Гавана, год нуля - Суарес Карла
В общем, именно по этой причине начало наших отношений и было таким трудным. Улавливаешь? Из-за этого призрака.
Маргарита. Море все синей,
ветра крылья
спят средь апельсиновых ветвей
сном бессилья[1].
Иногда я в шутку декламировала эти стихи, даже не догадываясь в те дни, до какой степени он их возненавидит.
Анхель был для меня одновременно ребенком, который нуждается в защите, и мужчиной, которого я хотела затащить в постель. Как математик, я знаю, что самые незначительные промежуточные результаты ведут к окончательному, поэтому я с самого начала поняла и приняла, что все это будет очень медленно. Около месяца ушло на то, чтобы добраться до постели, и я понятия не имела, сколько времени потребуется, чтобы сломать его панцирь холостяка. Порой я задавалась вопросом: кто из нас двоих математик? Кто просчитывает ходы?
В воскресенье я пришла к нему ровно в полдень. Попытала счастья с дверным звонком, но электричества не было, так что мне пришлось стучать в дверь. Он открыл мне, ради этого встав с постели. Волосы всклокочены, изо рта пахнет перегаром — ром определенно не тот напиток, что можно выпить без последствий. Я проследовала за Анхелем в кухню, где он занялся кофейником, рассказывая, как отвез сестренку домой, но так как отец работает даже Первого мая, пришлось задержаться. Тут он замер: при попытке зажечь конфорку выяснилось, что газа нет. Ни электричества, ни газа, а Анхель явно не принадлежал к числу тех находчивых кубинцев, которые обзаводятся керосинкой или другим каким-нибудь приспособлением для готовки. К счастью, отец дал ему денег и бутылку рома, и чтобы разжиться чем-нибудь на обед, мы отправились в одно место поблизости, где продавали еду навынос, в коробках.
Прошлым вечером Анхель с отцом вели долгие беседы под горячительные напитки, в ходе которых было практически решено, что он должен отвезти Дайани на выходные в Сьенфуэгос, к бабушке, матери отца, чтобы девушка слегка успокоилась и напряженность ее отношений с отцом несколько сгладилась.
Для Анхеля было странно и совершенно неожиданно оказаться в роли семейного миротворца. Своеобразная насмешка судьбы. После отъезда мамы его отец недолго проходил в холостяках. Мужик вообще был везунчиком — всю жизнь работал в туристической сфере и никогда не бедствовал, пользуясь всеми преимуществами своей профессии, а обе жены обеспечили его крышей над головой. Сначала мать Анхеля оставила ему квартиру в Ведадо, а вторая супруга обеспечила апартаментами в Мирамаре. Вот только для сына места в новой жизни не нашлось. Анхель рос, изредка проводя выходные у папы, а каникулы — на пляже. Сестра родилась, когда ему было уже тринадцать, в самый пик отрочества: буйство гормонов и подростковый бунт. Все, что положено этому возрасту, Анхель переживал в тройном размере из-за этой малявки, которая вытеснила его даже с второстепенного места, с которым он успел смириться, вообще на роль статиста. Он не мог не возненавидеть ее и ненавидел все годы ее младенчества и раннего детства, однако чувство это со временем растаяло под натиском огромной любви к этой девчушке, обожавшей брата до безумия.
Дайани была избалована донельзя. Когда вся семья отправлялась в отпуск в Варадеро, у нее всегда была лучшая комната, а еще ей позволялось встать и уйти из-за обеденного стола, если у нее не было аппетита. Анхелю — нет: он был мальчиком, к тому же старшим, и должен был неукоснительно соблюдать все установленные отцом правила. Но и Дайани подросла и вступила в подростковый возраст, как и все. Бурление гормонов, война с родителем, и вот тут-то возникли настоящие проблемы. Однажды, например, она покрасила волосы: полголовы в красный цвет, а другую половину — в зеленый, и в таком виде пошла в школу. Там девицу с разноцветной головой сразу же отправили к директору и далее — домой с требованием явиться в школу с отцом. И что же сделал отец, вернувшись после беседы с директрисой? Схватил дочку за руку и со словами, что раз она жаждет привлекать к себе внимание, так он ей это сейчас обеспечит, притащил в парикмахерскую, где потребовал обрить ей голову. Пока волосы отрастали, Дайани плакала — все время. Анхель и Маргарита, тогда еще женатые, служили ей жилеткой. Особенно Маргарита, подчеркнул он, потому что они прекрасно ладили.
