Осколки памяти (СИ) - Ефремова Наталья Владимировна

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97

Последний вопрос Ник простонал, будто в несколько коротких слов уместилось все его отчаяние и боль.

Спустя мгновение он, словно опомнившись, отшатнулся от Кристины и уткнулся лицом в стену напротив. Он весь дрожал, и она отчетливо слышала глухие тяжелые толчки сердца в его груди.

Это было странное чувство. Кожей щек, лба, висков он ощущал прохладу обитой тканью стены, а спину и плечи жег ее взгляд. Ее взгляд. Она смотрела на него. Когда-то он мечтал, чтобы она хотя бы мельком на него взглянула. Он страстно желал увидеть ее синие глаза, обращенные на него. А теперь он физически чувствует ее взгляд и горит под ним, словно в адском пламени.

Какое странное чувство…

А разве не так он жил долгие годы? Метался, словно зверь, между надеждой и отчаянием, неистовым пламенем страсти и липким могильным холодом тоски? В те редкие минуты, когда ему удавалось не думать о ней, начинало обманчиво казаться, что желанный покой и забвение наконец-то вернулись. И тогда он был почти счастлив и считал такие мгновения райским наслаждением. Но в следующую секунду ее образ вновь возникал перед ним, и ад у ног разверзался вновь.

Он знал, что этому не будет конца.

Его ладонь скользила по деревянным панелям стены, пальцы то судорожно сжимались в кулак, то разжимались вновь. Пытаясь взять себя в руки, Ник вновь заговорил. Его голос звучал немного тише и ровнее, но время от времени срывался, и тогда становилось понятно, каких усилий стоило ему вот так внешне спокойно продолжать говорить.

– Когда на следующий день после выпускного бала ты уехала, я думал, что не выживу. Я просто не знал… не представлял до этого, что можно так сильно страдать. Ты была моим воздухом, пусть не живительным, как раньше, а сухим и обжигающим после своего возвращения из Миннеаполиса, но жизненно необходимым мне.

И вот тебя не стало.

Кристи, ты не можешь себе представить, что я пережил, когда осознал, что ты больше не вернешься в Хиллвуд. Что я никогда не увижу тебя. Мне казалось, что весь воздух вдруг исчез. Хотелось вдохнуть, а я не мог. И я не знал, что делать дальше.

Сначала я, кажется, пил, чем довел до отчаяния деда. Потом не выходил из своей комнаты несколько дней и медленно сходил с ума. Я порывался уничтожить все твои фотографии, но понимал, что тем самым лишу себя последнего глотка кислорода и просто не смогу существовать.

В тот вечер на балу ты подарила мне надежду и тут же ее отняла. Твои слова были словно пощечина, словно хлесткий удар, только не по лицу, а по сердцу. Я помню, как лежал на кровати и слушал, как оно бьется, считал удары. Мечтал, чтобы оно остановилось, потому что было нестерпимо больно. Больно…

Ник говорил, а на его лице отражались все его чувства, все переживания, которые он уже не пытался скрывать.

– Потом боль ушла, осталась тоска и пустота. Я вышел из комнаты, когда до меня донесся голос деда, который по телефону договаривался о встрече со знакомым психоаналитиком. Это было уже слишком. Мне не нужен был никакой психоаналитик, мне нужна была ты.

Ник поднял голову и бросил на Кристину такой взгляд, что внутри у нее все перевернулось.

– Большинство ребят из нашего выпуска поступили в колледжи и к осени разъехались. Я остался в Хиллвуде помогать деду, а через полгода он умер. Я до сих пор не могу отделаться от мысли, что косвенным образом ускорил его смерть, и не могу себе это простить.

Ник умолк и с тяжелым вздохом сполз по стене на пол. Так он и сидел до конца своего рассказа, согнув в колене одну ногу и опираясь на нее локтем. Он смотрел невидящим взглядом куда-то перед собой, словно в прошлое.

– Весной я продал дом, магазин и уехал в Мэдисон, поступил в университет на факультет искусств, чуть позже нашел работу. Все по стандартной схеме. Все как у всех, по крайней мере, внешне.

– Это правда, что ты мне рассказывал о своей профессии? – подала голос Кристина.

– Да, это правда. Я действительно занимаюсь фотографией и живописью, у меня действительно есть своя студия в Мэдисоне, я сотрудничаю с несколькими журналами.

