Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание - Святитель (Богослов) Григорий

41. К жителям Кесарии от имени отца (34)

Я – малый пастырь, настоятель небольшого стада и последний из служителей Духа. Но благодать не стеснена, она не ограничивается местом. Поэтому и малым да будет дозволено дерзновение, особенно когда идет слово о делах общих и так важных; и малые подают советы при такой седине, которая, может быть, окажет что-нибудь поумнее многих. У вас совещание не о маловажном и обыкновенном деле, но о таком, которое, хорошо ли, худо ли будет придумано, по необходимости повлечет за собой, что и сообществом будет или то, или другое. У нас слово о Церкви, за которую Христос умер, слово о том, кто представит и приведет ее к Богу. Светильник телу, как слышим, есть око (Мф. 6:22), не это только телесное око, которое видит и видимо, но и око духовное, которое созерцает и созерцаемо. А светильник Церкви есть епископ, как самим вам известно, хотя бы и не писал я. Поэтому, как оку необходимо быть чистым, чтобы тело двигалось правильно, а когда око нечисто, и тело движется неправильно, так вместе с предстоятелем Церкви, каков он будет, и Церковь или подвергается опасности, или спасается. О всякой же Церкви должно заботиться как о Теле Христовом, а тем паче о вашей, которая вначале была матерью почти всех Церквей, да и теперь такова, и признается таковой, и к которой все обращены, как круг к своему средоточию, не только по причине православия, издревле всем проповеданного, но и по причине очевидным образом дарованной ей от Бога благодати единомыслия. Итак, поскольку к рассуждению об этом приглашали вы и меня, поступив в этом правильно и согласно с уставами, а меня удерживает старость и немощь, то как, если бы явился я лично, при содействии укрепляющего Духа (ибо для верующих нет ничего невероятного), это было бы для всех лучше и для меня приятнее, потому что и вам помог бы чем-нибудь, и сам приобщился бы благословения, – так, и не в состоянии будучи исполнить сего, по причине превозмогшей болезни, буду содействовать, сколько возможно, отсутствующему. Я уверен, что есть и другие достойные предстоятельствовать у вас, потому что город ваш обширен и издревле был управляем хорошо и мужами высокими [жизнью]; но никого из уважаемых вами не могу предпочесть боголюбивейшему сыну нашему, пресвитеру Василию – мужу (говорю это пред свидетелем Богом), и в жизни и в учении достигшему чистоты более всякого другого (а что всего важнее), тем и другим способного противостать нынешнему времени и преобладающему пустословию еретиков. Пишу это и священствующим, и монашествующим, облеченным и правительственной и советодательной властью, а также и всему народу. Если будет на это согласие, и верх одержит мой голос, столько здравый и правый, как произносимый с самим Богом, то духовно присутствую, и буду присутствовать, с вами, лучше же сказать, возлагаю уже руку и дерзаю духом. А в противном случае, если не будет на это согласия, и подобные дела станут судить по собратствам и родствам, и рука мятежной толпы опять нарушит правоту суда, делайте, что вам самим угодно, а я от этого прочь.

42. К Евсевию, епископу Самосатскому, от имени отца (36) [273]

Кто даст ми криле, яко голубине (Пс. 54:7)? Или как обновится старость моя, чтобы мог я дойти до твоей любви, утолить желание, какое имею видеться с тобой, описать тебе печаль души и найти у тебя какое ни есть утешение в скорбях? С того времени, как почил блаженный епископ Евсевий, не малый объял меня страх, чтобы вкрадывающиеся по временам в Церковь митрополии нашей и желающие наполнить ее еретическими плевелами, воспользовавшись временем, своими лукавыми учениями не искоренили благочестия, с великим трудом посеянного в душах человеческих, и не рассекли единства Церкви, что сделали уже во многих Церквах. Поскольку же ко мне пришло письмо от клира, в котором умоляют не оставлять их в такое время без попечения, то, осмотревшись вокруг себя, вспомнил я о твоей любви, о правой вере и ревности, какую всегда имеешь о церквах Божиих. Поэтому послал к тебе возлюбленного содиакона Евстафия просить твою степенность и умолять, чтобы к прежним трудам о церквах приложил ты и настоящий, чтобы свиданием со мной успокоил мою старость и в сей православной Церкви утвердил известное всем благочестие, вместе со мной (если удостоюсь быть соприсоединенным к тебе в сем благом деле) дав пастыря, по воле Господней, способного управить людьми Божиими. У меня в виду есть муж и тебе самому не безызвестный. Если бы сподобились мы приобрести его, то знаю, что приобрели бы великое дерзновение пред Богом и сделали бы великое благодеяние пригласившему нас народу. Но еще и не однократно умоляю, отложив всякое замедление, отправься в путь и предупреди неприятности зимней дороги.

