Незримые фурии сердца - Бойн Джон

– Я уже сказал, я…

– Враг ярлыков, я помню. Но давайте одним ненадолго воспользуемся. Зачем вам жениться на несчастной девушке, если вы гей?

– Потому что мне нужна жена, – заявил он безапелляционно. – Этого ждут мои избиратели. Этого ждет партия. Без супруги и детей я ничего не добьюсь.

– А с ней-то как? – спросил я, сознавая, что не мне бы возмущаться. Но, справедливости ради, за двадцать один год после собственной свадьбы я никого не обманул касательно моей ориентации.

– Что – с ней? О чем вы?

– Вы готовы разрушить жизнь человеку, потому что вам не хватает смелости сказать о себе правду?

– Чем же это я ее разрушу? – Недоумение его казалось искренним. – Если все сложится, с государственным визитом мы с женой посетим Букингемский дворец, Белый дом и другие правительственные резиденции. По-вашему, это загубленная жизнь?

– Да, если рядом с вами нелюбимый человек.

– Но я люблю ее. Она расчудесная. И она меня любит.

– Ладно, поверю на слово.

– Не понимаю, чего вы так всполошились. Вас-то не заставляют на ней жениться.

– Верно. Каждому свое. Поступайте как знаете. Давайте закончим и пойдем отсюда.

– Понял, – улыбнулся он. – Ко мне нельзя. Но вы живете один, верно?

– Да, и что?

– Идем к вам?

– Зачем?

– А как вы думаете?

Я разглядывал его.

– Надеюсь, вы не рассчитывали провести со мной ночь?

– Нет, конечно. Уж не всю ночь. Пару часиков.

Я помотал головой:

– Спасибо, нет.

– Шутить изволите? – Он вправду растерялся.

– Ничуть.

– Но почему?

– Во-первых, мы едва знакомы…

– Ой, тоже мне причина!

– Возможно, не веская. Но у вас есть девушка. Виноват, невеста.

– Которая ни о чем не ведает.

– Нет, Эндрю. В эти игры я больше не играю.

– В какие?

– Я не хочу участвовать в обмане. И без того долго лгал и таился. На эту дорогу я уже не сверну.

Эндрю улыбнулся, убежденный в неотразимости своего обаяния:

– Не хочу на этом заострять внимание, Сирил, но вам якобы сорок девять, а мне всего тридцать четыре, и я преподношу вам себя на блюдечке. Неужели вы откажетесь от такой возможности?

– Боюсь, да. Сожалею.

Эндрю долго молчал, переваривая мой отказ, потом покачал головой и рассмеялся:

– Ладно, воля ваша. – Он встал. – Вечер пропал зазря. Вы профукали классное наслаждение, приятель, больше сказать нечего. Ко всему прочему, у меня огромный член.

– Рад за вас.

– Точно не передумаете?

– Абсолютно, не сомневайтесь.

– Вам же хуже. Однако имейте в виду, – Эндрю навис над столом, глядя мне в глаза, – если кому-нибудь расскажете о нашей встрече, я не только от всего откажусь, но еще привлеку вас за клевету.

– Клевета предполагает письменную форму, здесь уместнее слово «оговор». Что тоже неверно, поскольку я бы сказал правду.

– Да пошел ты! Не шути со мной, понял? У меня большие связи. Мигом вылетишь с работы.

– Ступай себе с богом, – сказал я устало. – Не собираюсь я никому ничего рассказывать. Все это просто недоразумение. Не беспокойся.

– Ладно. – Он надел куртку. – Смотри, я предупредил.

– Иди, иди.

Он ушел.

Заказав еще пива, из своего уголка я разглядывал посетителей бара, весело проводивших вечер. Ничего не меняется, думал я. Вообще ничего. По крайней мере, в Ирландии.

Настоящий Эвери

За месяц до окончания срока Чарльза помиловали, поскольку у него диагностировали неоперабельную опухоль мозга. Не желая возвращаться в одинокую квартиру в районе Болсбридж, он умолял меня позволить ему окончить свои дни в доме на Дартмут-сквер, где, по его невероятному заверению, он провел счастливейшие дни своей жизни. Я уже сорок лет там не живу, втолковывал я, но он считал, что просто упрямлюсь, и в результате я позвонил Алисе, дабы обрисовать ситуацию. За три года после пробной встречи в пабе «Герцог» отношения наши улучшились ненамного, но, к моей вящей радости, она тотчас дала согласие, не упустив прекрасную возможность лишний раз напомнить: Чарльз был очень добр к ней, когда я сбежал со свадьбы, унизив ее перед родными и друзьями и бросив ее, беременную, на произвол судьбы.

