Мостя - Храмушина Надежда

Макарий на секунду замешкался, но любопытство взяло верх над благоразумием, и он ответил Старцу:

– Очень хочу, но буквы не знаю.

И старец заговорил о древнем народе, который жил далеко на севере, за полярным кругом, тогда там был не снежный покров, а цветущий сад. И народу этому были открыты такие сокровенные знания, которые сделали их просвещенными и мудрыми. Знания эти, если их открыть простому человеку, сделают его безумным. Но этот народ был милосерден и сострадателен, он обладал даром исцелять людей, усмирять разрушительную силу разбушевавшейся стихии и видеть сущность другого мира, того, куда уходит человек после своей смерти. Им были открыты тайны мироздания и высших материй космоса. Им светило духовное Чёрное солнце. Чёрное солнце – это путь в другую Вселенную, где время перестаёт властвовать над человеком, а становится его верным союзником. Они готовились выйти через врата под Чёрным солнцем, оставив свои бренные оболочки здесь, на земле, и вступить в решающий бой с врагами человека. Они не знали про этих врагов ничего, но они доверяли своему Чёрному солнцу и готовы были идти до конца, ведь они верили, что оно – свет разума, свет души. Они принимали его Силу и Мудрость, и Чёрное солнце, словно Свет иных и далёких миров, освещал их путь. Главный Жрец уже закончил писать книгу, которую должны были передать остальному человечеству, чтобы мудрость о Чёрном солнце сохранилась в веках. Книга начиналась так: « Выше мира стоят полуночные горы Карсак Курия, свет в выси рождается. Человеческий глаз не может его видеть, но здесь он, сверху полуночных гор сияет тёмное солнце. Его не видит человек, но внутренность свет твой озаряет. Храбрые и достойные радуются с тобой в божественности. Белое солнце светит над миром, даешь ты дневной свет. Темное солнце внутренность наша озаряешь, даёшь нам божественный свет познания». Но за каждым рассветом и подъёмом, идёт период упадка. Народ столько сил положил на развитие духовной личности, что забыл, что человек состоит ещё и из плоти и крови, что должна быть золотая середина между развитием духовности и заботой о материальном. Сначала у них перестали рождаться дети, нация начала стареть. А потом, словно повернулось Чёрное солнце к своим последователям другой стороной, и эта сторона была противоположна не только по внешним признакам, но и по своей сути. Народ взялся за оружие и стал истреблять сам себя. И была эта битва такой жестокой, какой не видела Земля с самого своего начала. И когда на месте побоища стоял лишь один последний человек, Главный Жрец, с поднятым мечом в руке, он осознал ту глубину трагедии, что произошла с ними. И перед ним открылось последнее знание, которое хотело ему дать его Чёрное солнце. Он взял Главную книгу и написал в ней последние строчки, а после этого выпал меч из его рук и он умер.

– А что он написал в конце книги? – Спросил Макарий.

Старик опустил голову, ветер перебирал складки его белых одеяний, потом он встал, повернулся к Макарию и голос у него зазвучал, словно раскат грома, одежды его стали черны, а в глазах была вселенская ночь, и он крикнул Макарию:

– Человек, загляни прежде всего в себя – ты ужаснёшься!

И потемнело небо, расколотое яркой молнией от края до края. Макарий сжался и закрыл глаза. Над его головой пронёсся ураган, подхватывая и бросая в него листья, оторванные от деревьев, и песок, поднятый с дорог. А потом снова наступила тишина. Он открыл глаза. Солнце припекало июльским жаром, оставляя свой золотистый след на коже, а небо было лазурное и прозрачное, прогоняя из головы человека страх и всякие тёмные мысли. Старика не было, как не было и книги, до этого лежащей на ногах у Макария. Он истово замолился. Он не хотел больше знать, что в той книге, он хотел быстрее забыть о ней. Но знания, это не крошки в кармане, их не вытряхнешь, когда они тебе надоедят. Поэтому Макарий всю жизнь помнил про старика и про Чёрное солнце. И когда крестьянин принёс ему знак Чёрного солнца, он понял, что это испытание для его души. И все дальнейшие дни, месяцы и годы, Макарий, начиная свою утреннюю молитву, благодарил бога за благодать, за то, что не дал увлечь себя учением про Чёрное солнце, которое возносит человека над другими людьми, сначала дав ему знания о самом сакральном, а потом вытащив из тайников его бренной души гордыню.

