Мираж - Хашогги Сохейр

Джабр проворчал несколько арабских слов, которые Дженна решила не переводить рыжему.

Конечно, это не испортило бы отношений двух мужчин, но сейчас Дженне было не до мужской дружбы.

— Так, значит, Малик здесь? — повторила Дженна. У нее кружилась голова, все происходящее казалось каким-то сюрреалистическим сновидением.

— Вон впереди стоит его лачужка, — сказал рыжий, показывая женщине на огромный деревянный дворец, сверкающий на солнце зеркальными окнами. Машина въехала в ворота и остановилась у подъезда.

По ступенькам сбежал маленький толстенький человек, по виду — типичный ремалец.

— Это какое-то сумасшествие, — простонала Дженна. — Фарид? Это ты, Фарид?

Выйдя из машины, она бросилась на шею своему кузену.

— Вы привезли не ту женщину, — укоризненно попенял Фарид Джабру и рыжему. — Эта слишком молода. Да и потом, Амира, конечно, красавица, но совсем не похожа на эту даму.

— Лжец! Боже, это уж слишком! Где Малик?

— Как быстро ты меня бросаешь ради своего зануды-братца. Ну, да ладно, пошли.

Фарид повел Дженну в дом.

— Сюда, сестричка. Преподнеси ему сюрприз, он еще не знает, что ты здесь.

Фарид открыл дверь в большую комнату с выходом во внутренний дворик к открытому бассейну.

Погруженный в свои мысли человек стоял у раздвижной двери и смотрел на гладкую поверхность бассейна. Это был, без сомнения, Малик, хотя его черные, как смоль, волосы изрядно побила седина.

— Брат!

Он резко обернулся.

— Сестренка!

Они бросились друг к другу и обнялись. Внезапно Дженна расплакалась. Из глаз Малика тоже потекли слезы.

— Когда я посмею усомниться в милости Бога, напомни мне об этой минуте, — с жаром произнес Малик. — Ах, Амира!

Она вдруг оттолкнула брата.

— Погоди, погоди! Скажи, почему ты приволок меня сюда, как овцу? Ты же напугал меня до смерти! Я-то думала, что меня поймал Али.

— У меня были на то причины. Так ты говоришь, что узнала обо всем только десять минут назад?

— Да, я поняла все, только когда узнала Джабра. Я подумала…

— Конечно, не очень хорошо все вышло. Тебе должны были обо всем сказать еще в самолете.

— Никто мне ничего не сказал. Я все время спала. Кажется, мне дали какое-то снотворное.

Малик нахмурился.

— Райан должен был тебе все сказать. Возможно, мне следовало поподробнее ему это объяснить. Эти ребята любят действовать, как герои вестернов. С другой стороны, мне не хотелось, чтобы он сразу раскрыл наши карты. Мне хотелось кое-что тебе показать, иными словами, преподать урок.

— И именно поэтому ты решил меня довести до умопомешательства? Ну и задам же я тебе, братец! — Дженна не шутила.

— Урок, — с серьезным видом заметил Малик, — должен был состоять в том, чтобы ты убедилась, как легко тебя выследить и похитить. Если это смог сделать я, то, значит, украсть тебя мог и любой другой.

Дженна задумалась.

— И в самом деле, как вам удалось меня найти?

— Это было не слишком просто. Твое письмо, посланное из Торонто, было майстерштюком, руководством по заметанию следов. В Канаде осело великое множество арабских эмигрантов. Мы прочесали всю Канаду и, естественно, ничего не нашли. Тогда в один прекрасный день Райан, частный детектив, если ты сама еще не догадалась, сестренка, предложил мне поискать тебя в Соединенных Штатах. Я сказал ему: «Канада была для тебя серебряными копями. Теперь ты хочешь добраться и до золотоносной жилы». Может быть, поэтому он решил столь сурово с тобой обойтись. Парень нажил целое состояние, пока разыскивал тебя. А теперь, когда он и вправду тебя нашел… — Малик грустно улыбнулся.

— Но как он сумел меня отыскать?

