Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209

– А сигареты стоят бешеных денег! – возмущался Глеб.

Но сигаретами его снабжал Ерема.

Ерема вставил в свои потроха лампу из моего приемника, и боли в затылке у него прекратились. Он долго благодарил меня и подарил литой пистолет (такой тяжелый, что чуть не свалились штаны, когда я положил его в карман). Вагон Ереме понравился, да и наша компания тоже. Он стал заходить в гости. Играл с Янкой в магнитные шашки, курил с Глебом на вагонной площадке, сидел вместе с нами, когда мы разговаривали о всяких своих делах или обсуждали таинственную Глебову историю.

Мы потрошили эту историю снова и снова. Глеб никогда не отказывался от таких разговоров. Но порой лицо его делалось грустным. Он снимал очки и рассеянно чесал ими в затылке.

Однажды Янка осторожно спросил его:

– Скучаешь?

– А… Да, – Глеб неловко заулыбался. – Там меня работа ждет, а я здесь торчу, как курортник. Неизвестно, кто я и зачем… С другой стороны, хочется во всем разобраться до конца. Иначе я не журналист, а дырявый чайник… Вот хожу, смотрю, потом сижу, пишу. Пытаюсь выводы сделать. Хорошо, что машинка есть, спасибо Гельке… А с третьей стороны…

– Разве в логике есть такое понятие – «третья сторона»? – придирчиво спросил Ерема.

– Есть… С третьей стороны, пора бы все-таки домой, но куда и как? С четвертой – что делать дальше-то? Там люди ждут, волнуются…

– Друзья? – спросил Янка.

– Ну… и друзья. И редактор…

Меня дернуло за язык:

– И невеста?

Глеб серьезно сказал:

– Невесты пока нету.

– А ты влюблялся? – нахально спросил Юрка.

– Бывало, – засмеялся Глеб. – Но в основном неудачно.

– А зачем влюбляются? – спросил Ерема.

– Ни за чем. Это бывает само собой, – сказал Глеб.

– Необъяснимое отклонение от логики. Чисто человеческое свойство, – скрипуче подвел итог Ерема и сморщил нос.

– А у тебя всегда все объяснимое? – поддел Юрка. – Скажи, ты зачем статуи в парке громил?

– Это объяснимо. Я думал, они шпионы.

– Кто?! – хором спросили Юрка, Янка и я.

– Шпионы. Не все, а некоторые. Я не знал, какие. Бил все. Некоторые не бились.

– Да чьи шпионы-то?

– Я не знаю. Мне казалось.

– А потом не стало казаться? – хихикнул Юрка.

– Нет, потом тоже. Но я не стал. Гражданин милицейский начальник объяснил…

– Что объяснил? Что тебя по голове тазиком стукнули? – со смехом спросил Юрка.

– Он сказал: «Ерема, если они шпионы, они люди. Нехорошие, но все равно люди. А робот не имеет права делать вред людям. Никаким». Я не стал.

– Но ведь они не люди, а просто гипсовые куклы! – крикнул я.

– Разберемся, – сказал Ерема. Потом спросил немного другим голосом: – А чего ржете?

Мы смутились. Разве Ерема виноват, что не все знает. Никто же ему не объяснял, что шпионов у нас не бывает.

Вообще-то Ерема был очень умный. Математику и физику он знал, наверно, лучше наших учителей. И электронную технику. Он изучил эти науки в подвале библиотеки. Но историю он совсем не изучал. В живой природе тоже не разбирался. И писал безграмотно. Такими корявыми буквами, что порой и не разберешь. Наверно, поэтому он очень интересовался машинкой и любил тыкать в клавиши твердым пластмассовым пальцем. Палец часто застревал между клавишами. Ерема скрипучим шепотом ругался.

Ерема был недоволен своей системой. Он рассказывал, что делали его тяп-ляп, чтобы успеть к выставке. От случайного удара голова его перестроилась и поумнела, но конструкция-то лучше не стала. Один раз он долго ворчал, что на корпусе не сделали карманы. Тогда я подарил ему куртку, в которой принес машинку. Ерема целый вечер был как именинник.

Скоро Ерема совсем переселился в «Курятник». Он притащил старый сундук и сказал:

– На свалке старухи совсем заели. Можно здесь устроиться?

Мы не поняли, что за старухи, но Ереме были рады. Особенно Глеб. Он говорил:

– Хороший мужик, хотя и железный, умница. Оригинал. Откуда у вас такие берутся?

