ву, переименованную в Войско Польское, возглавляемое генералом Берлингом.
Избежавшие ареста бойцы и офицеры АК уходили в подполье, всячески старались пакостить нашим войскам. В общем, обстановочка в наших тылах была еще та, очень неспокойная. Ночи не проходило, чтобы кого-либо не зарезали, не застрелили или что-либо не взорвали. СМЕРШу и НКВД работы хватало. НКВД подтянул дивизию по охране тыла – были у них такие. Непосредственно на передовой они никогда не воевали, применялись для прочесывания лесных массивов и охраны важных объектов вроде мостов. С их помощью удалось прочесать несколько лесов, выкурить оттуда всяческое отребье. У СМЕРШа таких воинских подразделений не было.
Глава 6
Однажды под такое прочесывание попала и моя группа.
Наш осведомитель доложил, что на одном из хуторов видел двоих мужчин с оружием. Мы – трое офицеров-оперативников СМЕРШа и водитель – выехали на место. Справиться с двумя вероятными диверсантами вполне было нам по силам.
Заехав на хутор, мы увидели, как неизвестные подбегают к лесу. Шум двигателя их спугнул или наблюдатель нашу группу издалека увидел – они мгновенно скрылись в лесу. А у нас сработал инстинкт охотника. Надо догнать!
Мы спешились и побежали в лес.
Продвигались осторожно – ведь скрывшиеся на наших глазах неизвестные нам люди могли поставить гранату-растяжку или внезапно обстрелять нас из укрытия.
Мы уже углубились в чащу на полкилометра, как впереди неожиданно послышалась стрельба – и с каждой минутой все ожесточеннее. Кто с кем воюет, неясно. Вскоре стрельба стихла.
Мы продолжали продвигаться вперед. Вдруг Алексей замер и поднял руку. Мы укрылись за толстыми стволами сосен и тоже замерли. Слышали только, как хрустели ветки и приближались звуки чьих-то шагов.
Я осторожно выглянул из-за ствола сосны и увидел, как совсем близко от нас мелькали неясные тени. «Если бандиты
или аковцы, то их слишком много – не отобьемся», – мелькнула мысль. И тем не менее я прокричал:
– Оружие на землю, сдавайтесь – вы окружены!
В ответ раздалась стрельба.
Мы залегли и дали несколько ответных очередей. С противоположной стороны выстрелы прекратились, но я услышал приглушенные крики:
– Первый взвод – обходи слева, второй – справа, и – гранатами их!
Очень странно! На бандитов не похоже – у них взводов нет. У аковцев, как и в любой армии, взводы есть, но те говорят по-польски, а если и на русском, то с заметным акцентом.
Я высунулся из-за дерева, сложил ладони рупором и крикнул:
– Мы из СМЕРШа, сдавайтесь!
И в ответ услышал:
– А мы из НКВД, сам сдавайся!
Вот неприятность-то! Мы ведь друг в друга стреляли, и если зацепили кого-то, разбирательств не избежать. Ведомства Берия и Абакумова соперничали друг с другом, и каждый был не прочь обойти конкурента.
А если это все-таки бандиты? Сказать ведь все можно, а выйдешь из-за дерева и получишь очередь в живот.
Тут из-за деревьев раздалось:
– Не стреляйте, к вам наш офицер идет.
И правда – специально шурша листьями и нарочито не прячась за деревьями, к нам шел молодой офицер. Негоже мне тогда за деревом сидеть! Вышел и я, держа в левой руке взведенный «ППШ».
Козырнули, представились.
– Капитан Колесников, СМЕРШ.
– Старший лейтенант Шавырин, дивизия по охране тыла.
– Можно мне документы посмотреть?
Старлей протянул мне офицерское удостоверение. Я внимательно изучил его – подлинное.
– А теперь попрошу ваше.
Я достал из гимнастерки и протянул ему свое удостоверение. А сам тем временем автомат поставил на предохранитель и повесил на плечо.
Старлей вернул мне удостоверение.
– Никого из ваших не зацепило?
– Нет, а у вас?
– Тоже.
Мы оба облегченно вздохнули.
– Товарищ капитан, что же вы так неосторожно? Мы войсковую операцию проводим, в лесу наших военнослужащих быть не должно.
