Она пришла с Земли. Клиентка (СИ) - Абдуллова Екатерина

Разочарование удушливым облаком клубилось в воздухе, и Маркус, как и накануне в гостинице у матери, распахнул окно. Прохлада со сладким привкусом скорого тепла огладила лицо ласковой утешающей ладонью. Глубоко вдыхая и успокаиваясь, он вгляделся в снежную даль. Где прячется этот Орден? На что способен и как далеко готов зайти? Ответы может дать лишь Вэлэри — одинокая девушка, которой нужна помощь и поддержка.

Кстати, почему она обратилась именно к нему, Маркусу? Поддалась чувствам и кинулась к тому, кто уже спас однажды, или хладнокровно рассчитала, что может открыться только сыну казненного преступника? Ведь не зря же она в первом разговоре упомянула отца. Шайсе!

С виду бесхитростна и наивна, но если подумать, то её вызывающее поступление в академию, вызывающий и при том безошибочный выбор на роль патрона наследника ван Саторов, её дерзкое поведение и мысли, невообразимый свободный патент — всё это и другие мелочи складываются в отнюдь не безобидный образ. Так, может, Орден достаточно силен, чтобы противостоять Верховным магам? В конце концов, не воевать же с ними, только отомстить. Ударить по самому дорогому: деньги, власть…

Маркус усмехнулся: а ведь Вэлэри мимоходом, всего лишь желая подешевле приготовить лепешку для подношения, задела гильдию хлебопеков. Если не пойдет им навстречу, наживет врага, а значит, ей снова понадобится помощь. Конечно, он подставит плечо. И будет подставлять снова и снова, пока Вэлэри полностью не обопрется о него и не доверится настолько, что приведет его к «братьям».

— Цель оправдывает средства, да, Вэлэри?

После завтрака Дилан валялся на кровати, ковырял в зубах и, жмурясь от удовольствия, вспоминал вчерашнюю прогулку.

Выходной они с Шоном провели в городе — хотели наведаться к родителям Дилана, однако у самых ворот были захвачены в плен. Три смешливые кокетки, которые еще на балу положили глаз на Шона, подкараулили будущих магов и, хлопая ресницами, увлекли сначала на центральную площадь, потом в парк, потом еще куда-то… Да они, кажется, весь город исколесили, разве что на склады не заглядывали.

А Шон-то, книжная душонка, повел себя как настоящий сердцеед. Стихи читал, под ручки держал… Дилан фыркнул и, повернувшись на бок, с любопытством воззрился на приятеля. Тот опять сидел за книгой.

— Готовишься к следующим выходным? — насмешливо спросил Дилан и с придыханием, закатив глаза, пропел: — Ах, ваши глазки! Ах, ваши локоны! Ах, ваш пупок…

Шон вскинул ошарашенный взгляд:

— Пупок? Какой еще пупок⁈ Да ни один поэт о таком не писал!

— Просто рифму не смогли найти, — отмахнулся Дилан. — Кстати, ты на чье приглашение ответишь? Мне кажется, та беленькая понравилась тебе больше остальных.

Сердито посверкав глазами, Шон вернулся к чтению, но уже через несколько секунд захлопнул книгу и отчеканил:

— Во-первых, я не собираюсь отвечать ни на чьи приглашения, во-вторых, та, как ты изволил сказать, беленькая — единственная, кто разбирается в поэзии, а в-третьих, меня пугают все трое. Слишком целеустремленные… Я тысячу раз пожалел, что поддался на твои уговоры. Ты использовал меня, как наживку!

Дилан широко улыбнулся. О, да! Такой полукровка просто идеальная приманка для провинциальных аристократок. Соскочив с кровати, Дилан подсел к приятелю.

— Балда ты! Это ж какая удача! Сам подумай, каждый ли червяк годится на наживку? Слишком жирного рыба не сможет заглотить, на тощего не позарится, а вот такой, как ты… — Дилан многозначительно поиграл бровями.

— Ты имеешь в виду мое происхождение?

Ледяной тон Шона ясно давал понять, что шутки здесь неприемлемы, и Дилан сменил тему. Вскинув руки, он горестно воскликнул:

— Видишь этих бедняжек?

— Вижу, — процедил Шон, отворачиваясь. — Их не помешает хорошенько вымыть.

— Да? — Оглядев ладони, Дилан плюнул на правую и вытер о штанину. — Нет, я о другом. Смотри, мозоли какие! И самое мерзкое, что они от веера. Если бы от лопаты или молотка… Но веер! Шайсе! Гребаные патриции знают толк в унижениях.

