Удельная. Очерки истории - Глезеров Сергей Евгеньевич

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128

В начале войны Николая Петрова перевели на вагоноремонтный завод. В самом начале июля 1941 года он отправил семью – а к тому времени у них уже были две дочки: Марочка и Лилия – в эвакуацию на Урал. Там, под Пермью (тогда город назывался Молотов), жили две его сестры. Евфросинью Федоровну распределили работать учительницей. Николай Яковлевич остался в блокадном Ленинграде.

В семейном архиве сохранился уникальный документ – завещание отца, написанное им в блокадном Ленинграде, в доме на Костромском проспекте в Удельной, в конце ноября 1941 года. Это письмо прошло мимо цензуры: в Пермь его привез знакомый Петрова. Военная цензура такое бы никогда не пропустила, а если бы это письмо попало в руки бдительных сотрудников органов НКВД, то автору было бы несдобровать – грозила бы политическая статья со всеми вытекающими последствиями. Обвинить могли бы и в «пораженческих настроениях», и в «разглашении военной тайны», и в «антисоветской агитации и пропаганде». Действительно, в завещании имелось немало вольных рассуждений, однако сделаны они были вовсе не от отчаяния, а от осознания того, что эти строки могли быть последними.

С разрешения родных Николая Яковлевича мы позволим себе привести часть этого завещания. Сегодня оно является не просто реликвией семейного архива, а уникальным историческим документом – ярким свидетельством эпохи.

«Моей жене на память, если я погибну, моим детям.

25.XI.41.

Эти строчки я решил написать на тот случай, если война захлестнет меня или унесет своими волнами далеко от моей семьи.

Три месяца идут бои возле самого города. Недавно я подсчитал: около 270 раз немецкие самолеты совершали налеты на город. Сколько бомб сброшено? За последнее время по всему городу падают снаряды. Появился самый страшный спутник войны – голод... Голодная блокада стала страшнее бомб и снарядов. Апатия охватывает всех, один мучительный вопрос сверлит сознание у каждого: на сколько дней хватит сил?

Блокаду обещают прорвать, но никто не знает, каково положение войск? На Москву начато второе наступление; Белоруссия, Украина, Донбасс, Крым потеряны.

Вчера вечером вся Выборгская сторона была без трамваев. Снаряды в нескольких местах оборвали провода трамвайной линии.

Невиданные очереди у магазинов. Если кто достанет немного дуранды или картофельных очисток, тот чувствует себя счастливым и обеспеченным. Сегодня в нашем магазине в очереди за студнем (по карточкам) раздавили женщину и мальчика...

Страшная война разгорается все больше и больше, порождая миллионы преступлений. Нет ничего удивительного, что в тылу или на фронте от голода или болезни приходится скоро погибнуть.

Жене и дочерям хочется оставить здесь советы, мысли и последние желания.

Милая Фруза, тебе будет тяжело читать эти строки, если к тебе попадут они. Я очень не хочу, чтоб они лишний раз заставили тебя плакать, нет. Я хочу, чтоб они помогли тебе обдумать судьбу любимых Марочки и Лили. Я хочу, чтоб у тебя хватило сил вырастить и воспитать их такими, чтоб они доставили тебе много-много радости и без меня.

Ты расскажешь им про меня, про мою жизнь. Возможно, в характере их найдется кое-что схожее с моим, поэтому пусть учтут мой горький жизненный путь, будут умнее и опытнее меня. Я люблю их так, как никто больше на свете. Расстаться с ними тяжелее, чем с жизнью, это верно.

Что моя жизнь? Фруза, если мне придется скоро умереть, то смерть сама по себе не страшит меня, вот почему я хочу, чтоб ты поняла, почему не надо плакать из-за чувства жалости.

Уйти в небытие мне не страшно. Я спокойно всегда ходил при самых сильных бомбардировках города и не прятался ни от бомб, ни от снарядов. Я думаю, что у меня хватит сил относиться философски к смерти до самого конца...

