Гностицизм - Хёллер Стефан

С этого момента происходит странное разделение в природе Софии. Её высшая, главная сущность становится просветленной и мистически поднимается обратно в Полноту, тогда как её низшая часть остается в отчуждении. Практически во всех гностических мифах, существует близкая связь между природой и состоянием человеческой души (или духа), с одной стороны, и транс-космическим архетипом с другой. Таким образом, мы понимаем, что наше собственное сознание возникло из первичной целостности и отправилось в отчуждение и хаос. Тем не менее, даже в нашем запутанном состоянии мы ощущаем связь, какой бы тонкой она ни была, с более высоким, трансцендентным «Я». Таким образом, как и София, мы разделены на две части: наша человеческая личность пребывает в растерянности и отчуждении, тогда как наше вечное «Я» обладает целостностью и мудростью.

Падшая София, Ахамот (анаграмма Хокма, Мудрости на иврите), борется со своим отчужденным состоянием. Она грустит и гневается; она печалится и тоскует по своей подлинной сущности. В своем страдании она проявляет или излучает энергии, которые, в конечном итоге, уплотняются в строительные блоки материальной вселенной, представляемые в древности как земля, вода, огонь и воздух. Она также порождает гибридную форму сознания, львино-головое, чудовищное существо, которое становится Демиургом (также известен как Иалдабаоф, Сакс и Самаэль), «создателем» сотворенного мира. Внебрачный отпрыск Софии продолжил разработку своего собственного царства, в состав которого входят семь сфер (планет), контролируемые семью правителями (архонтами) времени, которые также являются властителями судьбы и тюремщиками духов.

Внутренняя или, как некоторые её называют, онтологическая сторона этих мифологем всегда присутствовали в гностической мысли. Отец церкви Ипполит в дискуссии об этом мифе заявляет, что в гностической системе «Софию называют ‘pneuma [дух] души демиурга’». Эти и подобные утверждения предполагают, что эта мифология применима и к человеческой психике. Низшая, психическая природа, с её эго-сознанием, несомненно, является ментальным «создатель» par excellence, налагающим свой отпечаток на жизнь и действительность. Мы организуем свой собственный космос (или создаем нашу собственную реальность, как сказали бы некоторые), и в то же время накладываем на него свои собственные дефекты. Разделение бытия Софии на низшее и высшее находит здесь свое отражение: человеческое бытие низшего «я» (психологическое эго) проявляется как демиург, тогда как высшее «я» (или духовная сущность) выступает как София.

Критики гностиков часто утверждают, что демиургическое потомство Софии есть зло. Однако вдумчивое же чтение писаний показывает, что главной характеристикой этой сущности является не зло, а неведение. Тексты неоднократно говорят, что она не знает ничего выше себя. Таким образом, эта сущность даже не знает о существовании своей матери. Тем не менее, это в чем-то и преимущество, так как сей факт позволяет Софии привнести свой замысел в мироздание, которое Демиург считает своим творением. Поэтому созданный мир становится смесью ошибочной работы Создателя и небесной красоты, мудрости Софии. Ересиолог Ириней, отец церкви, описывая гностическое мировоззрение, пишет, что Создатель верил, что он занимался изготовлением этих вещей сам, не ведая того, что [София] Ахамот действовала через него. В дополнение к невежеству, Творец также наполнен тщеславием и самонадеянностью. Он считает, что он один, или, по его собственным словам, что «он есть единственный Бог, и нет другого Бога над ним». София гневно возражает ему, говоря, что в действительности есть другие, превосходящие силы над ним, и что он является незначительной фигурой внутри огромной системы. Демиург, однако, оставляет эту информацию при себе и продолжает внушать живым существам, среди которых он царствует, что он есть истинный и единственный Бог. Онтологическая (или интрапсихическая) аналогия очередной раз оказывается истинной: эго (низшее я) обычно невежественно относительно более глубоких сил внутри коллективного бессознательного (по модели Юнга); и чем больше эго становится отделенным от архетипической матрицы, из которой оно произошло, тем настойчивее оно предполагает, что единолично располагает своим существованием. Эгоизм эго, таким образом, является внутренним следствем надменности Создателя.

Возвращение из изгнания

Падение и изгнание Софии не остались незамеченными. Божественные обитатели Полноты, а также сама Полнота, потеряли рассудок в результате этого. Вместе они обращаются к конечной Божественности, и получают разрешения для её освобождения. Множество высших Эонов Полноты, включая Святого Духа, Христа и Иисуса (которому предначертано стать внешней манифестацией Христа), объединилась в своих усилиях для миссии спасения. Силы Полноты также объединили свои силы, наполняя спасателей непобедимым светом и проницательностью.

Христос является Софии в форме растянутого на транскосмическом тау-кресте образа. Видение этого креста, полыхающего и светящегося через эонические области, оживляет Софию, вливает в неё стремление к ее небесной обители и божественному жениху. В этой части мифа мощно соединяются метафизические и интрапсихические элементы. Нарушение Полноты и забота божественных существ о положении Софии являет осведомленность гностиков о тайне — не только изгнанные души тоскуют по Полноте, но и божественные сущности также мечтают о возвращении души.

Небеса не будут совершенны до тех пор, пока изгнанники не вернутся из далеких областей. До тех пор Полнота не полна по-настоящему, Целостность не является подлинно целой.

Первое пробуждение Софии от бессознательности, происходящее через архетипический символ креста, несомненно, имеет психологическое значение. В процессе индивидуации психику часто подготавливают к грядущему внутреннему освобождению посредством переживания нуминозных символов, рисования мандал и тому подобного. Может быть, соединение вертикальной и горизонтальной линий креста даже напоминает душе/Софии о необходимости соединения противоположностей.

Медленно и с трудом София поднимается к свету Полноты, пересекая двенадцать областей, сквозь которые она пала — в буквальном смысле «прошла насквозь» — на своем пути в хаос. Чтобы исправить свои проступки, она произносит двенадцать «покаяний» (или поэтических формулировок), которые позволяют ей пройти через двенадцать врат, как их иногда называют. Она призывает двенадцать сил посредством сложных ритуальных молений, адресованных конечной Божественности, в данном случае всегда называемой Светом. Поэтические и мистико-магические свойства этих формул ясны даже в коротких отрывках, таких как следующий:

По все восходящим сферам, София приближается к миру Света, направляемая и поддерживаемая силами ангелов и архангелов, и укрепленная благодаря силе, дарованной её небесным женихом, Иисусом. В этот момент, глубокая тоска и уныние её ранних покаяний сменяется радостью, по мере того, как она обращает к Свету: