Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209
На этом кончился очередной лист, а дальше страницы шли не по порядку. Они оказались без номеров и, видимо, были перепутаны. Я читал уже отдельные отрывки.
«…станции Старые Горы в нашем расписании нет.
Он говорит:
– А в нашем нет никакого Колыча. Посмотрите внимательно сквозь ваши очки, черт возьми! Где я вам возьму станцию, которой нет на свете?!
Я разозлился совсем по-глупому:
– Это ваших Старых Гор нет на свете!
– Вот и прекрасно! Тогда отправляйтесь на ту станцию, которая есть, а мне не мешайте работать.
Я говорю:
– Дайте схему путей вашего участка.
– Может, вам всю документацию развернуть? Может, вы ревизор? Так я вам заранее скажу: она в полном беспорядке, эта документация! Можете увольнять! У меня нет должности делопроизводителя, чтобы чистить архивы!
– Мне архивы не нужны! Схему дайте! Я журналист, вы обязаны!
– Надо еще разобраться, что вы за журналист… Да вон она, схема, на стене висит! Все дороги нашего управления!
Я больше часа торчал перед картой, все пытался понять, что это такое. Колыча не было. Старо-Талицы тоже не было. Ничего, что знакомо.
У меня за спиной кто-то закашлял. Я оглянулся – пожилой милиционер.
– Здравия желаю, – говорит. – Документы ваши позвольте полюбопытствовать.
Я дал ему удостоверение. Он почитал, пожал плечами.
– Издалека, видать…
Начальник станции тут же сунулся:
– Пассажир утверждает, что ехал не больше двух часов.
– Бывает, – сказал милиционер. – А вы случайно… я, конечно, извиняюсь… когда в вагон садились, немножко не того?
– Нет „не того“. Я вообще никогда „не того“!
– Похвально, конечно… – Он отдал мне удостоверение, на начальника станции поглядел, руками развел.
– Разбирайтесь, – говорит, – сами…»
«… – А эта станция Мост, она-то где?
– Да нет же, нет такой станции! – заорал он.
Вообще-то он, по-моему, неплохой человек, добродушный на вид. На нашего ответственного секретаря похож – тоже лысоватый, кругленький. Если и сердится то не всерьез. Но тут я его просто до бешенства довел. А что мне было делать?
– На поезде же написано, черт побери! „Эс, тэ, Мост“!
– Где? Где он, поезд?! Покажите мне его!
– Да там он стоял! На крайнем пути! Вы начальник станции или парикмахер? Не знаете, какие поезда у вас проходят?
Мы вышли на перрон.
– Где? На каком пути? – стонет он, бедняга.
– Вон на том, за водокачкой!
– Господи! Да там же тупик! Видите, там старый вагон! Он там сто лет стоит!
Я плюнул и пошел через рельсы.
Подхожу – правда, тупик. Правда, вагон…»
«Буфетчица и говорит:
– Странный у вас рубль какой-то…
– Почему странный?
– Да вот… цифра не с того краю. Цвет какой-то…
– Всю жизнь получаю зарплату такими рублями, – сказал я. А сам думаю: „Пора уносить ноги. Так я и в фальшивомонетчики угожу“. Однако она рубль взяла, дала гривенник сдачи…
И пошел я снова на вокзал. Думаю – вдруг чудо? Вдруг там стоит этот самый поезд? Нет, все тот же тупик, все тот же старый вагон. Я постоял, подумал и забрался внутрь…»
«…этот дурак в „Вечернем Старогорске“. Тоже мне – коллега! „У нас, – говорит, – в последнее время просто наплыв авторов-фантастов. Один рассказывает сказку про гипсовых пришельцев из другой галактики, второй историю вроде вашей, третий про машину времени в виде трехколесного велосипеда. Такие вещи надо печатать в столицах, там специальные журналы. А у нас городская газета, местные новости…“»
«…если бы не эти мальчишки. Особенно Гелька.