Лучшую половину жизни я прожил, а мечты и желания остались не осуществлены. В моих глазах вся жизнь имеет смысл, красоту и радость только потому, что я надеялся и собирал силы (готовил момент), когда смогу отдаться творческому труду, утолить свою страсть. Но всю жизнь я прожил в плену и угнетении. Я страстно хочу, чтоб мои дочери не знали этого угнетения или сумели его преодолеть.

Ты умный и чуткий человек, ты сможешь помочь преодолеть им это „мое“, если оно у них появится. Преодолеть – показывая мой путь.

Вместе с этим письмом я оставляю здесь, на чердаке, несколько листков из дневников и свои литературные записки. Когда Марочке и Лиле будет по 14—15 лет, ты передай им. Может быть, моя мечта осуществится – в душу (а душа в детстве чуткая, нежная, восприимчивая) западет искра, и кто-то из них захочет стать литератором и использует мои планы и характеристики...»

В семейном архиве сохранилась уникальная переписка – открытки Николая Петрова, отправленные родным в село Лобаново Молотовской области из блокадного города, а потом с Ленинградского фронта, куда он ушел добровольцем в конце 1942 года. Писал он очень часто, обращаясь не только к жене, но и к дочерям.

«Милая Марочка, спасибо за твое письмецо! – писал Николай Яковлевич старшей дочери 12 января 1943 года. – Очень хорошо, что тебя интересуют вопросы физической географии и астрономии. Увлекательные книги есть об этом. Проси маму – она достанет. Это будет твоим успехом в школе. Я часто думаю о тебе. Очень соскучился. Целую тебя крепко. Папа».

«В письмах с фронта отец иногда присылал горсть сахарного песка, – вспоминает Лилия Николаевна. – И она обычно доставалась мне, как самой младшей». А однажды из конверта, присланного отцом с фронта, вывалился... маленький шелковый парашютик. Потом он долго был среди детских игрушек. «Мне мама пишет, что ты хочешь скорее поехать в Ленинград, – говорил в том письме отец, обращаясь к своей младшей дочери Лилии. – Скоро немцев мы прогоним, и тогда тебе можно будет с мамой и Марочкой приехать. Я очень по тебе скучаю. Посылаю тебе в конверте шелковый парашютик. Это немцы ночью бросали с такими парашютами ракеты. А ты сделай из него зонтик».

Е.Ф. и Н.Я. Петровы. Фото конца 1920-х гг. Из архива Л.Н. Петровой

Автопортрет Н.Я. Петрова, сделанный на Ленинградском фронте 29 ноября 1943 г. Из архива Л.Н. Петровой

В одном из писем Николай Петров прислал свой автопортрет, сделанный в землянке. Подпись на нем гласит: «В темную ночь 1943 г. Землянка, горит коптилка. В углу ворочается крыса. Наверху слышны разрывы снарядов. 29.XI».

Несмотря ни на что, Николай Яковлевич, как и многие в ту пору, верил в то, что после войны жизнь обязательно должна измениться к лучшему. «Как только закончится война, я сразу же приеду за вами, и мы будем жить хорошо и весело», – написал он семье 16 июня 1943 года. Поздравляя родных с новым, 1944, годом, он желал им, «чтоб в этот год вы уже возвратились в свое гнездо. Ленинград ждет вас»...

Последнее письмо с фронта было датировано 31 декабря 1943 года, а отправлено оно было 2 января 1944 года. «Я здоров, – говорилось в нем. – Сейчас в тылу. Живу хорошо. Не беспокойтесь. Жду ваших писем. Очень большой перерыв в них».

«Потом писем не было два месяца, и мы ничего не знали, что с отцом, – рассказала

Лилия Николаевна Петрова. – Мама забеспокоилась, и, как оказалось, не зря: 18 марта 1944 года пришел ответ на мамин запрос: „Ваш муж лейтенант Петров Николай Яковлевич погиб смертью храбрых 23 января 1944 года“. О месте захоронения известно было только одно: юго-восточнее станции Поповка. После войны мы пытались искать – безуспешно. Только недавно мы узнали, что имя отца увековечили в 1993 году на братском захоронении в поселке Красный Бор. Там захоронено 5620 воинов, павших у станции Поповка во время боев за полное освобождение Ленинграда от вражеской блокады в январе 1944 года.

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128