Мы объяснили, что не «такие», а «такой». Потому что Ерема – единственный в своем роде. Автоматические дворники и контролеры в кино не в счет. Они практически совершенно безмозглые.

Ерема со своим сундуком устроился в дальнем углу «Курятника». За сундуком он, как за столом, читал или что-то царапал на бумаге. На сундуке спал: сядет на него, сложит калачом ноги в бутсе и валенке, привалится к стенке и выключится. Только внутри за жестяными дверцами тикает реле времени.

Сейчас Ерема был не такой, как в недавней молодости. Песен не горланил, разговаривал сдержанно. Бывало, правда, что раздражался, но редко. Если уж очень сильно Юрка начинал донимать его ехидными вопросами.

Юрке почему-то нравилось поддевать Ерему. Начинал он спокойно, невинно так. Например, говорит:

– Ерема, а почему у тебя такое имя? Несовременное.

– Так получилось, – отвечает Ерема и поскрипывает внутри.

– Как получилось?

– Сначала было ЭР-м «А». Электронный робот, модель А. Сокращенно – Эрема. Переделали в Ерему. Постепенно.

– А что такое «модель А»?

– Значит, начальная. А – первая буква в алфавите.

– А что, собирались строить на все буквы?! – радуется Юрка. – Тридцать три братца-богатыря! Самый умный на букву Ы!

Ерема опускает голову на ребристой резиновой шее. Потом говорит негромко, будто не Юрке, а себе:

– Мне хватило бы и одного…

Нам почему-то не по себе. Даже Юрке.

– Ладно, старик, ты не обижайся.

– Электронные системы не обижаются, – сухо отвечает Ерема. И, видимо, это неправда.

Я с досадой гляжу на Юрку и говорю:

– Ерема, дай ему валенком по копчику, чтобы не болтал!

– Не могу, – объясняет Ерема с явным сожалением. – Робот не может наносить вред человеку.

– Какой же это вред? Это ему только на пользу!

Ерема поднимает голову и, кажется, всерьез обдумывает задачу: вред или польза?

– Но-но, – говорит Юрка и на всякий случай лезет на верхние нары. Туда тяжелому Ереме не забраться.

– Вопрос отпадает, – подводит итог Ерема.

Мы смеемся. Даже Ерема весело похрюкивает резиновым носом. И опять нам хорошо вместе.

В «Курятнике» мы собирались обычно по вечерам. Днем у каждого хватало своих дел. У меня, у Юрки и Янки – известно, какие дела: каникулы на дворе. Янка, кроме того, каждый день ходил на музыкальные занятия. Ерема чистил башмаки прохожим или копался в своем электронном нутре, паял там что-то. Глеб тоже был занят. Начальник станции взял его на временную работу: разбирать старые документы и оформлять стенгазету для пассажиров (которых почти не было). За это Глебу кое-что платили. Он купил себе пару новых башмаков и рубашку.

А еще он купил несколько пачек бумаги, копирку и каждый день щелкал на моей машинке. Быстро-быстро! Многие листы рвал, а уцелевшие складывал в стопку.

Один раз я прибежал раньше Юрки и Янки, а Глеб сидит над машинкой сгорбившись, чешет за ухом снятыми очками. Повернулся ко мне – лицо без очков незнакомое и ужасно печальное.

– Не получается ничего, Гелька… Думал, напишу по порядку, тогда во всем разберусь. Мыслишки приведу в порядок. А ничего не выходит. Белиберда, каша…

Я переминался перед ним, не знал, как помочь. Глеб широченной ладонью провел по моему ежику.

– Пойду покурю…

Я остался у машинки. Две стопки напечатанных листов лежали на краю стола. Но лежали они вниз текстом – буквы еле просвечивали через бумагу.

Любопытный черт подтолкнул меня. Знал ведь я, что свинство это – совать нос в чужие бумаги, а рука сама приподняла листок…

Прочитать я не успел ни слова. Глеб кашлянул за спиной. Когда он вернулся?

Тут бы и провалиться мне сквозь дощатый пол, сквозь шпалы, сквозь кору Земли. Глубже Ярксонской скважины, на которой работает отец. Не провалился. Только башка опустилась, а шею и уши будто капроновой мочалкой надрали.

А Глеб сказал, словно ничего не случилось:

– Да ничего там хорошего, путаница всякая. До сути я еще и не добрался… Почитай, если хочешь.

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209