Наследие белых богов - Сидоров Георгий Алексеевич

– Над вами два «мордатых»! – вдруг услышал я голос одного из наших пилотов. – Вы в «этажерке».

Инстинктивно бросив «Аэрокобру» в сторону, я вышел на горизонталь и увидел, как «фоккер» с разворота заходит в хвост моему ведомому.

– Гад ползучий! – прорычал я, делая вираж в его сторону. – Сейчас ты у меня запоёшь Лазаря.

Заметив мой манёвр, ведомый атакующего попытался прикрыть своего ведущего, но, не обращая на него внимания, я поймал в прицел кабину пилота и нажал на гашетку. От работы пушки самолёт слегка тряхнуло. Но я опоздал, снаряды немецкого истребителя вонзились в мотор самолета моего друга, и он задымил.

– Прыгай! Внизу наши! – крикнул я ему.

Но ответа не последовало. Выйдя из виража, я увидел, как позади падают два горящих самолёта.

– Прыгай! – закричал я своему ведомому, будто он мог меня услышать. – Прыгай!

Но никто из падающей «Кобры» не выпрыгнул.

– Ну что, Ганс? – взглянул я на приближающийся ко мне «фоккер». – Ты, я вижу, пошёл в лобовую? Похвально! Смелый же ты парень, жаль тебя!

И поймав в прицел лобастый нос «фокке-вульфа», я снова нажал на гашетку. Вдруг перед глазами у меня что-то вспыхнуло, и резкая боль обожгла плечо и шею. На секунду я потерял сознание. А когда оно ко мне вернулось, я увидел завалившийся на бок «фоккер», который, дымя, падал на землю. Осмотрев приборы истребителя, я понял, что один из снарядов немца, пробив обшивку под фонарём кабины, разорвался за моим креслом. От мгновенной смерти меня спасла бронеспинка. Ранение я получил от разлетевшихся по кабине осколков. Ещё раз посмотрев вниз, я увидел, как раскрылся парашют немца.

«Что ж, живи! Ты хорошо летаешь. В этом бою тебе удалось меня опередить. Но 37-миллиметровых снарядов наших «Р-39» ваши хвалёные «фоккеры» не любят. Зря ты пошёл в лобовую», – подумал я о Гансе.

Передав по рации командиру, что ранен, с набором высоты я развернулся в сторону родного аэродрома.

– Только бы не потерять сознание, – шептал я сам себе. – От шока я его не потеряю, но, возможно, от потери крови.

Кровь продолжала течь из раны на шее, и остановить её я был не в состоянии.

Выйдя из пылающего квадрата, я дал форсаж и повёл самолёт с небольшим снижением. Внизу под крыльями истребителя вилась родная Кубань. На её берегах зеленели сады и перелески из акации, земля казалась такой ласковой и гостеприимной.

– Скорее бы аэродром! Не дай бог потерять сознание! – шептал я пересохшими губами.

Мучительно хотелось пить, и время от времени темнело в глазах. Наконец, я увидел кромку насаждений, за которыми располагался наш аэродром. Сбросив газ и выпустив закрылки, я стал плавно снижаться.

– Вот и взлётно-посадочная полоса. Пора выпустить шасси, – дал я себе команду. – Теперь ещё ниже, немного, чуть-чуть.

Удар – и истребитель понёсся по твёрдой земле аэродрома.

«Теперь надо тормозить», – думал я, но сил на то, чтобы это сделать, у меня уже не было.

Я понял, что умираю. Самолёт сам по себе остановился, и его немного развернуло. Сидя в своём кресле, я смотрел на родной аэродром, по которому к моему самолёту бежали техники, летчики и санитары. Впереди всех к подбитой «Аэрокобре» бежала девушка в форме военного врача из госпиталя, стоящего рядом с аэродромом. При виде её моё сердце сразу заколотилось, и перед глазами исчез туман.

– Милая, родная моя! – прошептал я еле слышно. – Всё-таки я к тебе прилетел.

И чёрный туман опять поплыл перед глазами.

Через мгновение перед моим взором снова возникло лицо Яруна.

– Видишь, как трогательно, – улыбнулся он. – Глядя на вас, я чуть было не разрыдался.

– К чему этот сарказм? – возмутился я. – Что смешного в моей недавней смерти?

