Страх на краю империи (СИ) - Бадевский Ян

Второй «Тигр» начал съёживаться, будто его комкали невидимые ладони великана. С такой лёгкостью школьник сминает лист, вырванный из тетради. Ощущение потусторонней жути усиливалось из-за бесшумности происходящего. На километровом расстоянии я видел картинку, но не слышал скрежета, грохота, лязга стали и рёва бензопил. Смерть находилась далеко от меня.

Мех деформировался до состояния спрессованной шарообразной массы. Не прошло и секунды, как чудовищная сила швырнула эту груду металла в копейщиков, сминая их ряды. Людей в доспехах давило так, словно на муравейник рухнуло ядро средневековой мортиры. Асфальт проломило, во все стороны разбежались трещины, над местом побоища взметнулась пыль…

И в этой пыли возникли тёмные силуэты русских «Витязей».

Вот так выглядят боевые действия в альтернативном двадцатом веке.

Перевожу винтовку в другой сектор, чтобы увидеть, как на центральной улице схлестнулись два отряда тяжёлых пехотинцев. Это классическая бойня, там нет одарённых, нет мехов и бронемашин с дисковыми пилами. Только две линии копьеносцев, за спинами которых держат строй мечники. Все со щитами, в тяжёлых доспехах, закованы чуть ли не с ног до головы.

Хотя…

Насчёт отсутствия одарённых я погорячился.

Вон по флангам носятся неуловимые тени, а там, где они прошлись, падают люди, обливающиеся кровью. Я предположил, что в операции задействованы четыре меты, и проследить за ними практически нереально. К счастью, эти берсерки сражаются на стороне ДК.

По всем западным кварталам шла битва.

Оторвавшись от оптического прицела, я осмотрел город, чтобы представить общую картину. Издалека доносился монотонным шум, в котором смешались лязг, грохот, рёв моторов и тяжёлое уханье големов, марширующих по тесным улочкам разрушенного Нира.

Да, за предыдущие жизни я насмотрелся на всякое.

И такого дерьма хватало.

Увеличивать отдельные участки мне не потребовалось. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: противник отступает. В привычном средневековье я бы замучался отстреливать всех этих конных рыцарей, никаких патронов на них не напасёшься. А здесь основной урон наносят мехи и одарённые. Причём у меня есть версия, что переломный момент наступил, когда я вынес генерала и телепата-связиста.

Тактическое отступление ещё не переросло в повальное бегство., но всё к тому шло. По городу вихрем носились прыгуны-диверсанты, вырезали зазевавшихся мечников и тут же исчезали, уподобившись ветру перемен. Кое-где рушились дома, из кладки выдёргивались камни, арматура, куски бетона. Весь этот мусор разлетался по сторонам, сокрушая вымазанных кровью и грязью солдат. Рычали бензопилы, ухали коловраты.

Несколько минут я наблюдал за тем, как штурмовые мехи цитадели расправлялись с вражескими бронемашинами. Вот турбированный «Скорпион» запрыгивает на броню, проминая её своей тяжестью, запускает коловрат и всаживает в передний скос — там, где обычно находится обзорная щель, укрытая двумя пластинами брони. Коловрат вгрызается в щель, взламывает броню, а дисковая пила во второй лапе «Скорпиона» разбрасывает искры, как в цеху металлургического завода… Мех ритмично бьёт в разные точки коловратом, и я понимаю, что к искрам добавляется кровь…

Город удалось отстоять.

Я начинаю неспешно собираться.

Здесь моя миссия завершена.

Разбираю и складываю винтовку в футляр, проверяю каждый элемент. Закрываю крышку, щёлкаю замками. Подбираю гильзы, раскиданные там, где я оборудовал позицию. Количество произведённых выстрелов я запомнил, и сейчас пересчитываю то, что осталось. Все гильзы упаковываю в матерчатый мешочек, ещё раз пересчитываю и плотно завязываю тесёмки. К таким вещам надо относиться с максимальной серьёзностью.

И да, увидеть меня вряд ли получится.

Каббалистический комбинезон и вот это вот всё.

Уже собираюсь подхватить футляр и спуститься вниз, к замаскированной двери в подземного Бродягу, когда ощущаю едва уловимое движение.

Лёгкое дуновение ветерка.

