Ход волхва (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

— Ферзь, ты решил остаться здесь? Не хочешь присоединиться к веселью?

Смотрящий за кассой побледнел. Кажется, его время подходило к концу. Он встал, и понурившись, направился следом за Холодом к выходу.

— Пропустите их, — бросил Бекешев в рацию, когда воры покинули гостиную. — Ну что, господа, ваше мнение?

— Ферзя кончать им не в масть, — задумчиво произнёс Арсений. — Он единственный, кто может знать, где касса. Ошибочное мнение…

— Горец прямо сказал, что спросят с Никиты, — возразил Бекешев. — Эта кодла не должна вернуться в Екатеринбург. Тут уже неважно, какие мысли бродят в башке Горца и Холода. Хирурга, правда, жаль. Донской никого жалеть не станет, всю колонну зачистит.

— Сопутствующие жертвы, — мрачно проговорил Тагир.

— Там нет чистеньких и невиновных, — хмыкнул его старинный друг.

— Ладно, пора отмашку Глебу давать, — стоя у окна, Бекешев проследил за тем, как одна за другой отъезжают от ворот особняка машины. Хорошо, что удалось избежать стрельбы в центре города. Не приведи боги, чтобы жертвы среди мирных появились. Он поднёс рацию к губам. — Дон, гости выехали. Встречай с хлебом-солью. Приём.

— Услышал. Принял. Встретим, — зашипела рация. Голос Глеба слышался слабо из-за расстояния и городского ландшафта. — Угощать всех?

— Все должны остаться довольными, — решительно сказал Ильяс. — Но среди них Хирург. Попробуй его вытащить.

— Принял, отбой.

— Теперь осталось только ждать, — убрав рацию, Бекешев посмотрел на Коваленко, так и продолжавшего сидеть в кресле с задумчивым видом. — Всё в порядке, Андрей Станиславович?

— Скажи мне, Ильяс, они всерьёз хотят предъявить Никите претензии? — удивлённо спросил барон. — Это что за люди, которые без всякого страха пытаются навязать свои порядки и правила в приличном обществе, да ещё и одарённым угрожают?

— Обычное отребье, — пожал плечами Бекешев, убирая рацию в кармашек куртки. — Если они не уважают закон, то и закон не должен их уважать. Всё просто. Мы — боевой клан, Андрей Станиславович. Империя возложила на нас обязанность охранять честных граждан и давить преступников. Горец с дружками не учёл этого важного обстоятельства, поэтому будет уничтожен.

Глава 16

Окрестности Верхотурья

— Ну что, Хирург, как настроение? — Паша-Холод уставился на молчащего Извекова своим неподвижными глазами навыкате. — Что крысы чувствуют, когда им ставят инъекцию яда? Страх перед наступлением смерти, боль, ужас?

— Ты неправильно оцениваешь ситуацию, Холод, — повернул к нему голову пожилой вор. Заплывший глаз ничего не мог показать, а вот во втором плескалась насмешка. Запёкшаяся кровь на губах делала Извекова похожим на вампира. — Я не лабораторная крыса, а зверь, которого запустили в заражённую стаю. Скоро вы все сдохнете.

— Ты какую-то херню несёшь, Хирург, — нахмурился крепыш и посмотрел на мчащийся впереди внедорожник, в котором находились Горец и Ферзь. Они решили разделиться и не ехать вместе в одной машине. — Вроде бы по башке не били, мозги на месте должны остаться. А-аа, я догадался! Вы же вместе это дельце провернули! Получается, Ферзь тоже работает на Назарова, да?

— Вы эту версию уже отрабатывали, идиоты, — ухмыльнулся Извеков. — Ферзь не при делах. Он вообще не знает, где сейчас касса.

— А ты, типа, знаешь? — сощурился Холод. — Или за свою жизнь цепляешься любым способом? Не хочешь, чтобы тебя на прави́ло поставили?

— Кто же хочет, чтобы из него ремни нарезали? Горец по этому делу мастак. Страшновато.

— Ну так признайся, глядишь — пощадит.

— Где касса, я не знаю. Зато точно знаю, где Батыр, Аркан и Чекан со всеми сявками.

— И где? — Паша-Холод пошевелил пальцами, ощущая, как в ладонь скользнула рукоять финки. Его звериная интуиция почувствовала неправильность в поведении Хирурга.

Пожилой вор плотно сжал губы, чтобы не улыбаться. Ему было больно ощущать, как каждое неосторожное движение разрывает засохшие ранки, из которых начинает течь кровь. Он только ткнул пальцем вниз, туда, где под днищем внедорожника мелькала серая полоса дороги.

