Ведьмин Лог - Вересень Мария

В храме не было прихожан, зато сразу чувствовалось, что у тощенького Архиносквена, виновато переступающего с ноги на ногу перед наглым рыжим типом, самоуверенно восседающим посреди храма на резной скамеечке, которую священник самолично заказал для немощных прихожан, неприятности.

– …Сей Архиносквен при помощи непотребного колдовства, в котором не раз был замечен селянами Гэ, My и Хе, – рыжий поднял на Архиносквена водянистые глаза, – это условные обозначения такие. Соблазнил жену дурневского головы, в документе отмеченного как Ду.

– Я, я не… – заикаясь, заблеял Архиносквен.

Тип зыркнул на него, требуя не перебивать. Одет он был ярко, я бы даже сказала – с вызовом. Поверх дорогого, золотом шитого кафтана был небрежно наброшен белый плащ златоградской инквизиции, а на груди висела бляха инспектора Разбойного приказа. Шляпа с пером, валяющаяся около ног, явно была снята с гвардейца Великокняжеской сотни, а вот точно такие, как у него, малиновые сапожки со шнуром были последним писком местной разбойничьей моды. Я уж не говорю про то, что на документе, который он зачитывал, вместо печати была тиснута фига. Одним словом, дядя развлекался, а у несчастного Архиносквена сердце готово было через пятки выскочить.

Все это я заметила на бегу, улепетывая от противной старушки-привратницы, которая, не сумев ухватить меня руками, попыталась достать клюкой. Через клюку я перепрыгнула, но дальше пол был такой гладкий, что я с разгона так и проехалась на когтях, ткнувшись мордой в подол Архиносквеновой рясы.

– Привет служителям Пречистой Девы, – муркнула я, «инквизитор» дико завизжал, выпучивая глаза, и, одним духом взлетая на лавку, завопил:

– Ведьмы, черти, колдуны!!! На помощь!!! – и сделал вид, что пытается выброситься в малюсенькое слуховое окошечко.

Я от неожиданности взлетела на голову предстоятеля, шипя и выгибаясь, а Архиносквен присел, в ужасе сдирая меня со своей войлочной шапки, после чего принялся гоняться за обезумевшим гостем, который метался туда-сюда, натыкаясь на стены и колонны, в страхе ища выход и не находя его. Вдвоем мы сумели загнать гостя в темный угол, и тот, скуля и барабаня ногами, пополз, вжимаясь в стену и всячески нас запугивая.

– Не подходите ко мне, не трогайте меня, – скулил он, – все знают, что я здесь, сожрете – отвечать будете! – при этом таращился на бледного как полотно Архиносквена, который протягивал к нему дрожащие руки и что-то лопотал.

Я скребла когтями мраморный пол, душераздирающе вопя:

– Мне-э, мя-асо!!! – пока не схлопотала в бок от в общем-то жалостливого старика. При этом с удивлением обнаружила, что деревянные подковки на башмаках – это тоже очень больно.

– Вы не так все поняли, – нервно ломал пальцы предстоятель. А рыжий рвал на груди рубаху, дурно вопя:

– Не дамся, заманили колдуны, а-а! Пропадай душа! – и ринулся на предстоятеля, занося свернутый трубочкой пасквиль, словно это был нож-свинокол.

Архиносквен с перепугу стукнул его сухим кулачком в лоб, тип охнул и, крутнувшись в воздухе так, словно его огрел молотом дурневский кузнец, с деревянным стуком упал на пол.

– Кого убили? – ворвалась жизнерадостная Ланка, выскальзывая из пальцев привратницы, и раскрыла рот, глядя на распластанного детину посреди храма, которого мы вдвоем пытались не то придушить, не то поднять. Мгновенно все сообразив, она захлопнула двери и, оказавшись рядом с Архиносквеном, успокоила его:

– Не волнуйтесь, щас мы его на куски разрубим и вынесем, а то, что не вынесем, – Маришка слопает.

– Не буду кости, – затрясла я головой.

– Вдвоем съедим, не пропадать же человеку из-за ерунды, – согласилась Ланка, и Архиносквен тихо съехал по колонне на пол, а рыжий гулко заржал, заставив дернуться огоньки лампадок перед образом Пречистой Девы. Тени пробежали по лицу богини, даже показалось, что она с недовольством смотрит на этакое безобразие в ее храме, верно угадав в рыжем черта.

– Бессовестные вы и бессердечные, – стонал Архиносквен уже в жилой половине храма.