– Наверное, накладка вышла. Мы приказ получили – проверить хутор, в нем двоих неизвестных видели.
Старлей хохотнул:
– И не увидите, мы их только что ликвидировали.
Он повернулся к своим:
– Все нормально, это группа из СМЕРШа.
В это время к нам подошел майор.
– Майор Трофимов. Вы как тут оказались?
– Неизвестных преследовали, а тут вы навстречу.
– Радиста – ко мне! – бросил, не оглядываясь, майор.
Подбежал солдат с рацией за плечами.
– Назовите позывной вашего командира.
– Третий.
Солдат поставил рацию на землю и вскоре связался с нашим радиовзводом.
– Третий? Майор Трофимов говорит, дивизия по охране тыла. Ты почему своих людей в лес отправил? Мы же тут друг друга чуть не перестреляли!
Наша группа и старлей тактично отошли в сторонку. Сучков и Трофимов перешли на мат, но мы делали вид, что ничего не слышим.
Сеанс радиосвязи закончился, майор махнул рукой. Мимо нас дальше по лесу цепью прошли солдаты.
– Вот что, капитан, садитесь-ка вы на машину, и чтобы я тебя и твою группу двое суток здесь не видел. У нас приказ – стрелять в лесу по любому человеку. Некого вам здесь ловить будет – уж это я тебе обещаю.
– Слушаюсь.
– Шавырин, проводи группу до машины.
Старлей сопровождал нас до полуторки, проследив, чтобы уехали.
Да, вляпались мы. И ведь пострелять запросто могли. Вот уж было бы обидно: уцелеть в немецком тылу во время разведки, в перестрелках с бандитами и агентами – и погибнуть от пуль своих.
Обычно при таких прочесываниях, проводимых большими воинскими соединениями, командиры частей заранее оповещались, чтобы никого из военнослужащих в районе
операции не было. И во время прочесывания расстреливались все, кто в это время передвигался по лесу. Жестоко, но действенно.
Вернувшись, мы доложили о происшествии полковнику. Сучков сокрушался и поздним числом сожалел, что нас самих чуть не зачистили. Видно, не дошла вовремя телефонограмма. Зато и неизвестные из хутора были убиты – все нам хлопот меньше.
А через неделю мы столкнулись с аковцами. По нашим данным, их бойцы получили указание от своего правительства из Лондона не идти на контакт с Советской Армией и Советской властью. Поляки и в начале войны нас не любили – за оккупацию части Польши по Пакту Молотова – Риббентропа, за расстрел польских офицеров в Катыни, за высылку в Сибирь польских патриотов. Вроде верно все, только и нам было за что полякам свой счет предъявить – хотя бы за войну 1920 года, развязанную ими, за расстрел тридцати пяти тысяч пленных красноармейцев в том же 1920-м, за аннексию части наших земель. У русских с поляками издавна вражда шла – еще со времен Великого княжества Литовского, несмотря на то что они – братья-славяне. Чванливы поляки, заносчивы, злопамятны, только свои обиды и помнят.
Моя группа получила задание прочесать-проверить хутора недалеко от Рудни. Мы проверили один хутор, сели на полуторку и – к другому. Только тронулись с места, как водитель вдруг резко затормозил и высунулся в окно:
– Люди впереди, метрах в трехстах – дорогу перебегали.
Мы обычно в кузове ездили, я редко когда в кабину садился. Из кузова обзор лучше, да и в случае внезапного нападения больше шансов уцелеть – ведь стреляют в первую очередь по кабине. А она у полуторки тесная, зимой в шинели или тулупе выбираться неудобно, и автомат мешает.
Мы загнали машину в кусты и пошли все вчетвером. Если бандитов несколько, карабин водителя лишним не будет. Разделились – по двое с каждой стороны от дороги. Я пошел с водителем.
– А тебе не показалось? – спросил я его.
– Не, вот как вас видел.
Водителю я верил – уже полгода с ним ездил. Молодой, но рукастый. Кисти рук вечно мазутные, но в технике разбирается. Машина у нас старенькая, но всегда на ходу была.
– Семен, ты потише говори – шепотом, и смотри, куда ноги ставишь, чтобы ветками не хрустел.
Однако аковцы машину нашу заметили и сделали засаду. Когда мы подошли к ним на полсотни метров, они открыли автоматный огонь.