На инстинктах врубаю проницаемость.

И это спасает мне жизнь.

Глава 6

Светловолосый подросток в мешковатой одежде скользнул вперёд и молниеносным, выверенным движением рубанул меня по шее коротким мечом.

И меч, и одежда, и стиль боя — всё показалось знакомым.

Жуткое дежа-вю.

Как всегда, спасла проницаемость.

Лезвие прорезало тень, не причинив моим артериям и трахее ни малейшего вреда. Уплотнив руку, я выхватил из нарукавного чехла нож и ткнул в паренька, до боли напоминавшего… моё отражение в зеркале.

Противник уклонился.

Легко разорвав дистанцию, паренёк снова атаковал, используя одну из моих любимых комбинаций. Парировать бесполезно, да и нож против меча не канает.

Позволив вражескому клинку прорезать пустоту, я применил уже знакомый приём — погрузил убийцу в пол чуть ли не по колено. Восстановил материальность бетонной плиты, шагнул вправо, развернулся на носках и одним быстрым тычком завершил спор.

Удар ножом в висок.

После такого не выживают.

Парнишка обмяк, его колени подломились, а туловище упало на спину, заливая всё кровью. Меч вылетел из ослабевших пальцев, со звоном откатился в сторону.

Я выждал несколько минут, глядя на поверженного противника.

Мертвец вёл себя странно. Ни предсмертных конвульсий, ни других признаков ухода в мир иной. Его сразили, он упал. Всё. Глаза пустые, ничего не выражают. Мои глаза. И никаких артефакторных очков, позволяющих рассмотреть меня в защитном комбинезоне.

Присев на корточки, я вытер нож об одежду убийцы.

Убрал оружие в чехол.

И начал обыскивать труп, рассчитывая наткнуться на карманный иллюзион. Ничего не обнаружив, в недоумении выпрямился.

Чуть было не пропустил момент, когда тело парнишки начало… распадаться.

Одежда, тело — всё стало зыбким. Очертания заколебались, цвета поблекли, форма больше не держалась в заданных рамках. Нормальный, казалось бы, парень, быстро превращался в желеобразную серую массу. Я посмотрел на меч — тот расплылся подобно выброшенной на берег медузе.

Зрелище, прямо скажем, отвратительное.

Пнув носком ботинка кисель, оставшийся от оппонента, я убедился, что это не биологический материал, а нечто аморфное, неощутимое. С таким же успехом можно пинать туман или мираж в пустыне.

Пять-шесть секунд — и передо мной ничего нет.

Вообще.

Убийца испарился, перестал существовать.

— Гадство, — выругался я.

Надо уходить из этой башни, пока не поздно.

Подхватив футляр с винтовкой, я начал быстро спускаться по винтовой лестнице, стараясь не прикасаться к проржавевшим насквозь перилам. Центр шахты пронзала металлическая труба. Яркий свет бил в узкие оконные бойницы, наполняя шахту причудливыми тенями. Металлические ступени выглядели хлипкими, но со своей задачей отлично справлялись. Лестничные пролёты чередовались с огороженными площадками, прилепившимися к оконным провалам. Кое-где стёкла были выбиты, но гораздо чаще их покрывал толстый слой грязи и паутины.

Высота у башни была приличная, этажей семь-восемь.

Каждую секунду я ждал нападения, но его не последовало.

Бродяга, я внизу.

В полу прорезался люк, который явно был оснащён сервоприводами или чем-то подобным. Стоило мне приподнять крышку, и она с тихим гудением отъехала на доводчиках. Шахту осветили панели, встроенные в «кирпичную» кладку. Чтобы спуститься вниз по вмурованным в стену скобам, мне пришлось забросить футляр на плечо. По дороге я нажал кнопку, закрывающую люк.

С тяжёлым гулом задвижка отрезала меня от Персии.

Оказавшись в гараже, я отдал голосовой приказ:

— Домой.

— Будет исполнено, — прозвучал бесстрастный голос Бродяги.

Я не мог видеть фрактальную муть многомерности, и слава богам. В гараже не было ворот, только лампы дневного света. К себе я поднялся по персональной лесенке, которую домоморф вырастил за считанные секунды. Просто не хотелось ни с кем встречаться и вступать в диалоги.