Больше, чем страсть - Алюшина Татьяна Александровна

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60

– Па-а-а, – протянула, поразившись, Надя. – У тебя женщина, что ли, образовалась?

– Ну вот, образовалась, – покаянно вздохнул и развел руками он.

– Так это же здорово! – обрадовалась внучка.

– Считаешь? – с надеждой спросил Максим Кузьмич и предупредил: – Важно, как вы с ней поладите.

– Я постараюсь, па, – торжественно пообещала Надя.

Вот так и получилось, что посидеть посекретничать Надежде с дедом не удалось. Сначала состоялось торопливое и несколько нервное знакомство с визави деда – приятной женщиной где-то в районе сорока, стройной, симпатичной, с умными и веселыми глазами.

– Рива Олеговна, – представилась она и сразу пояснила: – Ривой назвали меня родители в честь какой-то дальней родственницы отца, прожившей больше ста лет в полном здравии, благополучии и счастье.

– И что, вас единственную из родни назвали в ее честь? – искренне заинтересовалась Надя.

– Да, – кивнула женщина.

– Тогда я бы засомневалась в этой легенде и предположила нечто более романтическое в решении ваших родителей дать вам такое имя.

– Если честно, – рассмеялась Рива Олеговна, – я тоже всю жизнь подозреваю здесь совсем иную подоплеку, но они не признаются, лишь загадочно переглядываются и улыбаются. А имя мое мне нравится.

Все! Надюшка сразу же приняла женщину и расположилась к ней душой. Пока они втроем с шутками и смехом, весело, на подъеме предпраздничном накрывали на стол, заканчивая последние приготовления, Надя только укрепилась в своей симпатии к новой знакомой.

Да вот только, как бы ни была она симпатична Наде…

Дед никогда не приводил в их дом женщин, видимо, решив оберегать ребенка от таких волнений, и никогда не знакомил Надю ни с одной дамой. Наденька знать не знала, есть ли у него вообще романы или какие-то отношения с женщинами. Честно говоря, даже и не задумывалась об этом раньше.

А ведь, когда они стали жить вместе, деду исполнилось всего сорок четыре года и он был очень интересным мужчиной. Подтянутый, стройный, моложавый, без вредных привычек и внешне привлекательный, к тому же дед всегда хорошо зарабатывал – вот умел, имелось у него такое качество характера и деловая хватка, всегда, в любые времена работал очень много и был при деньгах. Разумеется, он пользовался большим спросом у противоположного пола, а как иначе, но как и где он встречается с дамами и проводит время, Надя никогда не знала.

Максим Кузьмич всегда нанимал помощницу по хозяйству, которая вела не только дом, но и занималась Надюшкой – водила в садик-школу, встречала, кормила, следила за расписанием и уроками. Но неизменно каждый вечер и ночь дед проводил дома с внучкой, порой возвращаясь совсем поздно, и обязательно целовал ее на ночь, даже если надо было ради этого разбудить ребенка. Эта традиция образовалась у них сразу, с первых дней, когда внучка переселилась к нему и несколько ночей подряд просыпалась в слезах от испуга. Дед прибегал, хватал ее на руки, успокаивал, а она спрашивала, глядя на него перепуганными глазищами:

– Ты меня не бросишь? Я для тебя не плохая девочка? Нужная?

– Никогда не брошу, всегда буду с тобой, – клятвенно обещал дед и уверял: – Ты для меня самая лучшая девочка на свете и самая, самая нужная.

И обязательно, каждую ночь стал целовать Наденьку на ночь, чтобы она знала, что он рядом, дома и никуда не денется. И возил ее с собой во все командировки и отпуска, игнорируя занятия в школе, и никогда с ней не расставался.

Видимо, дед не посвящал внучку в свои отношения с женщинами, чтобы она не подумала, что стала ему не так важна. Они никогда об этом не говорили.

А тут вот – Рива Олеговна.

Сидя за праздничным столом, дед с Ривой Олеговной рассказали Наде, как познакомились, поглядывая многозначительно друг на друга, гармонично переплетая слова – один начинал, второй подхватывал, словно знали друг друга всю жизнь и провели много лет вместе.