Проблема заключалась в том, что, по его словам, борьба с родителем стала излюбленным видом спорта его сестры; но отец твердил, что это все издержки взросления. В любом случае, выходки девочки били по ней самой. Анхель подозревал, что она балуется наркотиками, потому что ей случалось ввалиться к нему совсем никакой с просьбой дать ей проспаться. Дайани прекрасно знала, что в таком состоянии лучше не попадаться папаше на глаза, но тут уже не пожелал терпеть Анхель. Он был категорически против, чтобы она причиняла вред и бунтовала против самой себя.
«Теперь она носится с новой идеей: раздобыть денег, чтобы уехать из страны», — сказал он, тяжко вздыхая и чувствуя свое бессилие.
При всем желании единственное, что он мог ей дать, — это любовь, потому что у него и у самого ничего не было, и уж денег — тем более. Он жил на спорадические поступления арендной платы, время от времени сдавая одну из комнат — неофициально, без лицензии. Ну и отец иногда подбрасывал ему деньжат или закупал продукты. Именно тогда он и пригласил меня разделить с ним «новогодний ужин», приготовленный собственноручно.
В тот вечер, как и во многие последующие, мы устроились на диванчике, потягивая ром имени «папина любезность». Я сидела, а он — лежал, положив голову мне на колени. Анхель и сверху выглядел красавцем. Он поднял руку, пригладив мне волосы, и спросил, не утомляют ли меня его россказни. Я сказала, что совсем нет. Слушая, я входила в его мир, начинала иметь к нему отношение, даже не являясь частью его прошлого. Он улыбнулся и спросил, как у меня прошли дни, когда мы не виделись.
— На неделе я встречалась с Леонардо, — сообщила я. Предпочла, чтобы он узнал об этом от меня, а не от разговорчивого писателя.
Анхель отвел руку от моих волос и спросил:
— С Леонардо?
Я улыбнулась и рассказала, что зашла к нему на работу позвонить. Анхель привстал и повернулся налить себе еще рома, между делом пробурчав, что этот тип никогда не вызывал у него доверия.
— А ты ему очень симпатичен, — сообщила я.
Он отхлебнул, снова положил голову мне на колени и, обхватив обеими руками стакан, поставил его себе на живот. Сказал, что мне стоит быть поосторожнее с Леонардо; они знакомы уже давно, но друзьями никогда не были, потому что в Леонардо есть что-то такое, что не позволяет полностью ему доверять. Он не знает, как бы мне объяснить, это всего лишь интуиция, так что он предпочитает поддерживать с ним отношения, но не хочет наделять его полным доверием и мне не советует.
Внезапно мне пришло в голову, что Анхель может ревновать своих женщин к друзьям. Моя встреча с писателем пробудила в нем ревность, и мне это даже понравилось.
— Ну, так вот, — продолжила я, — Леонардо пригласил меня к себе на литературные посиделки.
Анхель с досадой взглянул на меня, а через несколько секунд заявил, что Лео не устает его удивлять. Он тоже туда приглашен; на самом деле собирался мне об этом сказать, однако хозяин его, очевидно, опередил. Мне польстил еще один знак его ревности. То, что мы оба приглашены, превращало вечеринку просто в вечеринку, а не в удобный случай продвинуть мою дружбу с Леонардо, но это не страшно — будет и другая возможность. Так или иначе, то, что Леонардо — цель номер один в розысках автографа Меуччи, не помешает использовать его как фактор риска в деле окончательного завоевания Анхеля. Так что я склонилась к Анхелю, поцеловала его в губы и прошептала:
— А не потому ли он тебе не нравится, что он был приятелем Маргариты, «море все синей, ветра крылья…»?
Похожие книги на "Гавана, год нуля", Суарес Карла
Суарес Карла читать все книги автора по порядку
Суарес Карла - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.