Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина

– Сэр Анку очень хвалит мои успехи в нежитеологии, про бытие бестелесных я весьма наслышана. Слабые призраки быстро скатываются в безумие, их единственная надежда – рассеяться и уйти за грань окончательно.

– В этой тщетной надежде ты проведёшь двести лет, прежде чем она исполнится. Ни один некромант тебе не поможет: Мироздание не любит, когда пытаются мухлевать с установленными им законами.

«Скитаться по миру призраком ужасно, Василиса, я не пожелал бы такой судьбы и злейшему врагу», – говорил когда-то Елисей, и теперь она с полным пониманием с ним согласилась.

– Кто станет директором, если вдруг чудо случится и у меня всё получится?

– За Переход не волнуйся, и.о. могучего духа станет Род, ему уже доводилось возглавлять охранников Калинова моста.

Напомнив себе, что демоны не лгут, Василиса спросила:

– Твой интерес в чём? Зачем ты рассказываешь мне всё это?

– Мой интерес – это мой интерес. Я поведал то, что никто и никогда не озвучил бы тебе на лекциях, поскольку не дело Добра рассказывать, как обойти Законы. Дальше тебе пробовать и решать, альтернативной «лазейки» нет, – отрезал Дамиан так убеждённо, что она поверила бы ему и без аксиомы, что демоны не могут лгать.

Сон рассеялся. Зажмурившись, Василиса прислушалась: где она, что происходит вокруг? Если дома, то почему стоит такая тишина – ни воплей Баюна, ни громыхания вёдрами и гневных возгласов Глюка, ни треска пританцовывающей поблизости Огневушки-Поскакушки? Ах да, Рождество пришло!

События прошедшей ночи прокрутились в памяти быстрой лентой, и Василиса распахнула глаза. Она всё-таки дома, и на прикроватной тумбочке успокаивающе светятся синими огнями в пустых глазницах черепа. Рядом с ними целая шеренга разномастных флаконов с зельями, настоями и эликсирами: половина от ведьмы, половина – от лешего. Судя по насыщенности магического фона, учителя лишь недавно ушли из её дома, не осталась даже Яга. Почему?

Ответ нашёлся быстро: в центре комнаты открылся зев портала, из него шагнул Елисей. Шагнул несколько странно: тяжело ступая и раскачиваясь, ловя равновесие руками, как годовалый ребёнок. Сделал два шага, страдальчески сморщился и окутался воздушными вихрями, мигом перенёсшими его к Василисе. Здесь он уселся на пол, привалившись спиной к её кровати. Чёрные глаза посмотрели на неё с удивительной смесью чувств: бесконечной нежностью, укоризной и сильнейшей тревогой. Не веря самой себе, она коснулась его плеча кончиками пальцев и ощутила плотное, настоящее тело!

– Материален и жив, – устало подтвердил Елисей, и тревога в его глазах заметно усилилась. – Приходится заново учиться ходить и говорить, пользуясь физическими возможностями тела, а не магическим воздействием на окружающее пространство. Рассказывай, Василиса, всё как есть.

– О чём?

– О том решении, с последствиями которого нам надо срочно разбираться, чтобы минимизировать твои потери и риски. Если, конечно, их ещё возможно уменьшить. Дар жизни не даётся просто так, тем более – повторно! Принципы сохранения и равновесия – незыблемые основы Мироздания. На что ты согласилась? Нет, не оправдывайся и не объясняйся, я готов к любой информации, ты просто расскажи как есть.

Она рассказала, дословно передав намертво врезавшуюся в память беседу с демоном, старательно удерживая нейтральность тона. И всеми способами подчёркивая, что вело её исключительно стремление восстановить справедливость. А что, чувство справедливости – тоже одно из самых сильных у людей! Её расстраивала растущая мрачность Елисея, но она же знала, чем обернётся её затея: некоторым людям проще самим отдать самое ценное, что у них есть, чем принять подобный дар для себя. Ничего, лето ближе, чем кажется, и никто не помешает ей уволиться в конце учебного года. Кстати, с учётом закрытия Перехода она ведь может уволиться прямо сейчас?

– Да, отыграть назад такую жертву невозможно, – глубоко вздохнув, сухо констатировал Елисей. – Но слабым призраком ты скитаться не будешь.

