-то прикоснулся к моему плечу и, пробуя подняться, оказался в своей церковке, там, где сел вначале и начал молиться. Плача, я пришел в себя, мокрый от слез и полный радости.

С тех пор и впредь такую любовь и благоговение я испытывал к нашей Госпоже, что одно Ее имя наполняло меня духовной радостью. Ее слова: „Возложи упование свое на Меня“, с тех пор стали постоянным моим утешением». 150

После этого случая Пресвятая Богородица просветила Духовный Совет Лавры, чтобы тот не изгонял общину Старца. А скит Святой Анны выдал ему разрешение на поселение в скиту взамен выданного прежде разрешения на поселение в пустыне.

* * *

Гонение прекратилось. Но скорби продолжали приходить одна за другой. И вот однажды Старец пошел в церковку и со слезами стал молиться Богородице, целуя Ее икону в иконостасе. В какой-то момент он, устав, сел в стасидии. Он начал засыпать, но, находясь еще между сном и бодрствованием, ощутил Ее присутствие. Внезапно Ее икона в иконостасе засияла светом и Ее фигура приняла обычные размеры, и это была уже не икона, но живая Богородица. Божественный Младенец в Ее объятиях сиял как солнце. Тогда Пресвятая Богородица поцеловала Старца Иосифа, и он исполнился неизреченной радости и благоухания. А Она произнесла:

— Разве Я тебе не сказала уповать на Меня? Почему ты отчаиваешься?

И Она простерла Свои руки, чтобы дать ему сладчайшего Иисуса, но Старец, пораженный, сделался неподвижным. Тогда к нему приблизился сей Небесный Младенец и погладил его по лицу, а он поцеловал Его чудную ручку, как если бы она была живой. Душа Старца настолько преисполнилась любовью Божией и светом, что он больше не мог стоять на ногах и упал ниц. Тогда Всецарица вновь вошла в Свою икону, оставив ему Свое Божественное утешение и невыразимое благоухание. Когда он пришел в себя, он поцеловал то место, где стояла Пресвятая Богородица. И оно сохраняло благоухание еще долгое время. «Я ощутил мягкую ручку Господа Иисуса», — говорил позже Старец Иосиф, изумляясь снисхождению Христову к его ничтожеству.

Он признавался, что, переживая такие видения, никто не думает, что это сон, но воспринимает их как ощущение некой иной жизни, неведомой и не испытанной теми, кто их не переживал. И он говорил, что как бы переживший это ни старался описать свои чувства, он никогда не сможет передать другим то, что в это время происходит, но даст им лишь бледное подобие испытанного.

Бог утешал Старца такими видениями, потому что в то время все от него отвернулись. У него не было никого, кто был бы более опытен, чем он, кто мог бы дать ему совет. Известные ему отцы и духовники, когда он пытался рассказать им о своих видениях и своей молитве, относились к этому как к прелести. У них не было соответствующего опыта, чтобы ему помочь, и они говорили: «Чадо, это опасные вещи, лучше таким не увлекаться». Но Старец не отступал. Бог просветил его, чтобы он продолжал. И Старец, с присущим ему мужеством, говорил себе: «Как? Господь, призвавший нас, разве не Тот же, Кто дал такую благодать отцам? Почему же и нам не обрести ее?»

Но с подвижнической решимостью он соединял смирение и терпение, поэтому Бог ему помогал, ибо Господь гордым противится, смиренным же дает благодать ( Прит. 3:34 ).

Отец Иоанникий

В скиту Святой Анны, внизу, была община отца Анании, жившая в каливе Честного Креста. Отцы из этой общины были иконописцами и занимались рыбной ловлей. Часто они говорили: «Старцу Иосифу кто теперь отнесет рыбки? Они — подвижники, отнесем-ка им ради милостыни немножко рыбки» — и посылали одного монаха, по имени Иоанникий, отнести Старцу рыбы.

Это был юноша двадцати двух лет из крестьянской семьи. Старец видел, что это хороший человек, и говорил себе: «Научим-ка мы этого монашка умной молитве». И он начал с ним говорить о различных духовных вещах:

— Молись так: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» — и когда ходишь, и когда ловишь рыбу. И если будешь так молиться, то будешь ловить больше рыбы. А иначе тебя самого, как рыбешку, поймают бесы.

Советы Старца пошли на пользу душе Иоанникия. И вскоре молитва у него стала произноситься свободно и создавать в сердце теплоту, так что молодой монах всей душой предался этому благословенному деланию. Так этот юноша получил молитву от Старца Иосифа, ибо был чист.