Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич

Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 230

В Урюпинской число казненных доходило до 60–80 в день. Измывались. В Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи и жульничестве, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. В Боковской комиссар расстреливал ради развлечения тех, кто обратил на себя его внимание. Клал за станицей и запрещал хоронить…

Уже в сентябре, на "Мироновском процессе" член РВС республики Смилга так упомянул о казачьем геноциде:

"Теперь о зверствах на Дону. Из следственного материала видно, что зверства имели место. Но также видно, что главные виновники этих ужасов уже расстреляны. Не надо забывать, что все эти факты совершались в обстановке гражданской войны, когда страсти накаливаются до предела. Вспомните французскую революцию и борьбу Вандеи с Конвентом. Вы увидите, что войска Конвента совершали ужасные поступки с точки зрения индивидуального человека. Поступки войск Конвента понятны лишь при свете классового анализа. Они оправданы историей, потому что их совершил новый, прогрессивный класс, сметавший со своего пути пережитки феодализма и народного невежества, то же самое и теперь".

Отметим в этой речи три момента. Первое — что даже такой хладнокровный палач и коммунистический фанат, как Смилга, назвал происходившее на Дону зверствами и ужасами. Второе — репрессии приняли такой размах и жестокость, что сами большевики вынуждены были для успокоения народа перебить наиболее ретивых исполнителей (когда для такого успокоения была наконец-то создана комиссия, ужаснулись даже видавшие виды профессионалы-чекисты, знакомясь с материалами преступлений). И третье — вспомнил ли сам Смилга об исторической оправданности, когда его поставили к стенке в 37-м?

Сначала Дон оцепенел от ужаса. Пытался найти правду у советской власти на местах и в Москве, у Ленина. Люди даже не могли предположить, что творящийся кошмар благословлен и выпестован самим центральным правительством. Выдержали казаки при втором нашествии большевиков всего лишь месяц. Пока не поняли, что их попросту систематически истребляют… В десятых числах марта почти одновременно в нескольких местах вспыхнуло восстание. В Еланской, когда 20 местных коммунистов поехали арестовывать казаков, поднялся Красноярский хутор. Казак Атланов собрал 15 человек с двумя винтовками — пошли шашками и плетками отбивать арестованных. Атаковали в конном строю, один был убит, остальные отступили. Привезли погибшего на хутор, сбежался народ, заголосили бабы… И этот один убитый — после тысяч жертв — стал каплей, переполнившей чашу. Прорвалось все накопившееся…

В Казанской, когда на очередной хутор приехали 25 трибунальцев с пулеметом производить там «Карфаген», тоже восстали. Пошла цепная реакция. Сотник Егоров поднял по казачьему сполоху 2 тыс. человек. Казаки трех хуторов прогнали большевиков из Вешенской. Вначале восстали 5 станиц — Казанская, Еланская, Вешенская, Мигулинская и Шумилинская. Хутора самостоятельно формировали сотни, выбирали на сходах командиров из самых боевых. Наступательных операций не предпринимали — связывались с соседями, прощупывали разъездами окрестности, истребляли карателей и чекистов. В качестве агитационных материалов повстанцы распространяли найденные у большевиков инструкцию Оргбюро ЦК РКП(б) от 24.01.19 о казачьем геноциде и телеграмму Колегаева о беспощадном уничтожении казаков. Постановили мобилизовать всех, способных носить оружие, от 16 до 70 лет.

Большевики сначала не придали восстанию особенного значения. Оружие выгрести они уже успели. А мало ли было крестьянских бунтов, подавляемых быстро и малой кровью (со стороны карателей)? Таким же привычным восстанием представлялось и казачье. Но оно отличалось. Казачьей спайкой, привычкой дисциплины, способностью быстро организовываться. И разливалось все шире: поднялись Мешковская, Усть-Хоперская, практически весь Верхне-Донской округ. Началось брожение в соседних, Усть-Медведицком и Хоперском округах. «Столицей» стала окружная станица Вешенская. Лозунг был выдвинут поначалу "За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей", т. е. близкий махновской программе. Председателем исполкома избрали военного чиновника Данилова, командующим стал хорунжий Павел Кудинов, георгиевский кавалер всех 4-х степеней. 20.03, разбив посланный на них карательный отряд, Вешенский полк взял 7 орудий, 13 пулеметов и занял Каргинскую. На другой день, изрубив одними шашками еще один отряд, — Боковскую.