Мне показалось, что в этом городке, таком ласковом и хорошем, все должны быть веселыми. А у Гельки то и дело тревожные глаза. И почему-то он очень часто ощетинивается обидой, как шипастым щитом. Я такой был – это понятно. А он-то с чего? Живет нормально, никаких забот… Никаких? Откуда я знаю?
Господи, что я вообще знаю об этом мире? Какой он? Как меня сюда занесло? В этот непонятный край, где вечером передают по телевизору новости о разведчиках Марса, а с мальчишками дружит скрипучий робот-меланхолик…
А может быть, Дмитрий Афанасьевич, начальник станции, прав? Мы пили чай у него в кабинете, и он сказал:
– Глеб… А если тебе просто привиделся твой Колыч? Ты не обижайся, бывают иногда такие заскоки, особенно у писателей.
Я подумал: а что, если правда?
Но удостоверение…
Нет, я совсем какую-то ерунду пишу.
Дмитрий Афанасьевич предложил:
– Давай устрою в гостиницу.
– Нет, я в вагоне. Пока тепло… Как-то привычнее.
Дело, конечно, не в том, что привычнее. Просто я боюсь уходить со станции. Все надеюсь: вдруг опять появится тот поезд…
– Ну, живи, не жалко. Только смотри, чтобы пацаны твои не баловались…
– Нет, они спокойные ребята…»
«…одиночество. Какая-то грустная закономерность. Сошлись те, кому дома чего-то не хватает. У Гельки отец на Севере, и мать снова уехала к нему. Юрка – сумрачный и будто на ключик запертый – сам уехал от матери. Янка… у него вроде бы все хорошо, но… не знаю. Почему он все „дедушка“ да „дедушка“, а о родителях ни слова? И в музыку свою уходит, будто спасается от чего-то. Как я спасался, придумывая книжки, которые когда-нибудь напишу…»
«Опять не получается по порядку.
Вспоминаю мою комнатку в Колыче. Я по ней скучаю. По редакции тоже скучаю. И по проклятой своей работе! Я там нужен был людям! А здесь я кто?
По комнатке – какая-то особая грусть. Ведь это первая в моей жизни моя комната. Я оклеил ее не обоями, а географическими картами – от пола до потолка. Полку для книг прибил. Печку побелил. Батареи тоже есть, но когда в печке огонь горит, как-то веселее. Купил в рассрочку „Электронику“. Экранчик маленький, но мне такой и нравится…
До сих пор люблю детские передачи. В Колыче всегда смотрел „Вечернюю сказку“ местной студии. Она начиналась с той же песенки, что в Ново-Вятске, в давние времена. В интернате у нас эти вечерние тридцать минут были лучшим временем. Соберемся у телевизора в кучку, будто дома, в семье… На экране – сказочный городок, часы на башне, и начинается песенка. Мне особенно нравилось:
И если были слезы в этот день,
Придет другой – теплей и веселее.
Ты сказку за руку возьми – назло беде.
И улыбнись. Она тебя согреет…»
Я беспокойно завозился под одеялом. Но дочитал страницу до конца:
«Здесь тоже по вечерам детские передачи. Но песенка другая, незнакомая.
Юрка притащил мне маленький, меньше моей „Электроники“, телевизор. Он часто барахлит, зато цветной. Когда нет ребят, я его включаю и смотрю все подряд. Некоторые передачи просто не пойму. Или это цикл „Очерки из будущего“, или…»
Я выбрался из постели. Вытащил из шкафа спрятанный за книжками свой «Журнал наблюдений Звездной станции Гелия Травушкина». Открыл наугад и увидел сразу:
«16 июня 209 г.к.э.
Сегодня были громкие шелестящие звуки, а потом опять пробилась колыбельная песенка, я слышу ее уже третий раз. Разобрал в ней слова: „И если были слезы в этот день, придет другой – теплей и веселее…“ Хорошо, что придет. У меня самого сегодня были слезы. Один раз из-за Юрки, а другой раз из-за тети Вики. Но с Юркой я помирился. А с тетушкой не буду».
Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209
