И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Стешенко Юлия

- Делл…

- Не куртизанка.

- Делл!

- Дама с камелиями.

- Да мать же твою… - застонал Стэн, прикрывая глаза рукой.

- Гетера. Наложница. Гурия. Нарцисс саронский, лилия долин… - вдохновенно декламировала Делла с патетическим подвыванием. Проходившая мимо парочка благообразных старичков заинтригованно на них оглянулась.

- Прекрасны ланиты твои под подвесками, шея твоя в ожерельях…

Стэн выбросил в урну стакан из-под кофе и хрустнул пальцами.

- …Золотые подвески мы сделаем тебе с серебряными блестками…

- Ну все. Беги, - тихо и внятно сказал Стэн. И Делла, счастливо взвизгнув, сорвалась с лавочки. Стэн рванул по дорожке за ней, мысленно вознося мольбы всем богам, чтобы бдительные граждане не вызвали полицию.

Погоня была короткой и эффектной – Делла петляла между деревьям, горной козой скакала через ограждения и пряталась за лавками. Стэн заблокировал ее в углу у набережной, перехватил за талию и прижал к перилам.

- А я тебе говорил: давай вместе по утрам бегать, - назидательно провозгласил он, тщательно скрывая одышку. Делла пыхтела, как паровоз, отдувалась и хохотала. – Что, выдохлась, лентяйка?

- Да что бы ты понимал. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви, - томно простонала Делла и повисла на нем всем весом. Стэн рефлекторно подхватил ее, прижимая к себе. – Ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов!

- Да заткнись ты уже! – не выдержал Стэн и поцеловал ее, запечатывая насмешливо улыбающийся рот. Парящая на воздушных потоках чайка, заметив всплеск рыбы в холодной воде, спикировала вниз, едва не зацепив Стэна крылом. Фыркнув, Делла прикрыла ему голову ладонями.

- Не отвлекайся. На чем мы остановились?

***

Артур предлагал помещать знаки на долларовые купюры и оставлять их в людных местах. Это было просто. Это было дешево. И это было неправильно. Потому что найти на земле доллар – случайность, а в случайности нет справедливости. Метод Артура напоминал стрельбу по толпе с закрытыми глазами, а я не люблю бессмысленную жестокость. Боль и смерть – это инструмент, который должно использовать во благо. Хирург не размахивает скальпелем, хаотично нанося порезы. Он действует разумно и взвешенно, более того, больной соглашается быть разъятым во имя благой цели. Так же хотел действовать и я.

Поэтому я выбрал амулеты. Они превращали случайность в сделку. Любой, кто желает обрести успех, не прилагая к тому усилий, должен понимать: за удачу нужно платить. И цена эта – не жалкие двадцать долларов. Когда судьба взымает плату, она забирает не деньги.

Люди сами приходили за амулетами. Сами брали их в руки и оплачивали, подтверждая сделку. А потом долго пользовались дареной удачей, наслаждались жизнью так, как никогда раньше. До тех пор, пока не приходило время заплатить по счету.

Все мы чем-то платим. Временем. Усилиями. Болью. Другими. Собой. Это правильно, так и должно быть. Вопрос в том, чтобы приобретение стоило платы.

Мое – стоило. Я отпер врата, и теперь они открывались все шире и шире.

Глава 39

- Ненавижу допросы, - поморщился Петер, пиная коленками кресло Деллы. Приличная с виду тойота изнутри была крохотной, и Петер чувствовал себя, как анчоус-клаустрофоб в банке.

- Благодарим за ваше мнение. Мы обязательно примем его к сведению, - обернулась к Петеру Делла. - Напомни мне еще раз, нахера ты с нами поперся?

- Потому что я разбираюсь в ритуалистике лучше, чем ты. – Развернувшись боком, Петер выпрямил ноги и сдавленно выругался. – Но боже мой, как же я не люблю разговаривать с идиотами.

- Розалинда из секретариата не производит впечатление высокоинтеллектуальной личности.

- Так мы с ней на разговоры время не тратим, - парировал Петер. - Сколько там людей в списке?

- Пятнадцать. Мы опросили трех. За полтора часа. Простейшие математические вычисления подсказывают, что нас ожидает шесть часов унылого нытья. - Делла вылезла из машины и склонилась к приоткрытому окну. – Ты идешь с нами или остаешься здесь и жалеешь себя?