Владимир Александрович кинулся искать табличку, которую принёс крестьянин Макарию. Она лежала на самом низу, под свитками Макария. Он взял её в руки, и чуждое солнце коснулось его пальцев, вонзая невидимые лучи прямо в его сердце. Он сразу откинул её, а брат Гурий поднял её и завернул в платок, который вытащил из своего кармана.

– Надо бы закопать её, от греха подальше. – Сказал он – Видишь, сколько горя несёт она людям, гордыню тешит, на убийство толкает.

– Нет, надо отдать её в музей нашего университета. – Возразил Владимир Александрович – Эта табличка, на сегодняшний день, может самый древнейший предмет, который находили люди. Может, даже старше пирамид. Мы не можем так просто взять и зарыть её.

– Лучше зарыть, чем в грех вводить людей! – Снова запротестовал брат Гурий.

Владимир Александрович не сдавался, и они решили спросить совет у отца настоятеля. К вечеру они уже собрали все свитки, аккуратно разложив их по своим мешкам, и отправились в обратный путь. Пройдя вёрст пять, брат Гурий сказал:

– Что-то я место не узнаю, не сбились ли мы с пути?

Владимир Александрович, хоть и не знал дороги, но тоже засомневался, правильно ли они шли. Какой-то лес неправильный был вокруг них. Лес вокруг был такой, будто по нему пронёсся смерч, ломая всё на своём пути. Они прошли ещё немного вперёд, но брат Гурий ещё сильнее засомневался и они остановились, так как начало уже темнеть. Они нашли на небольшом пригорке самую высокую берёзу, Владимир Александрович залез наверх, порвав штаны в двух местах и куртку, и увидел золотые маковки монастыря совсем в другой стороне, а не в той, куда они уже так далеко ушли. Брат Гурий очень расстроился, но Владимир Александрович его успокоил. Летние ночи тёплые, диких зверей тут нет, они заночуют прямо здесь, у берёзы, а завтра поутру пойдут в ту сторону, в какую надо. Они разожгли костёр, он приятно отодвинул тёмноту ночи, вокруг раздавались только голоса птиц, и берёза успокаивающе шелестела листвой над их головами. Владимир Александрович, положив под голову мешок с пожитками, задремал, сквозь сон слыша, как монотонно бормочет молитвы брат Гурий.

Проснулся он резко, как по команде. У костра сидели два незнакомых высоких человека и разговаривали между собой. На Владимира Александровича они не смотрели, будто его и не было тут вовсе. Он огляделся и понял, что он не у своего костра. Берёза вроде та же, да только какая-то не такая. И тут он понял, какая она не такая. Ни один листок не шевелился на ней, не слышно было и голосов ночных птиц, которые с вечера успокаивающе щебетали со всех сторон. Воздух не был прозрачен, а был, как глубокий омут. И рядом не было брата Гурия. Владимир Александрович хотел встать, но руки прошли сквозь землю, как сквозь воду. Он поднёс их к глазам, и увидел, что они почти прозрачные, да и он какой-то прозрачный, словно дым над костром. Один из незнакомцев повернул к нему голову и посмотрел на него. Глаза у него были жёлтые и безжизненные, словно выжженная солнцем пустыня. Владимир Александрович почувствовал угрозу в этих глазах, не были они глазами человека. Желтоглазый сказал ему:

– Свиток, в котором Макарий написал про встречу с Тинием, должен быть сожжён. Долго мы искали его.

Из мешка Владимира Александровича вылетел свиток и, зависнув над костром, начал полыхать жёлтым огнём, закручиваясь, и уменьшаясь на глазах.

– Если ты напишешь про него, или расскажешь кому, будет беда. А теперь нам пора в обратный путь.

Они встали и пошли, почти не касаясь земли своими длинными серыми одеяниями, и их фигуры медленно поднимались в небо, пока не слились с серыми облаками, которые, словно вата, накрывали поляну, на которой лежал Владимир Александрович. Костёр почернел и превратился в чуть дымящуюся головёшку, которая тут же рассыпалась в пепел. Но вот вся картинка перед глазами Владимира Александровича дёрнулась, и он увидел перед собой брата Гурия, читающего утреннюю молитву. Владимир Александрович соскочил и первым делом открыл свой мешок. Свитка с рассказом Макария о Чёрном солнце, в мешке не было. Он рассказал брату Гурию о своём сне. Они ещё раз вместе проверили мешок Владимира Александровича, потом мешок брата Гурия. Свиток исчез.