— Не преувеличивай. Веер может заменить речь, но не лопату или молоток.

— Сразу видно, что ты не сталкивался с отребьем где-нибудь в темной подворотне. Уж поверь, там молоток скажет больше, чем веер. Нет, правда, какой же ты везунчик! Девицы сразу по трое напрыгивают, в друзьях наследник Великого рода, и ван Даррен почти не гоняет… А меня лэр Коспий сначала заставил комнату нагреть так, чтобы от жары языки вываливались, а потом велел до полуночи веером его обмахивать.

— Но ведь Коспий даже не патриций, так почему ты обвиняешь их в своем унижении?

— Так они же веер изобрели! — Дилан мечтательно уставился в потолок: — Погоди, вот стану я патроном, заставлю своего клиента не до полночи, а до самого утра надо мной страдать.

Шон покачал головой:

— Воспитанный волками будет выть всю жизнь. Порочный круг.

— Не умничай! — недовольно отозвался Дилан. — Я лишь верну должок… С небольшими процентами.

На двести золотых и пожизненные проценты эта странная первокурсница не согласилась… Значит, надо предложить больше. Дэр Кастор в задумчивости смотрел на булочки, принесенные секретарем. Тонкий аромат тмина примешивался к запаху свежеиспечённого хлеба.

— На закваске? — зачем-то уточнил он.

— Все, как вы приказали.

Кастор вздохнул, отломил кусочек и помял его в пальцах. Мякиш легко сминался, но не превращался в клейкую массу, а просто уплотнялся. Как и любой хлеб на дрожжах. И на вкус булочки оказались ничуть не хуже дрожжевых. И обоняние дразнили не меньше.

Кастор снова вздохнул. Если рецепт закваски останется в свободном доступе, гильдия хлебопёков понесет существенные убытки. Не обеднеет, конечно, но многим там, наверху, не понравится, что часть прибыли потеряна, причем даже не из-за появления сильного конкурента, а из-за одной взбалмошной девицы. И кого обвинят в произошедшем? Его, Кастора! Допустил, не пресёк!

Встряхнувшись, Кастор прошел к зеркалу и, поправляя невидимые огрехи в косе и одежде, отрывисто велел:

— Экипаж. Прямо сейчас.

Затем открыл сейф и, не раздумывая, сгреб в кошель пять столбиков монет. Возможно, эта уродливая нищенка так побита жизнью, что не верит обещаниям. Тогда пусть ощутит в своих руках тяжесть пятисот золотых, пусть услышит их сытое позвякивание. Она не устоит. Никто бы не устоял. Ведь у нее даже не заберут взамен что-то ценное! За одну лишь бумажку, никчемную, не приносящую ей ни медяка, эта бездарная первокурсница получит столько денег, сколько заработала бы за десяток лет изматывающей работы.

Остановленный этой мыслью, Кастор вытащил из ящика стола мешочек от коричных палочек и двести монет переложил в него. Торг можно начать и с трехсот. Глядишь, и их хватит.

Глава 4

Money, money, money…

Зал заседаний гудел растревоженным ульем — сенат еще собирался. Обе трибуны — и левая, где располагались артефактники и куда направился дэр Авитус ван Сатор, и правая, трибуна стихийников, — выглядели как изъеденная молью шерстяная туника: среди синих мантий сенаторов частыми прорехами темнели пустующие деревянные кресла.

Напротив дверей, в конце прохода меж трибун, находились места Верховных Магов. Из девяти пока пришли двое: дэр Ампелиус Каладар — консул Магического Контроля, и дэр Дариус ван Тусен — консул министерства образования и он же ректор столичной академии. Авитус отвел от них взгляд, чтобы не выдать вспыхнувшую злость.

Отвечая на приветствия, он прошел к своему месту. К нему сразу всем своим грузным телом повернулся Бэкчус ван Ронц, и тут же как от камня, брошенного в воду, по воздуху разошлись волны тяжелого душного запаха пота.

— Ходят слухи, — одышливо пыхтя, сообщил ван Ронц, — что Верховный Совет уже принял решение и сегодняшнее голосование нужно лишь для его одобрения. Каково, а?

На его красном лице проступили капельки влаги, а подбородки мелко тряслись. Авитусу вспомнилось молочно-сливочное желе, которое так любит жена, и он подумал, что теперь не сможет видеть на столе эту дрожащую массу, а тем более как Селена будет отправлять ее в рот.