— Нам пришлось разработать две основные версии. Первая: у тебя есть сын. Правда, нам и во сне не снилось, что ты сохранила его настоящее имя. Ключ ко второй имелся в твоем письме: «Я занимаюсь своей любимой работой». Я понял, что речь идет о твоем образовании, связанном с книгами, которыми ты интересовалась еще в детстве. Итак, Райан начал поиски по колледжам, регулярно просматривал объявления о встречах выпускников колледжей, авторы учебников и научных статей тоже не были обойдены вниманием. Он привлек к работе все свое агентство. Надо отдать Райану должное: это была грандиозная работа, даже если учесть, что ребята очень широко использовали компьютеры. Мне пришлось просмотреть тысячи фотографий. Но все безуспешно. Мы уже были готовы опустить руки, когда Райану пришло в голову поинтересоваться, не проходил ли в Торонто какой-нибудь симпозиум или семинар в те дни, когда было отправлено письмо. Симпозиумов состоялось несколько десятков, но съезд психологов был один. И… voila! — Он рассмеялся. — Когда Райан показал мне твою фотографию, я решил, что он спятил. Я так ему и сказал. Он объяснил мне, что такое пластическая хирургия. Какой же я, однако, наивный человек, как выяснилось! Я не знал элементарных вещей. Мы поехали в Бостон, и я начал следить за тобой. По походке, только по ней, я сразу понял, что ты моя Амира. Было это два года назад.

— Два года?! Так зачем ты тянул столько времени со встречей? К чему затеял всю эту чепуху, за которую тебя действительно следовало бы поколотить? Почему ты ничего мне не сообщил, не попытался со мной связаться?

— Что говорить, я чуть было не бросился к тебе прямо тогда, на улице. Но внутренний голос приказал мне остановиться. «Она так долго прячется от всех, — подумал я. — Должно быть, у нее есть на это причины». Я не понимал их, но думал, что таинственность каким-то образом связана со смертью Филиппа. Я решил выждать.

— Но почему ты больше не стал ждать?

— Отчасти потому, что просто не мог больше ждать. К тому же изменились обстоятельства.

— Что ты хочешь этим сказать? Что случилось?

Малик только махнул рукой.

— Потом. Это может подождать, ты же все равно здесь, так что не будем спешить. Отдохни, ты, должно быть, сильно устала.

— Я хорошо выспалась, спасибо твоему Райану. — Только сейчас Дженна поняла, что пристально смотрит на пустой рукав Малика. — Бедная твоя рука, я видела твое интервью с Сандрой Уотерс, и еще тогда мне очень захотелось ухаживать за тобой.

В темных глазах Малика появились смешливые искорки.

— Обычная женская реакция, сестренка. Не волнуйся, нянька, это не повлияло на мою жизнь. Знаменитый Генри Киссинджер был не прав: не сила и могущество вызывают любовь, а жалость. Материнский инстинкт. Раньше я никогда не вызывал его в женщинах, а теперь не успеваю отбиваться.

— Дурачок. — Она крепко обняла брата. — Дорогой мой дурачок!

— Есть и плохая новость, — тихо произнес Малик. — Отец умер, теперь могу тебе сказать и это.

— Нет! О Боже мой, нет!

— Да. Сначала случился инсульт, после которого он медленно угас.

Дженну охватило невыносимое чувство вины.

— О, Малик, он так и не узнал, что мы с Каримом живы?

— Нет, узнал. Незадолго до его смерти мы помирились. Перед самым концом я сказал ему… все, что смог… не знаю, все ли он понял, но, главное, до него дошло, что его внук и дочь живы и хорошо устроены. Но, Амира, как бы мне хотелось, чтобы ты обратилась за помощью ко мне. Почему ты доверилась французу? Чем я был плох?

Она рассказала брату все, вернее, почти все — то, на что хватило духу. Даже сейчас она опасалась вызвать у Малика чувство мести Али Рашаду, что означало бы схватку, которую брат, несомненно, проиграет. Но она рассказала о случае в Александрии и об обстоятельствах, сопутствовавших этому убийству.

— После этого я не могла с ним жить. Но просто взять и уйти я тоже не могла: Али начал охотиться за мной. И тут появился Филипп со своим планом.

— Видимо, это был блестящий план, особенно если учесть, что при его выполнении он погиб.

— Ирония здесь неуместна, брат. Прошу тебя, выслушай, что я расскажу.

И Дженна поведала Малику историю самоотверженной любви и героизма Филиппа. Когда она закончила рассказ, Малик некоторое время молча сидел, машинально потирая пустой рукав пиджака.