Асы. «Сталинские соколы» из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич

– Тогда будем ждать.

Штаб полка располагался в единственной деревянной избе в округе – раньше тут был хутор. При приближении фронта люди эвакуировались.

Сержанты отошли в сторону и уселись под навес у хозяйственных построек. Похоже, бывший хуторянин хранил здесь дрова на зиму.

Дождик противно моросил, влага скапливалась на ветвях деревьев, под которыми стоял навес, и время от времени каплями падала на его крышу.

– Комэск говорил, что ты двух «мессеров» сбил. Правда?

– Свидетелей нет. А нет подтверждения, стало быть – и не запишут на счет.

– Плохо. Да ты расскажи, как дело было.

Иван коротко, в телеграфном стиле, пересказал.

– Повезло тебе, могли сбить.

– Могли. Отсюда вывод: башкой надо крутить на триста шестьдесят градусов, коли жить хочешь.

– Не получается пока, у меня налет на «Иле» двадцать часов, – пожаловался Игнат.

– У нас у большинства такой, – вмял каблуком окурок в землю Владимир. – Сбивать будут, пока без истребителей прикрытия летать будем.

На крыльцо вышел политрук.

– Товарища ждете?

– Так точно!

– Звонили только что. Карпов его фамилия!

– Спасибо. Может, и второй выйдет?

– Приедут скоро.

Политрук ушел.

Фамилия Виталия была Карпов. Бывший истребитель, имевший налет больше, чем у них троих, вместе взятых, а вот сбили…

Через час пришла «полуторка». Кто-то из армейских дал сержанту накидку, иначе в открытом кузове он промок бы насквозь.

Едва Виталий выпрыгнул из кузова, ожидавшие его пилоты крепко обняли собрата и стали хлопать по спине. Однако комэск пресек братания:

– Идем к «особисту», положено. Потом ко мне в землянку, доложишь, как и что.

– Есть.

Как под конвоем, комэск отвел Виталия к «особисту» – тот занимал комнату в избе.

Ждать пришлось долго, больше часа. Но Иван помнил свои злоключения и был рад, что Виталия не посадили под замок. Хоть и очень недолго, но все-таки он был на оккупированной земле, а к таким относились с подозрением.

Уже вчетвером они направились к землянке комэска.

– Разрешите?

– Садитесь. – Комэск достал фляжку, кружки и разлил водку. – С возвращением, сержант!

Они чокнулись, выпили, закусили хлебом и куском селедки.

– А теперь давай подробно, сержант.

И Виталий рассказал, как он штурмовал вместе со всей группой, как «мессер» подловил его на выходе из штурмовки. Зашел в хвост сверху, дал очередь, и хвост у штурмовика практически разва-лился.

– Еле фонарь кабины открыл, заклинило в направляющих. Думал – все, хана мне! – Виталий затянулся папиросой. – Откуда только силы взялись, рванул так, что жилы затрещали. Выпрыгнул, парашют раскрыл – высота уже небольшая была. Сам видел, как «мессер» вираж сделал, а потом кто-то из наших его из пушек развалил.

– Это ты его благодари. – Комэск кивком головы указал на Ивана. – Наказал он твоего обидчика.

– Да? – удивился Виталий. – Ловко! Как на истребителе. А потом штурмовики сместились, и за ними еще один «мессер» проскочил. Только я уже не видел, чем дело кончилось. Вдалеке, в той стороне, падал еще один самолет. Только не разглядел я чей, далековато. Да и некогда мне было. Как от лямок освободился, сразу на север побежал. Подумал – немцы, если искать будут, в первую очередь это направление перекроют. Два дня пробирался.

– Немцев видел? – спросил Игнат.

– Издалека, метров за сто. Мимо на мотоцикле проезжали.

– А к нашим как попал?

– По земле, ползком. Немцы свой передний край ракетами освещают. Я момент улучил, через траншею перемахнул – а там на пузе. Как ракету осветительную пустят, лежу неподвижно. Под утро уже к нашим выполз. Так меня часовой чуть не пристрелил, за немца принял. Потом в штаб батальона доставили, созвонились. А уж затем товарищ комэск приехал.

– Повезло тебе. А Фадеев не вернулся…

– Может, выйдет еще, если не погиб.

А каждый про себя подумал: «Или если в плен не попал». Только все промолчали.