Область восстания протянулась на 190 км. Только тогда красные начали снимать с фронта регулярные полки, обкладывая эту область со всех сторон. Сражались повстанцы отчаянно. Не хватало даже винтовок — их добывали в боях. Дрались холодным оружием, дедовскими шашками и пиками. Не было боеприпасов. Отливали картечь из оловянной посуды. На складах в Вешенской были найдены 5 млн. учебных холостых патронов. Их переделывали вручную, переплавляя на пули свинцовые решета веялок. Такие пули без сердечника и оболочки размягчались от выстрела, с сильным жужжанием летели недалеко и неточно, но при попаданиях наносили страшные рваные раны. Дети на местах боев выковыривали из стен и земли пули с картечью. Стаканы снарядов для картечи вытачивались из дуба. Для имитации пулеметной стрельбы делали специальные трещотки.

Рано или поздно восстание было обречено на гибель. И когда пришла пора трезво оценить обстановку, повстанцы обратились к белым. Делегация на лодках пробралась через расположение большевиков в Новочеркасск с мольбой о помощи. Казаки просили прислать оружия, табаку, спичек. Единственное, чем пока могли им помочь Донская и Добровольческая армии, — это мешать красным снимать с фронта войска. Вооруженным силам Юга России и самим приходилось туго. Пали Одесса и Крым, огромные силы большевиков навалились на фланги, глубоко прорываясь от Царицына и Донбасса, угрожая самому существованию белогвардейского Юга.

50. Одесса, жемчужина у моря…

До революции Одесса была главным русским торговым портом на юге, одним из главных центров хлебного экспорта. И главным центром контрабанды, идущей из Румынии, Болгарии, Турции. С соответствующей специализацией населения. Если в мировую войну городу пришлось подтянуть пояс потуже, то с 1918 г. он ожил вовсю. Российские таможенные барьеры исчезли, австрийские оккупационные власти здесь были гораздо мягче, чем германские в Киеве, на многое смотрели сквозь пальцы и гораздо проще покупались взятками. А с приходом безалаберной французской оккупации жизнь вообще завертелась трагикомическим карнавалом.

В Одессе собралась масса беженцев. В 18-м их центром был Киев — выезд в зону германской оккупации из Совдепии был не таким уж трудным делом, в России работали украинские консульства, по знакомству или за мзду предоставлявшие визы всем желающим уехать. А после восстания петлюровцев и начала наступления большевиков вся масса, с добавлением беженцев из Киева, Харькова, Чернигова и т. д., схлынула в Одессу под защиту союзников. Французские части пребывали в полнейшем бездействии. После победы в мировой войне они вообще приехали в Россию, как на веселый пикник. Ни малейших усилий для победы они прилагать не собирались, даже высадку в Одессе произвели лишь после того, как город очистил для них отряд Гришина-Алмазова. Деникинские представители при союзниках ген. Эрдели и Шульгин возложили на Гришина-Алмазова обязанности губернатора Одессы. Главнокомандующий это назначение утвердил. Гришин-Алмазов немедленно подал французам докладную записку о необходимости дальнейшего продвижения до линии Тирасполь — Раздельная — Николаев — Херсон для оборудования жизнеспособного плацдарма. И для того, чтобы соединиться единым фронтом с Крымско-Азовской армией ген. Боровского, которую предполагалось развернуть в степях Северной Таврии.

Ничего этого сделано не было. Командир 56-й французской дивизии ген. Бориус не только не двинул своих войск за пределы города, но и запретил это делать отряду Гришина-Алмазова. И французские войска в Одессе пьянствовали, бездельничали и разлагались похлеще русских тыловых частей 17-го года. Стоит учесть, что войска эти были отнюдь не лучшего качества — они прибыли из состава Салоникской армии, куда против турок командование Франции сливало "отбросы", — уголовников, штрафников, социалистов, ненадежные части, направляя лучшее на германский фронт. А сейчас к тому же сказывалась усталость от четырехлетних мытарств, солдатам давно хотелось по домам. Да и война закончилась — а их пригнали черт знает для чего в какую-то непонятную Россию. Разложению способствовали со всех сторон. Разлагала одесская атмосфера портового легкомыслия, махинаций и спекуляции. Разлагали с родины — социалисты в парламенте и правительстве требовали отправки войск домой, невмешательства в русские дела, и солдаты знали об этом из отечественных официальных газет.

Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 230