Мученик (ЛП) - Райан Энтони

Эвадина чуть наклонила голову и так внимательно посмотрела на меня, прищурив глаза, что от напряжённости её взгляда я неуютно поёжился.

– Элвин, что случилось по ту сторону гор? – спросила она. – Что ты видел?

Я отлично знал о её давней антипатии к каэритам и их еретическим обычаям, и считал неразумным рассказывать ей полную историю, а потому решил поведать отвлекающую внимание правду.

– Каэриты ничего не записывают, но у них действительно есть легенды, старые истории о событии, которое они называют Падение – это время, когда безумие охватило души всех и превратило в развалины огромные города. Я ходил по расколотым камням некогда великой империи. Только самое ужасное бедствие может уничтожить такую грандиозность.

Эвадина откинулась назад, и весь её прежний гнев сменился осторожным принятием.

– Итак, мы наконец-то единомышленники. Хорошо, что это случилось теперь, в начале событий, которые наверняка станут самым тяжёлым испытанием.

Я уловил особую тяжесть в её словах, какую достаточно часто слышал и мог распознать.

– У вас было очередное видение, – сказал я.

– Да. На самом деле прошлой ночью, и я отказываюсь считать это совпадением.

– Что вы видели?

С её губ слетел тяжёлый вздох, она снова уставилась на огонь, и её глаза опять заплясали.

– Чудесную и ужасную возможность, – сказала она таким тоном, что стало ясно: никаких разъяснений не последует.

Наклонившись сильнее, Эвадина подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Вдруг она перестала быть Помазанной Леди – теперь я смотрел на юную женщину перед лицом чудовищной ответственности.

– Посидишь со мной немного, Элвин? – Она плотно сжала губы и быстро заморгала, по-прежнему глядя на огонь. – Можем поговорить о Завещании Сильды, если хочешь. По моему мнению, совету давно пора формально объявить её мученицей.

В её покоях не было стульев, помимо одной табуретки в тёмном углу.

– Очень хочу, миледи, – сказал я, взяв табуретку, и сел напротив неё. – Какой отрывок вы бы хотели обсудить сначала?

Я видел, как изогнулись уголки её рта, когда она проговорила:

– Оставляю выбор за вами, капитан. – Эвадина не отводила взгляда от огня, а я начал с короткой цитаты из комментария Сильды о ценности благотворительности. До сего дня я раздумываю, что Эвадина увидела в тех пляшущих языках пламени.

ЧАСТЬ III

Учёные часто будут поэтично описывать ужасы и бесчинства войны, но, поступая так, они закрывают глаза на неприятную правду: война очаровательна и соблазнительна в той же мере, в какой разрушительна и ужасна. Истинный мир настанет лишь когда мы закроем сердца её обещаниям, ибо они всегда окажутся ложью.

Из «Завещания восходящей Сильды Дойселль»,

Записанного сэром Элвином Писарем.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Декин как-то раз сказал мне: «Если бы я вёл дела только с теми ворами, которые мне нравятся, то никаких дел я бы не вёл вовсе». Конкретно эта жемчужина мудрости никогда не казалась так уместна, как при взгляде на неприятного человека по имени Тайлер. Мне не просто не нравился этот жилистый худолицый хам – я его презирал, всецело и безоговорочно. Впервые моя неприязнь взыграла, когда я отпугнул его от тела лорда Элдурма Гулатта, вытащенного из реки после Поля Предателей. Милосердно редкие встречи с ним с тех пор только углубили то первое отвратительное впечатление. После каждой битвы Тайлер проявлял себя увлечённым грабителем мёртвых или полумёртвых, и с радостью ускорял уход смертельно раненых, особенно если замечал золото в зубах, которые они в мучениях скалили.

И всё же, каким бы негодяем он ни был, отвратительные люди тоже бывают полезны, а Тайлер обладал бесспорными навыками. После многих месяцев в роте он не приобрёл репутацию труса, то есть мог сражаться, или по крайней мере стоять на своём месте в шеренге, не обмочившись. Однако для моих целей более полезными были воровские навыки, из-за которых он и попал в священный город Каллинтор. По правде говоря, я никогда не встречал карманника лучше. Даже умения милой Герты с её ловкими пальчиками меркли по сравнению с даром Тайлера по перемещению ценностей других людей в свои руки. Уровень его дарований был таков, что я не мог понять, как он вообще попал в Каллинтор.