Рива Олеговна работала заместителем районного главы администрации и курировала сельское хозяйство всего района. По этим самым вопросам и обратился к ней новоприбывший агропромышленник Дронов. Через полчаса делового разговора в ее кабинете они поняли, что лучше продолжить общение на нейтральной полосе, скажем, за чашкой кофе. И проговорили, уже в кафе, несколько часов подряд, не замечая времени, так что пришлось Максиму Кузьмичу остаться ночевать в гостинице, чтобы не ехать совсем уж ночью назад в село. А утром они снова встретились… В село поехали вдвоем в выходные.

Вот так. Чудно и красиво.

– И… – осторожно расспрашивала Надя, – вы будете вот так друг к другу в гости ездить по праздникам и выходным?

– Я сделал Риве Олеговне предложение, – посмотрел прямо в глаза женщине Максим Кузьмич, – и она его приняла. – Он перевел взгляд на Надю и повинился немного: – Прости, что не предупредил. Не обсудил это с тобой.

– Да ничего, – уверила внучка, но почувствовала такой острый укол ревности, что пришлось передохнуть. – Но теперь все у нас поменяется.

– Не все, – твердо заявил дед. – У нас все по-прежнему: любовь, полное доверие и дружба.

– А можно, я с вами тоже буду дружить? – спросила Рива Олеговна, улыбнувшись.

– Можно! – рассмеялась Наденька, заталкивая поглубже горький слезный ком в горле, и спросила: – И что, Рива, вы вот так бросите город, высокую чиновничью должность и сюда переберетесь?

– За Максимом Кузьмичом, – посмотрела женщина в глаза деду, словно клятву давала, – я хоть на ферму, хоть на край света, хоть к черту на рога переберусь.

– Ничего себе, – подивилась Надя.

Но эти двое ее уже не слышали, смотрели в глаза друг другу, обмениваясь чем-то большим, чем слова, понятным только им.

Вот еще и поэтому не получилось у Надюхи признаться деду в своей влюбленности, рассказать про Казарина, повосторгаться этим мужчиной, поделиться самым важным, горячим, происходившим в ее жизни. Потому что, как она ни старалась быть разумной и объективной, но все же пришлось пережить и болезненную ревность, и обиду, хоть и малую, но все же обиду на такую неожиданную перемену в жизни деда, в которую вошла-ворвалась другая женщина, ставшая теперь для него, как казалось Надюхе, гораздо более важной, чем она. Да почему казалось? Так и есть!

Максим Кузьмич мучения внучки просек в момент и позвал пройтись вдвоем по поселку утречком первого января. Пошли. И долго молча шагали до дальнего леса, остановились на пригорке, откуда открывался сказочный вид на заснеженную округу. Стояли. Смотрели.

– Трудно тебе ее принять? – спросил обеспокоенно Максим Кузьмич.

– Не ее, – помолчав-подумав, ответила Надя. – Она мне понравилась. Она хороший человек. Только такое чувство, будто меня подвинули и теперь уже не я самая главная в твоей жизни и уже не так много для тебя значу. Почему-то обидно и даже больно, и плакать хочется, – всхлипнула она по-детски, не удержавшись в конце от признания.

– Я понимаю, – вздохнул глубоко дед. – Я бы так же себя чувствовал, если бы ты, например, привезла вчера с собой парня какого-нибудь неожиданно и объявила, что у вас любовь и вы женитесь. И вроде как я уже и ненужный. Так, да?

– Наверное, – кивнула она.

– И что, я бы стал тебе ненужный, если бы парень образовался? – усмехнулся дед грустно.

– Па, да ты что? – поразилась Надя такому предположению. – Я ж без тебя никуда! – И повторила: – Как же это я без тебя, ты что?

– Вот и я без тебя никуда, Нюшенька, – еще разок вздохнул он, обнял ее одной рукой за плечи, прижал к себе и поцеловал в голову. – Ты же моя деточка и всегда ею останешься. А страшно и обидно тебе потому, что ты привыкла, что я – неизменная величина в твоей жизни и что ты у меня самая-самая главная. Так ничего и не изменилось: ты самая главная. А Риву я полюбил и точно знаю, что будет она тебе как мать, насколько возможно стать матерью для взрослой девушки. Иначе бы вряд ли полюбил и с тобой не стал бы знакомить. Только хочу тебе сказать, в твоем случае все иначе.

– В каком смысле? – не поняла Надя, украдкой смахнув с щеки предательскую слезинку.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60