– Ты женат? Был женат? – Кристина внутренне ахнула, ругая себя за вырвавшийся вопрос, но было уже поздно.

Ник невесело и как-то криво усмехнулся.

– Да, почти.

– Как это «почти»?

– Так. Познакомился на последнем курсе с девушкой, которая поразительно была похожа на тебя: такая же невысокая, с голубыми глазами и русыми волосами. Тут же обручился с ней, чтобы она не выкинула что-нибудь, как ты, и не сбежала от меня. А она все-таки ушла.

– Что случилось? – рискнула еще раз спросить Кристина, видя, что Ник опять замолчал, погрузившись в свои воспоминания.

– Что? Да ничего, собственно. Я ее часто называл твоим именем, и ей это надоело. Уехала с каким-то журналистом в Нью-Йорк, родила девочку, я узнал об этом от наших общих знакомых спустя пару лет. А тогда все произошло настолько быстро – разрыв помолвки, ее отъезд, свадьба. Наверное, это я виноват, что у нас с ней ничего не получилось.

«Или я», – пронеслось в голове у Кристины. По мере того, как она слушала рассказ Ника, в ней росло гнетущее чувство вины. Угрызения совести уже перекрыли страх, и коктейль ее ощущений заметно изменил вкус. Теперь явно преобладала корица.

Оглядываясь назад, Кристина с горечью признавалась себе, что Ник был прав, прав во многом, если не во всем. Она безобразно вела себя тогда, десять лет назад, и никаких оправданий ей не было. Так, просто все надоело, наскучило. Захотелось чего-то нового. Впереди, в противовес вечно сонному Хиллвуду, ее ждал шумный Чикаго, университет, совсем другая жизнь, на которую она мельком взглянула, проведя две недели на отдыхе с семьей Гарднеров. Хиллвуд по возвращении показался ей вдвойне тусклым и пресным провинциальным городком, а постоянное присутствие Ника рядом сковывало и раздражало еще больше, поэтому она одним махом безжалостно подвела черту в их отношениях.

Теперь она прекрасно помнила, что самой главной задачей для нее после их разрыва стало не смотреть Нику в глаза, в это бездонное зеркало любви, отражающее и ее собственную, никуда не девшуюся любовь. Ведь любовь не умирает никогда, она лишь может угаснуть, остыть на время, но в самой глубине сердца будет теплиться вечно, ожидая чуда воскрешения.

Если, конечно, это и в самом деле любовь.

Кристина знала, что искра в глазах Ника способна вновь разжечь ее чувства, которые она так упорно тушила искусственным раздражением и злостью. Ее разрывали противоречия, и она злилась на себя, не в силах найти приемлемый выход из тупика, в который сама себя и загнала. А заодно и Ника.

На выпускном вечере в нее словно бес вселился. Конечно, она уже знала, что принята в университет, вещи были сложены, в Хиллвуде оставалось провести последний день. И, одурманенная вкусом полной безнаказанности и скорой свободы, она решила подшутить, зло, жестоко над тем, кто одним своим существованием мучил ее сильнее ее собственного упрямства и глупости.

Она чуть не вскрикнула, вспомнив лицо Ника в тот момент, когда он поверил в ее ложь, что она его не любит. Как она тогда смогла это произнести?

Кристина обхватила руками колени и с головой ушла в воспоминания, благо теперь они к ней вернулись и было что переосмыслить… Пришел момент вытащить их на свет, и нужно резать по живому, не запихивая обратно в темный чулан памяти.

Уж лучше так…

Она вспомнила, как в первое время после переезда в Чикаго с какой-то пьянящей жадностью окунулась в студенческую жизнь. Поселившись отдельно от родителей, она умудрялась прекрасно учиться и не пропускать ни одной вечеринки, где вовсю флиртовала с парнями, танцевала и веселилась, как никогда не веселилась на праздниках в школе, словно сама себе выплачивала компенсацию за недополученные в Хиллвуде радости, положенные любой нормальной молодой девушке.

Прошел год. Свежесть и острота впечатлений угасла, учеба шла все так же гладко, но прежнего удовольствия от своих академических побед она уже не получала. Механически писала блестящие исследовательские работы, с успехом выступала на семинарах, с первого раза сдавала все экзамены, но удовлетворения от всего этого не было никакого.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97