– Простое предательство, капитан, – сказал он, не вполне удержавшись от угрюмой гримасы на лице. В конце концов те, кого терпеть не могут, вполне естественно терпеть не могут в ответ. – Выиграй в карты у гордеца, и он отыщет способ закрыть долг. Так со мной и случилось. Проснулся как-то утром в борделе и увидал, что вокруг меня стоят ублюдки шерифа с петлёй в руке. Все мои богатства ушли на подкуп этих хуил, чтоб отвернулись, пока я убегаю в Каллинтор. Само собой, всё это было до того, как я услышал слово Леди. Теперь такие злодейства для меня позади, и моя душа наполняется светом Серафилей…

– Ой, да ладно, – устало перебил я, отчего в его неприветливых глазах добавилось обиженного блеска. Как и многие бывшие разбойники в этой роте, Тайлер исполнял любопытный ментальный фокус соединения искреннего преклонения перед Помазанной Леди с почти неизменными криминальными привычками. – Мне говорили, ты можешь читать, – сказал я, передавая ему обрывок пергамента. – Что тут написано?

Он уставился на текст, а потом запинаясь, но точно, процитировал начальные предложения Свитка мученика Лемесхиля.

– И велика… была… п-печаль и… вина м-могучего… Лемесхиля. Избегая и… дворца своего и… жён своих, отправился он… в пустыню, где… когда-то ходил святой Стеванос…

– Сойдёт, – сказал я, забирая пергамент, а потом посмотрел на него долгим и очень пристальным взглядом. Тайлеру от него стало неуютно, но он благоразумно промолчал. Домом своей новой роте я выбрал достроенную сторожевую башню на южном гребне, решив, что тренировки и наставления лучше проводить подальше от любопытных глаз и ушей. За несколько недель после возвращения мне удалось набрать пятьдесят три рекрута, помимо Эйн, Эймонда и Вдовы – и всех скорее по знакомству, чем за что-то ещё. Большинство были опытными всадниками, которых Уилхем согласился отпустить, потому что им не хватало мышц и агрессии для верхового боя, зато они могли быстро проехать на лошади много миль. Среди них не было охотников или опытных следопытов, отчего я заскучал по Флетчману, но на это у меня теперь имелась Лилат. Из всей роты я только полдюжины счёл подходящими для более щепетильных аспектов моих новых поручений, и все кроме одного – бывшие разбойники. Не очень-то удивительно, что из честных людей редко получаются хорошие шпионы.

– У тебя шейвинский акцент, – сказал я в итоге Тайлеру. – Но скорее с побережья, чем из леса. Я прав?

– Частично, капитан. Мама была контрабандисткой из северных портов. А папа – вором, в одной из старых банд леса. Одной из тех банд, которым по большей части перерезали глотки, когда Декин Скарл заделался королём разбойников. – Твёрдость его взгляда говорила о том, что он отлично знал, под кем я ходил, но эту историю знали все, а Декин был давно мёртв.

– Да, – сказал я. – Слышал, такое случалось. А тебе встречалось когда-нибудь имя Шильва Сакен?

Его тонкие брови дёрнулись.

– Само собой. Каждый щипач у моря должен был платить ей долю, а в портах полно моряцкой монеты. Мама была ей роднёй. Ну да, дальней, но кровь есть кровь.

– Сможешь её найти, если прикажу?

– Наверное. Остались ещё связи с парочкой негодяев в портах, которые помнят Тайлера. – Вдруг его лицо стало осторожным. – Если таково пожелание Леди.

От едва заметного сомнения в его голосе я, не мигая, уставился ему в глаза.

– Оно самое, – шёпотом сказал я, и смотрел ему в глаза, пока он не отвёл взгляд.

– Прочитай и запомни это, – сказал я ему, протягивая второй документ. – Когда я решу, что ты всё запомнил, отправишься в Шейвинскую Марку, найдёшь Шильву Сакен и повторишь каждое слово в точности, как написано. Когда она даст свой ответ, привезёшь его мне.