— Хочешь, сказать, столичные фраера с ними со всеми расправились? — ощерился Холод.

— Батыра я завалил, — спокойно ответил Хирург. — За языком не следил, больно дерзко себя вёл в гостях.

— Он наш брат! — сжал кулаки «иван» до хруста в суставах.

— Моя первая ходка была в шестнадцать лет, — повернул к нему голову Хирург и поморгал единственно видящим глазом, и получилось это весьма жутковато. — А ты под стол пешком ходил и в штаны ссался, Паша. С Горцем я пересекался в Пелыме, вместе чифирь пили. И не дело какому-то Батыру быковать в мою сторону.

— Ты же правильным вором был, Хирург, — Холод вздохнул. — Значит, слухи не на ровном месте пошли. Говорили, что ты скурвился, продался за тарелку похлёбки какому-то дворянчику-аристо.

— И кто же это слухи распускал? — поинтересовался Извеков, глядя куда-то мимо собеседника, на мелькающий в окнах густой подлесок. Кортеж и не собирался останавливаться, стремясь уехать подальше от Верхотурья. Где-то должна наступить развязка. Горец своих слов на ветер не бросает. А его жуткая визитная карточка в виде ремней, нарезанных со спины провинившегося так и вовсе стала узнаваемой.

— Был такой вор, Окунь погоняло, — охотно ответил Холод. — Он и рассказал, что вместе с тобой и Мотором дела всякие проворачивали с одним благородным.

— Окунь? Да, помню его, шило в заднице, одни понты, никакой пользы, — кивнул Хирург, сохраняя спокойствие. — Всегда считал, что он плохо кончит. Угадал?

— На скачк е [1] грохнули. Влезла его компашка в особняк одного дворянчика по наводке, когда тот с семьёй в отъезде был. Всё просчитали, а про сторожа, страдающего бессонницей, не подумали. Влепил из двустволки, дуршлаг из Окуня сделал.

— Ну что, сам свою судьбу выбрал, — усмехнулся Хирург, нисколько не жалея придурковатого Окуня. Сердце предательски трепыхалось. Что-то долго едут, не останавливаются. Неужели в Екатеринбург обратно повезут? — А Мотор? Слышал про него что-нибудь?

— Мотор? — призадумался Паша-Холод. — Давненько не слышал. Четыре года назад столкнулись в Томске, он какую-то делюгу с китайцами мутил, весь из себя важный перец. Если его узкоглазые не пришили, то сейчас и вовсе на кривой кобыле не подъедешь.

Машина стала замедлять ход. Хирург прикрыл глаз и потёр ладонью грудь под сердцем. Но перед этим заметил, что дорога заметно сузилась, значит, скоро будет мост через небольшую речушку. Он старый, бревенчатый, по нему на скорости не проедешь, есть риск, что развалится.

— Что, брат, худо? — словно сочувствуя, покачал головой Холод. — Ничего, недолго осталось. Сейчас Горец с тебя корону снимет, а потом кожаные ремни разошлёт «иванам».

Внезапно водитель дал резко по тормозам, потому что впереди идущий внедорожник пошёл юзом, и в какой-то момент развернулся, подставляя бок под удар. Зато взлетающий вверх микроавтобус с десятком «быков», ехавших в нём, увидели все и ахнули. Юркий минивэн, возглавлявший колонну, как будто получил пинок в переднюю часть, встал на дыбы, и после невидимого «хука» взмыл на несколько метров в воздух. Поэтому идущая впереди машина с Горцем и Ферзём попыталась приткнуться к обочине, где было безопаснее, но получилось только хуже. Она слетела с дороги и накренилась, попав в дренажную канаву. Зато водитель избежал удара второго внедорожника, в котором сидели Хирург с Холодом.

А вот им не повезло. Летящий следом за ними второй микроавтобус врезался в них со всей дури. Извекова с Пашей-Холодом и «быками», сидевшими в салоне, откинуло назад. Хирург вовремя сгруппировался, чтобы не свернуть себе шею, но кому-то из сидящих в багажном отделении сильно досталось. Кто-то заблажил, ударившись головой о заднюю дверь. Стоны и маты неслись со всех сторон.

Кувыркнувшийся авангардный микроавтобус с тяжёлым грохотом упал на крышу, сминаясь, как пивная банка из тонкой жести. Кажется, там живых не осталось, — мелькнула мысль у Хирурга. Он дёрнул ручку, и распахнув дверь, вылез наружу. Ему хотелось посмотреть, что будет дальше. Улыбка сама по себе наползла на разбитые губы, снова потекла кровь.