43. К епископам от имени отца (35)

Как вы ласковы, человеколюбивы и обильны в любви! Приглашаете меня в митрополию, как думаю, для совещания о епископе, ибо угадываю вашу мысль. Не предуведомив меня, что должно явиться, притом зачем и когда, вдруг объявляете, что приступлено к чему-то, как будто не та у вас мысль, чтобы сделать мне честь, или не о том заботитесь, чтобы я был с вами, но употребляете старание отклонить мое присутствие, чтобы не вышло чего против моей воли. Таков ваш поступок; и я переношу это оскорбление; какое же мое мнение, объясню вам. Другие предлагают, конечно, других, каждый по своим нравам и из своих выгод, что обыкновенно бывает в подобных случаях. А я не могу (и не справедливо было бы) предпочесть кого-либо досточестнейшему сыну нашему, сопресвитеру Василию. Ибо кого из известных нам найдем или по жизни заслуживающим большее одобрение, или в слове более сильным и во всех отношениях украшенным лепотой добродетели? Если телесная его немощь будет предлогом, то выбираете не борца, но учителя. А притом и то уже признак силы, что подкрепляет и поддерживает немощных, если они есть. Если примете этот голос, то готов быть у вас и содействовать вам, или духовно, или телесно. А если путешествие предлагается мне с условиями и разногласия готовы одержать верх над правдой, то я рад, что презрен вами. Это вашим будет делом; обо мне же помолитесь.

44. К Евсевию, епископу Самосатскому (37)

С чего начну похвалы тебе? С каким словом обращусь к тебе, чтобы приличнее наименовать? Назову ли тебя столпом и утверждением (1 Тим. 3:15) Церкви или светилом в мире (Флп. 2:15), говоря одинаково с апостолом? Или венцем похваления для спасаемой части христиан? Или даром Божиим, опорой отечества, правилом веры, посланником истины? Или всеми этими именами вместе и еще многими другими? И такой избыток похвал подтвержу видимым. Какой это благовременный дождь сошел на землю жаждущую? Какая обильная вода из камня для странствующих в пустыне? Какой подобный хлеб ангельский (Пс. 77:25) вкушал человек? Каким утопавшим ученикам Своим общий всех Господь Иисус предстал так благовременно, чтобы и море укротить, и спасти обуреваемых (Мф. 14:23–33), как ты явился нам, изнемогающим, опечаленным и как бы подвергшимся крушению? Нужно ли говорить о других? Каким благодушием и удовольствием наполнил ты души православных и как многих избавил от отчаяния? Да и матерь наша Церковь (разумею Кесарийскую) теперь, при лицезрении твоем, подлинно слагает с себя одежды вдовства, облекается в ризу веселия и еще более возвеселится, когда будет иметь пастыря, достойного и ее самой, и предшествовавших пастырей, и твоих рук. Ибо и сам видишь, каково наше положение и сколько чудес произвели твоя ревность, твои труды и твое дерзновение по Богу. Обновляется старость, препобеждается болезнь, лежащие на одрах восстают, и немощные препоясуются силой. Поэтому заключаю, что и дела наши кончатся по нашему желанию. За тебя и за меня действует мой родитель, который теперешним подвигом за Церковь положит прекрасный конец всей жизни и честной седине. И верно знаю, что он возвратится к нам с укрепившимися и обновленными силами, по твоим молитвам, от которых всего можно надеяться. А если и лишится жизни среди сих забот, то не потеря сподобиться такой кончины и в подобном деле. Меня же прошу извинить, если, уступив несколько языку людей лукавых, повременю немного явиться к тебе, и обнять тебя, и лично присовокупить к похвале недосказанное теперь.