6
Опять какая-то мура под ногами. И это - зима? Временами, правда, налетает снег - но вот именно временами - мокрыми, большими хлопьями, а не то мелкий, сухой. Но, не успев пасть на землю, тут же покорно тает, превращаясь в сероватое месиво.
- Один черт, - ворчит на снег Пал Палыч, - только добавляет грязи. Раз по-настоящему снег не лег, толку не будет. А еще вопят: "Миллениум, миллениум!" Какой, к черту, миллениум без хорошего снега?
Женя слушает вполуха: мысли заняты совсем другим. Палыч взглядывает на него и умолкает. Помолчав, осторожно спрашивает:
- Как там, в больнице?
- Неважно, - коротко отвечает Женя, не отрываясь от своих бумаг.
Конец года. В январе нужно представить отчет: что же ты, сукин сын, сделал-то за год? Конечно, сейчас не так строго, как в советские времена, когда платили приличную вполне зарплату, но и спрашивали по ранжиру, тем не менее отчитаться все-таки следует.
И Женя, и Палыч решили отделаться от отчетов до Нового года, до длинных, как повелось в новые времена, каникул: Женя - из-за фирмы, пугающей своей неопределенностью службы у Нади, а Палыч отправляется с Натальей в Египет. Вот и сидят едва ли не одни в институте. Тридцатое... Канун... Кто ж в институт-то попрется? Только если уж очень нужно...
Вчера, после визита к Наде, Женя долго стоял под душем: было просто физическое ощущение нечистоты, жажда поскорее отмыться. А потом, наскоро что-то сжевав, плотно уселся за письменный стол, чтобы отмыться уже, так сказать, духовно, и работал истово, напряженно, удачливо. Как, оказывается, он любит то, чем занимается в институте, как, оказывается, этим живет! Он и не знал, а если знал, то забыл, потому что привык. Нужно было окунуться в совсем другой мир, чтобы вспомнить. Бедная Надя! Ведь она тоже была историком, правда, почти не работала; может, уже не помнит, как это увлекательно - вникать в прошлое, чтобы понять настоящее.
"Отработаю проклятые деньги, вытащу Лерку, и баста!" - решил Женя, и мысль эта его утешила. Но все-таки оставались смущение и тревога, и он глушил их пониманием того, что только так в силах помочь Лере, и еще мощным рывком в докторской, о которой Лера мечтает с такой страстью, с какой другие в ее возрасте мечтают, например, о внуке. За бессонную ночь закончил главу мощным "фортиссимо" и теперь с законной гордостью отмечал это в отчете. Можно еще именно ее, эту главу, сдать в журнал - ну, скажем так, в январе-феврале. Тоже запишут в плюс!
Все бы хорошо, если б не тот разговор в коридоре... Не получается, невозможно от него отделаться!
- Ну, как будем встречать миллениум? - посмеиваясь, спросила Надя.
Женя оцепенел. Молча, в отчаянии смотрел на нее.
- Не знаю, - промямлил наконец чуть слышно.
- Как это? - вытаращила и без того выпуклые глаза Надя. - Это ведь третье тысячелетие!
- Ты же знаешь мои дела...
- А то! - подбоченилась Надя, и Женя подумал, что любая работа, какая ни есть, неизменно налагает на человека свой отпечаток.
- Значит, так, - загородив собой дверь и не выпуская Жени, азартно продолжала Надя, - поздравим Лерку, поднесем подарки всем, кому надо, и ко мне.
Она уже все решила!
- Нет, - твердо сказал Женя. - У меня другие планы.
Он даже не ожидал, что сможет ответить так прямо и резко.
- Какие, позвольте спросить? - прищурилась Надя.
- Другие, - ответил Женя и сжал кулаки - так, что ногти впились в ладони.
- Ай-я-яй, - насмешливо протянула Надя. - Жена в больнице, а он...
- Что - он? - Чувствуя, как больно колотится сердце, вскинул голову Женя.
- Ничего, - неожиданно пошла на попятную Надя, равнодушно пожав плечами. - Я думала, тебе одному будет грустно.
- Проверь потом, я все сделал правильно? - показал на компьютер Женя, даже не пытаясь скрыть, что переводит разговор на другое.
- Ага, проверю, - с иронией сказала Надя и, не удержавшись, добавила: - Иди гуляй, дон Жуан. - Она подвинулась, освобождая забаррикадированную ее телом дверь. - Шутка!
А если она так пошутит при Лере?
- Меня пригласил Пал Палыч, - сдавленным от ярости голосом сказал Женя и, мгновенно сообразив, что это можно проверить, добавил: - В одну компанию... за город.
- Еще и за город! - уважительно протянула Надя. - Так что позвонить и поздравить в полночь ты, конечно, не можешь? А я - с мобильника?
Женя пожал плечами и вышел.
"Какая гадость!" - подумал он о вчерашнем разговоре и нерешительно взглянул на сидевшего напротив Палыча: предупредить, что ли, на всякий случай - так, на будущее... Нет, стыдно! Жена в больнице, а он... Чьи это слова? Ах да, Нади. Тут она права на все сто. И - совсем не права. Разве кто-нибудь может понять?.. Женя тряхнул головой, отгоняя мысли о Тане, и допечатал отчет.
- Готово?
- Готово. Ну, я пошел. С наступающим!
- И тебя. Теперь уж встретимся в новом году, верно?
- Да, после каникул. Это начальство хорошо придумало.
- Ох, не говори. Целых две недели в Хургаде... Море, солнце, и никакого снега. Красота! Лере привет. Пусть выздоравливает.
- Спасибо. Передам обязательно. Счастливого полета - туда и обратно. Хорошей погоды желать, я думаю, не обязательно?
- Не говори! Там есть песчаные бури.
- Ну, тогда - чтобы их не было!
И оба приятеля рассмеялись. Пал Палыч - потому что ни в какие-такие бури не верил, а Женя - радуясь за друзей: Наташу и Павла.
Женя вышел на улицу. Опять потеплело, и снова пасмурно, сыро и низкие тучи. Никогда прежде такие пустяки Женю не волновали, хотя, как все москвичи, он исправно слушал метеосводки. Но теперь бесконечные перепады давления, каждодневные, малопредсказуемые скачки - то ясно и ветрено, то пасмурно, тихо - пугали и злили, потому что это было плохо для Леры.
Сейчас он ехал к ней в больницу, маясь проблемой, что бы такое купить - необыкновенное, вкусное, чтобы Лере захотелось наконец есть. Почему она ничего не хочет? Ни пирожных, ни фруктов, ни даже орешков, которые всегда обожала и на которые у них в новые времена не было денег.
- Не знаю, - тихо сказала Лера, когда он спросил ее вчера почему.
Она вообще теперь говорила тихо и медленно, отделяя паузами слова, словно боялась что-то в себе расплескать, уронить и разбить. Но не это пугало Женю: пугало ее равнодушие - не только к еде, вообще. Коробка с нитками, иголками и другими заказанными ею мелочами стояла втуне - Лера и не смотрела в ее сторону, - она не шила и не читала и даже не слушала радио, хотя Денис на второй же день, еще до инфаркта, принес по ее просьбе приемничек.