– Как мило, что ты не держишь зла, – сказал я.

– Заткнись, Сирил.

– Нет, правда, ты очень покладистая. Уму непостижимо, почему до сих пор никто тебя с руками не оторвал.

– Это шутка такая?

– Да. Но когда слова сходят с моих уст, они почему-то не столь смешны, как задумывалось.

– Некоторым лучше оставить потуги на юмор.

– Ладно, шутки в сторону, я тебе очень признателен.

– Это меньшее, чем я могу ему отплатить, – сказала Алиса. – Макс купил этот дом за бесценок, когда Чарльз в первый раз угодил в тюрьму. По правде, отчасти и Макс виноват, что он там оказался. Когда-нибудь дом перейдет Лиаму, а Чарльз ему такой же дедушка. Вот только есть одна деталь. Лиам говорил, что в моей жизни произошли кое-какие перемены?

– Нет. Последнее время он не отвечает на мои звонки.

– Почему?

– Не ведаю. Похоже, опять меня возненавидел.

– За что? Ты что-то натворил?

– Насколько я знаю, нет. Возможно, он неверно истолковал мое замечание о его девушке.

– А что ты сказал? О какой девушке?

– О Джулии. Я спросил, модно ли сейчас женщинам не брить ноги и подмышки.

– О господи! Хотя ты прав. Она как обезьяна. А он что?

– Сказал, только старичье использует слово «модно».

– Да, это верно. Сейчас говорят «хиппово».

– Позволь усомниться.

– Сирил, я университетский преподаватель. День-деньской вращаюсь среди молодежи. Я знаю их жаргон.

– И тем не менее. «Хиппово» ничуть не современнее, чем «модно». И, по-моему, слово «жаргон» уже не употребляют.

Ладно, как бы то ни было, Лиам обиделся. Странно, я вовсе не хотел показаться невежливым.

– Ничего, переживет. Сейчас он обижается на все. Я вот спросила, что подарить ему на день рождения, а он только фыркнул – плюшевого, говорит, мишку.

– Подари мохнатого. Похоже, ему это нравится.

– Да он не всерьез.

– А вдруг? У многих взрослых есть мишки. Один мой знакомый всегда с собой носит Винни Пуха, а по праздникам обряжает его в нарядные одежки. Штука весьма утешительная.

– Да не нужен ему мишка! Он просто ерничал.

– Ты сказала, в твоей жизни кое-что изменилось, – напомнил я. – Что именно?

– А, да. Понимаешь, у меня кое-кто поселился. Мужчина.

– Какого рода мужчина?

– Что значит – какого рода? Что это за вопрос?

– То есть ты приютила своего ухажера?

– Да. А что?

– Ты не забыла, что все еще замужем за мной?

– Очередная твоя шуточка?

– Она самая. Я очень рад за тебя, Алиса. Пора уже с кем-нибудь сойтись. Как его зовут? Благородны ли его намерения?

– Обещаешь не смеяться?

– А что тут смешного?

– Его зовут Сирил.

Я не удержался. Захохотал.

– Невероятно! В Дублине всего два человека с таким именем, и ты обоих захомутала.

– Тебя я не захомутала, – возразила Алиса. – Если помнишь, я только готовила упряжь. Слушай, совпадение просто кошмарное, не устраивай, пожалуйста, балаган. И без того мороки хватает. Все мои друзья думают, что он гомосексуалист.

– Видишь ли, ориентация не зависит от имени.

– Да нет, они думают, это ты. Мол, мы опять вместе.

– А ты бы хотела?

– Уж лучше сразу головой в омут. А ты хотел бы?

– Очень. Я тоскую по твоему телу.

– Заглохни! Если Чарльз сюда переедет, не смей потешаться над Сирилом.

– Наверное, не сдержусь. Нельзя упустить такую возможность. И чем занимается Сирил Второй?

– Не смей его так называть! Он скрипач в симфоническом оркестре национальной телерадиокомпании.

– Круто. Твой ровесник?

– Не вполне. Недавно ему исполнилось сорок.

– На семь лет моложе. Лихо. И сколько уже он наставляет мне рога в нашей супружеской обители?

– Никакая это не супружеская обитель. Была бы, если б в свое время ты не дал деру, как перепуганная девчонка. Сирил здесь живет чуть больше двух месяцев.