– Дамиан сказал...

– Он предупредил, как распорядится Мироздание, но тут не только ему решать, у меня тоже есть свобода воли. Раз ты постановила, что у нас всё пополам, то так и будет всё пополам: моей магии нам хватит на то, чтобы вполне сносно обосноваться в призрачном существовании, уж математику преподавать и изучать мы точно сможем. Вместе в жизни и вместе после смерти, над другими альтернативами я даже задуматься тебе не дам! И спрашивать твоего разрешения тоже не буду, душа моя. Мы в ответе за тех, кому отдали половину жизни, слышала о таком законе? Ты навек обречена на меня, и я никуда не уйду, как бы ты меня ни прогоняла.

– Да я и не собиралась, – растерялась Василиса, – просто...

– В то, что всё будет просто, не поверю. Но готов искренне верить, что мы оба постараемся сделать наше разделённое на двоих существование самым счастливым в любых его вариациях. Василиса, если бы я мог вернуть тебе отданные мне годы жизни, я бы сделал это немедленно! Хм-ммм, тебе идёт даже выражение лёгкого злорадства, давно это заметил.

– Я радуюсь не зло, а от всей души, что даже ты не можешь ничего переиграть! – возмутилась Василиса, чувствуя бесконечное счастье и столь же бесконечную любовь к сидящему рядом мужчине.

Он словно ощутил её эмоции (или прочитал их, как обычно, по лицу), и светло улыбнулся. Его пальцы в трепетной ласке скользнули по её щеке, обняли за шею.

– Я благодарен тебе за чудо жизни, – прошептал Елисей, – но ещё больше за подаренное мне право говорить о своей любви. Я безумно люблю тебя, Василиса, всегда любил. Наверное, с первого взгляда.

– И я люблю тебя. Очень, – прошептала она в ответ, склоняясь к его губам.

– Вот здесь верю безоговорочно, хоть и готов свернуть твою буйну головушку за такие самопожертвования.

– Кто бы говорил! – возмутилась Василиса, но горячие губы, прижавшиеся к её губам в страстном поцелуе, помешали развить мысль. Затерялась мысль, не вернулась, да и бог с ней. Она так мечтала о его объятьях, и нежном взгляде, и жарком касании губ!

Он прикасался к ней, как к хрупкому стеклу, боясь не рассчитать вернувшиеся физические силы. Он успел позабыть, каково это – быть человеком, каково это – чувствовать тёплую шелковистость кожи любимой девушки и её дыхание на своей щеке. Биение сердца, ток крови, тяжесть собственного тела, вновь подвластного силе тяготения, – к этому нужно было привыкнуть. И Василиса видела изумлённое потрясение на лице любимого мужчины от каждого незначительного нюанса полноценной жизни. Существование во плоти имеет ряд преимуществ перед бестелесным! Призрака невозможно вот так сжимать в объятьях и горячо целовать в глаза, щёки, брови, куда только дотянутся губы. Но главное – от призрака невозможно услышать признание в любви и не расплакаться от острого горестного чувства обречённости.

– Отчего слёзы? О чём сожалеешь? – отстранился Елисей, взволнованно заглядывая в её лицо.

– Слёзы от счастья, – честно ответила Василиса, – а жалею только о твоём письме. Знала бы, что так сложится, хоть бы сфотографировала на память!

– Я напишу тебе сотню других, – дрогнули губы Елисея в улыбке, знакомой до боли. – И начну их с повторения слов, что не отказался бы от проведенных с тобой часов даже ради райских кущ, как бы ни повернулась судьба. И мне по-прежнему безумно жаль, что тебе приходится расплачиваться за мои безумные чувства.

– За мои чувства, и не расплатиться, а обрести счастье. Ты ведь больше не надеешься увидеть меня – как было написано? – ах да: искренне влюбленной в кого-то другого?

Вокруг них гневно полыхнули зарницы, и Василиса рассмеялась.

– Тебе стоило бы вспомнить о более опасной фразе, – притворно угрожающе прорычал Елисей, – о том, что я никогда не искал бы другой жены, кроме тебя. Ты согласна выйти за меня замуж? На веки веков, чтоб даже смерть не разлучила нас?

– Да. Мы же в ответе за тех, у кого отобрали двести лет бессмертия.