– Смешного ничего нет. Дело в другом. Если бы твоя душа не покинула высшее сословие, ты был бы воином знания и идеологии, а не махал топорами и палицами. И пользы от тебя было бы в тысячу раз больше, и ты бы не протягивал ноги в каждом своём воплощении, не дожив до своих тридцати трёх. И не делал бы несчастными любящих тебя женщин. Понял?

– Понял! Но что делать? Получается, что все мои посторианские воплощения были бесполезны? Они моей душе ничего не дали?

– Это не так. В них ты по второму разу прошёл воинскую школу, научился не цепляться за жизнь, познакомился с человеческими пороками, которые в прошлом твоём воинском опыте не встречались. Речь о том, что твой инкарнационный путь мог быть намного продуктивнее.

– Ты можешь мне объяснить, почему я каждый раз уходил из жизни до своих тридцати трёх? Что это за рубеж?

– Каждый раз из второго сословия тебя ставили на своё место. Но ты приучил свою душу жить и действовать только во втором сословии.

– Получается, что высшие силы каждый раз, используя раннюю смерть, пытались вернуть меня на место?

– В воинском сословии ты всегда был белой вороной. Тебя легко понимали ученые, но не военные. Последних ты всегда раздражал. Но это уже другая тема, на ней мы останавливаться не будем.

– Можно вопрос? – посмотрел я на Яруна.

– Конечно, можно, – улыбнулся он, вставая. – Много в наше время таких, как я?

– Немного. Больше тех, которые свалились ниже. Но хватит вопросов, мы и так задержались.

ГЛАВА 27

ИНОПЛАНЕТНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Когда мы вошли в зал, Чердынцев и Рад поднялись со своих мест и пригласили нас следовать за ними.

– Сейчас ты увидишь много интересного, – дотронулся до моего плеча Ярун. – Увидишь мир нашего солнца.

– Вы хотите показать мне метрополию? Одно из гнёзд, которое когда-то очень давно покинули ваши божественные предки? Я увижу легендарную планету Ор?

– Не её, а одну из планет солнца Рэаз из скопления светил Большой Медведицы. Ты наверняка слышал, что богован Индра является властелином группы особых планет, – посмотрел на меня Рад.

– Ну-ка, попробуй, объясни смысл слова «Рэаз», – улыбнулся хранитель. – Если поймёшь суть названия звезды, то без труда догадаешься, какие планеты ты увидишь.

– В конце слова стоит слог «аз», или «ас», он мне понятен. Похоже, речь идёт о божественном. Но до меня не доходит смысл слога «рэ».

– Это звёздный язык, он несколько отличается от вашего русского, – попытался дать мне подсказку Ярун. – На какое слово походит этот слог?

– Если вместо звука «э» поставить звук «а», то всё становится на своё место, – нерешительно начал я.

– Я же вам говорил, – прервал меня хранитель, обратившись к Яруну и Раду. – У него правое полушарие головного мозга неплохо работает. Правильная догадка! И как же называется звезда Рэаз?

– Солнце, согревающее земли белых богов, – выдал я полную версию названия светила.

– Молодчина! – хлопнул меня по плечу Ярун. – Интуиция безупречна.

– И умение видеть то, что спрятано в упаковке звуков, – добавил Рад.

В это время перед нами открылась дверь, и я увидел перед собой огромный, погружённый в полутьму зал. Мы оказались в проходе между рядами мелких изящных сидений, на которых виднелось несколько фигур в оранжевом. При виде нас силуэты поднялись со своих мест и помахали нам. Было видно, что Чердынцева все сидящие в зале хорошо знают.

«Ну ты и фрукт, – сказал я ему мысленно. – С виду убогий старичок, а на деле его знает вся Вселенная!»

– Хоть бы постеснялся своих новых друзей, они же не глухие, читают тебя так же, как и я.

– Он не фрукт, – покосился на Чердынцева Рад, – а старый ленивый хрен, который всё делает только наполовину. Зачем он привёл тебя к нам? Чтобы мы с тобой изрядно помучились. Сам же тратить на тебя нервы не хочет.

– Не обижайся на Рада, – засмеялся Ярун, усаживаясь и приглашая нас тоже сесть. – Он любит пошутить. А «хрен» – у него любимое слово.

– С чего ты взял, что я шучу? – повернулся к нему любитель пошутить. – Мне, например, не до шуток. Кто будет комментировать Гору увиденное? Придётся мне, потому что вы оба лентяи.