Петер посмотрел на нетерпеливо притопывающую ногой Деллу. Посмотрел на старательно-равнодушного Паттерсона, меланхолично гоняющего во рту жвачку. И вылез из машины.

- Пошли. Но как же я все это ненавижу.

Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице, Петер вслед за Деллой вошел в тесную, пропахшую мышиным дерьмом квартирку. Тощая блондинка одернула растянутую футболку, без особого старания прикрывая трусы.

- Эльза Форестер? Добрый день. Делайла Ругер, департамент магического правопорядка, - показала удостоверение Делла. - Отдел исследования несертифицированных идиосинкратических артефактов. Вы хорошо знали Эдварда Конфорту?

- Конфорту? – переспросила блондинка, сосредоточенно нахмурившись. - Эдди? Конечно знаю. Мы с лицея дружим.

Пока Делла задавала вопросы, Петер пошел по гостиной, оглядывая обстановку. Скудный набор алхимических: судя по ингредиентам, блондинка варила исключительно анальгетики и противозачаточные. Несколько книг с рецептами, покрытые толстым слоем девственной пыли. Многоразовый амулет с гламуром, повышающий сексуальную привлекательность владельца. Разочарованно вздохнув, Петер сунулся на кухню, но нашел там только упаковки из-под китайской лапши – зато много, штук тридцать. Составленные в аккуратную пирамиду, они возвышались в углу, как рукотворный монумент безнадежности.

Петер вернулся в гостиную.

- Кто, Эдди? Да быть такого не может! Никогда он законы не нарушал. Ну выпивал, по хэшу иногда заезжал, но это, знаете, его личное дело! – возбужденная блондинка трясла перед носом у Деллы вяло тлеющий сигаретой. – Вы что думаете, мы тут ничего не понимаем? Арестовали невиновного, убили – а теперь хотите на него чужие дела навесить! Сами же контрабандой приторговываете, об этом все говорят. Забираете у покойников, проводите мимо отчетов – и толкаете через сбытчиков! Что, не так, скажете? Не так?!

Блондинка наступала на Деллу, тощая и взъерошенная, как разъяренный чи-хуа-хуа.

- А Эдди не такой! Он нормальный! Нормальный… был.

Запнувшись, она разрыдалась, обхватив себя тоненькими, как ветки, бледными руками.

- Это из-за вас все. Из-за вас. Это вы виноваты. Уходите отсюда. Уходите! – пронзительно завизжала она, брызгая слюной. Делла посмотрела на Петера, и он отрицательно покачал головой: снова ничего. Чисто.

- Извините. Примите наши соболезнования, - с видимым облегчением отступила за порог Делла. Паттерсон шагнул за ней, мимолетно коснувшись тощего плеча.

- Нам очень жаль.

Блондинка вздрогнула и зарыдала еще горше, закрывая лицо руками, как испуганный ребенок. Петер протиснулся мимо нее и вывалился в коридор, с облегчением захлопнув дверь.

- Господи, как же я все это ненавижу.

Впереди было еще одиннадцать адресов. И одиннадцать разговоров. Петер заранее мог предсказать, как пройдут эти увлекательные беседы.

Кто, Эдди? Ну что вы, никогда! Чудесный был парень: любил маму и папу, работал в поте лица своего и переводил через дорогу котят. Ну, бухал иногда. Ну, на дури сидел – так это же с кем не бывает? А в остальном – замечательный человек!

Не знаю, не видел, не слышал, не припоминаю.

Чтоб вы сдохли, упыри проклятые – такого парня уморили!

Пять раз этот ебучий сценарий отработал с механической, монотонной неумолимостью. Как будто невидимая баба-копра хуячила Петера по голове. А в шестой дал сбой.

Честер Берроуз тоже ничего не слышал и ничего не помнил. У него в доме не было пентаграмм, а посреди комнаты не возвышался жертвенный алтарь. Но выглядел Честер не в пример приличнее, а трехкомнатная квартира не походила на крохотные бомжатники, в которых ютились остальные приятели Конфорты. И Делла задала совершенно логичный вопрос.

- Чем зарабатываете на жизнь, мистер Берроуз?

Шестифутовый Берроуз выпрямился, возвышаясь над Деллой, как «Титаник» над буксировочным катером.