Комэск разлил по кружкам остатки водки из фляжки:

– Давайте за победу! Трудно сейчас, но верю – одолеем фашистов.

Они снова выпили, закусили. После селедки захотелось воды.

Внезапно распахнулась дверь, в землянку вошел политрук, потянул носом:

– Пьянку устроили? – Лицо его налилось багрянцем.

– Только фронтовые сто грамм! – с кружкой в руке поднялся навстречу ему комэск. – За победу, за Сталина!

Комэск по натуре явно был дипломатом. Жестом фокусника он извлек откуда-то бутылку водки, сорвал пробку, щедро плеснул в кружку, протянул кружку политруку, а остаток водки быстро разлил по кружкам.

– За вождя мирового пролетариата, за товарища Сталина!

Политрук оказался в щекотливом положении. Отказаться поддержать тост и не выпить за Сталина – значит навлечь на себя неприятности. Кто-нибудь да проболтается, что политрук за вождя не выпил. А выпить – значит принять участие в пьянке, за которую сам только что собирался взгреть пилотов.

Все стояли, держали кружки в руках и выжидающе смотрели на политрука. И он не выдержал, протянул кружку и чокнулся со всеми по очереди:

– За здоровье товарища Сталина!

Все с облегчением выпили.

– Садитесь, товарищ политрук! – предложил комэск и подвинул гостю снарядный ящик.

– Некогда, я ведь только на секунду заскочил, – стал собираться на выход политрук. Начальственная злость у него уже прошла. Чего шуметь, если сам с пилотами выпил? Спрашивается, зачем тогда приходил?

Но Иван, как и другие пилоты, в душе оценил ловкий ход комэска. А ведь хороший мужик! И в полете лидирует, и на земле не оплошал. Уважение к Черноброву возросло. Воинскому начальству в армии подчиняются, но уважают не всех. Взять того же политрука – пустобрех! Все в штабе оти-рается, речи для политзанятий сочиняет.

К слову сказать, после неудач и отступления наших войск на всех фронтах разговоры о провидческом гении Иосифа Джугашвили сошли на нет.

Дверь землянки отворилась, и в проеме снова появился политрук.

– Забыл сказать… Завтра к нам прилетают и будут служить в качестве связных два женских экипажа на У-2, так вы пыл поубавьте, держитесь серьезно. Если замечу, что ухлестываете, спрошу строго.

Когда он вышел, Виталий тихо сказал:

– Тьфу, чтоб тебя, все настроение испортил!

– Не бери в голову дурного, – посоветовал Игнат.

– И правда. Пошли ужинать, и на боковую.

– Метеорологи на завтра погоды не дают, дождь, – на прощание сказал комэск.

Однако на следующий день У-2 прилетели. Прошли на бреющем полете над аэродромом, вполне прилично сели. Им отвели место на стоянках не вернувшихся с боевых вылетов штурмовиков.

Техник, обслуживающий самолет Ивана, сплюнул:

– Плохая примета. Баба на корабле – к несчастью.

– У нас же не флот, – возразил механик.

– Один черт!

Летчицы прошли к штабу полка.

Весть о прибытии в полк девушек мгновенно облетела весь личный состав. Вновь прибывшим выделили отдельную землянку, и когда девушки подошли к ней, на них глазели все свободные от службы. Мужики давно не видели женщин, и летчиц обсуждали.

Виталий попробовал подкатиться, познакомиться, но был с позором отшит.

– Что-то ты быстро вернулся! – подначил его в землянке Игнат.

– Да ну их, ничего особенного, – попытался оправдаться Виталий.

– Тогда зачем поперся?

В дальнейшем девушки вели себя независимо и попытки познакомиться пресекали. Постепенно страсти улеглись.

Дожди, лившие несколько дней подряд, прекратились. Но еще пару дней ни наша авиация, ни немецкая не летала, пока не подсохла земля. Ведь авиация базировалась на полевых аэродромах, где не было взлетных полос с твердым покрытием.

Уже чувствовалось приближение осени. Еще ярко светило солнце, днем пригревало, однако ночью уже было зябко, и по утрам в низинах стелился туман.

Сразу после завтрака пилотов вызвали к комэску. Собственно, эскадрилья – это было громко сказано, в строю осталось четыре самолета, да и те уже многократно «штопаные». В других эскадрильях и звеньях ситуация была не лучше. С каждым боевым вылетом полк таял, летчики гибли, самолеты терялись.