Мы с Ланкой упорно вливали в него чай с мелиссой, но предстоятель все равно хватался за сердце и обвинял нас, припоминая такие проделки, о которых мы уже и думать забыли. Пантерий сидел напротив, иногда всхохатывая, но в основном занимался тем, что уплетал пироги, булочки, шаньги и пряники, испеченные добросердечными дурневскими хозяйками для одинокого и всеми любимого предстоятеля. У нас с сестрой только брови на лоб лезли от удивления: куда в него все влазит? Стоило черту перекинуться в человека, как на него всякий раз нападал дикий жор. При этом в котячьем виде он мог полдня кривиться над специально для него купленным за золотые кладни и доставленным с Поморского кусочком белорыбицы.

– Ведьмы вы, сущие ведьмы, – стонал, разминая впалую грудь, предстоятель. – Мне ж секретная бумага была, что пожалует инквизитор… тьфу, забыл его имя!

– А ты колдун, – скалил белые зубы рыжий Пантерий. – Почему у тебя Пречистая Дева рыжая? Это ты на что намекаешь?

– Я – ни на что! – возмутился, грозно ударяя по столу кулаком и сразу выпрямляясь, Архиносквен, словно в нем вдруг распрямилась стальная пружинка.

– И взгляд у нее какой-то глумливый, – не унимался черт.

В глазах Архиносквена блеснула молния, и он затряс бородой:

– Сгинь, нечистое, а то прокляну! Не тронь святое!

Чай в стакане Пантерия взбурлил и стал плескаться через край, как перебродившее пиво. Черт разом поменял личину, вскарабкался на стол и радостно запрыгал, тыча когтем в предстоятеля и распевая:

– Колдунок, колдунок!

Архиносквен не выдержал-таки и бабахнул в него молнией. Не такой, какая бывает в грозу, но достаточной, чтобы Пантерий, визжа, забегал по стенам, а мы с Ланкой упали на пол, хохоча. Любимым нашим с Ланкой занятием, по приезде в Дурнево было доводить последнего магистра Конклава магов до состояния полного раскрытия инкогнито, в чем бабка Марта нас всячески поощряла.

– Чтобы помнил, вражина, кто его прячет и ему покровительствует, – приговаривала она. – Пусть не забывает, какие мы добрые и человеколюбивые.

А Лушка, ее управляющая, поддакивала:

– Вот-вот, мы к ним со всей душой, а они нашу Школу разрушили.

Вот так вот Архиносквен и отдувался за все прошлые поколения магов. Другой бы давно уж пошел и сровнял наш Лог с землей, а этот добрый, терпит, даже грамоте нас учил и кой-каким колдовским штучкам.

Солнышко как раз повисло над садом, раздумывая: нырять ли ему за горизонт, или сегодня не стоит? Я сладко потянулась и заявила, что пора прощаться, потому что у нас сегодня много срочных и важных дел. Из храма Пречистой Девы мы вышли втроем, пугнув прихожанок балаганным трюком – огромная страхолюдная собачища везла на спине серую кошечку и страшенного раскормленного черного кота, который норовил раскинуться на собаке повольготнее, а если сползал, то пытался укусить за ухо.

Пантерий веселил нас историями из жизни Пречистой Девы, мы с Ланкой хохотали, а тетки делали вид, что говорящая скотина в Дурневе на каждом шагу встречается и так надоела, что они предпочитают слушать щебет птах. И все бы хорошо, но тут из кустов вдруг выпрыгнул на нас бесом Сашко Скорохват, цапнул черта за шиворот и вдул ему из ладошки какую-то дрянь прямо в ноздри.

– Ты чего творишь?! – взревела Ланка, а я так удивилась этому воплю, что потеряла дар речи. До сих пор в собачьем виде сестрица не разговаривала. Наверное, это у нее от возмущения. Скорохват отскочил, хохоча, и начал запихивать черта в мешок. Пантерий висел тряпкой, вывалив лиловый язык, и ничуть этому не возмущался.

– Эй, ты куда это животное потащил? – опомнилась я, немыслимо как, без положенных кувырков, принимая свой облик.

Ланка обиженно глянула на меня и принялась вертеться на дорожке с пуза на спину, словно ее блохи заели. Уперев руки в боки, я нагнула вперед голову, как это обычно делала бабка, собираясь с кем-нибудь сцепиться, и пошла на Скорохвата, пугая его разными несбыточными обещаниями, но тот только скалился и прятал за спину мешок, все дальше отступая к спасительной ограде, за которой я бы его точно догнать не смогла. Верткий он был, быстрый и легкий на ногу. Не знаю уж, из каких мест его бабка добыла, но зарабатывал он там явно не чтением Святого Писания.